Прочитано:

86%

27 "Красная капелла"

     Борьба с русским шпионажем - Доклад о нем - Русская сеть - Арест шпионского трио - Расшифровка кода - Участие Люфтваффе - Новые аресты - Слежка за русским передатчиком - Поиски "Жильбера" - Подозрения врага - Польза опыта.

     Русский посол в Берлине накануне войны Декапозов направлял деятельность русской разведки в Германии. История с братьями Витингофф и другие примеры шпионских действий со стороны русских в Германии и на оккпированных территориях вызвали большой интерес у Гитлера, и он стал непрерывно требовать информации о деятельности нашей контрразведки. Он считал, что русская разведка работает куда более интенсивно и, по-видимому, более успешно, чем британская или какая-либо еще. На сей разинтуиция ег не подвела.
     В конце 1941 года он отдал приказ о немедленной организации противодействия растущей активности русских шпионов в Германии и оккупированных странах. Гиммлеру было приказано следить за тесной координацией действий моего отдела внешней разведки с отделом безопасности гестапо Мюллера и абвера Канариса. Операцию, получившую кодовое наименование "Роте капелле" - "Красная капелла", координировал Гейдрих. Совместными усилиями мы не только раскрыли крупнейшую русскую шпионскую сеть в Германии и оккупированных странах, но и смогли ликвидировать ее большую часть.
     После убийства Гейдриха в мае 1942 года Гиммлер взял на себя обязанности по координации и контролю за осуществлением "Роте капелле". Вскоре между ним и Мюллером начались серьезные трения, которые дошли до того, что когда мы докладывали одновременно, Мюллера, человека на много лет меня старше, Гиммлер отправлял из кабинета, чтобы побеседовать со мной один на один. Мюллер был достаточно благоразумен и смирился со случившимся; когда же ему требовалось поднять какой-либо вопрос, он обращался ко мне с просьбой сделать это. Однажды он сказал с иронической улыбкой:"Ваше лицо явно нравится ему больше, чем моя баварская рожа."
     В июле 1942 года Гиммлер приказал нам обоим, прибыть в Ставку главнокомандования в Восточной Пруссии с подробным отчетом о "Роте капелле".
     Для подготовки доклада у нас было всего несколько часов. Когда мы встретились, Мюллер начал говорить мне, какое бесценное значение имели для него мои доклады о "Роте капелле", и несколько основательны мои представления о шпионской деятельности русских. После серии еще более льстивых комплиментов он попросил меня отчитаться перед Гиммлером за нас обоих. Я ответил, что на моем счету не более 30 процентов достигнутого успеха, и он вполне в состоянии доложить сам "Нет, - возразил Мюллер, - вы получите королевский прием, а меня вышвырнут вон."
     Тогда я не знал, почему Мюллер обратился ко мне с такой просьбой. Должно быть, он уже тогда стремился отказаться от работы против русской разведки: но об этом я расскажу позже.
     Прибыв в ставку, я с удивлением услышал, что Гиммлер одновременно со мной вызвал на доклад и Канариса. Этим вечером он собирался обсудить проблему с Гитлером и хотел, чтобы мы были под рукой для ответов на возможные вопросы. В этот день Гиммлер пребывал в очень дурном настроении. - Он прочитал первые параграфы отчета, предназначавшегося для Гитлера, и сразу же стал его критиковать самым суровым образом. Он откровенно предвзятый, заявил Гиммлер: заслуги внешней разведки, разведки вермахта (ведомства Канариса) и военной радиоконтрразведки не получили должного отражения "Кто отвечал за подготовку доклада, вы или Мюллер?" - поинтересовался он со зловещей усмешкой. Я сказал, что Мюллер.
     "Для него характерно преуменьшать достижения других и выставлять себя в наиболее благоприятном свете. Это мелко, можете так ему и передать."
     На этом Гиммлер не успокоился, он пригласил Канариса и начал распрашивать его о подробностях сотрудничества абвенра военной разведки. Стало ясно, что Мюллер извратил истинное положение вещей, чтобы представить себя в более выгодном свете. Гиммлер начал выражать недовольство и мною, забыв, что не я отвечал за доклад. В конце концов, это обстоятельство дошло до него. "Предоставляю вам право повторить слово в слово мой выговор Мюллеру," - сказал он.
     Фюрер был столь расстроен докладом и обнаружившейся изменой, что не пожелал ни с кем разговаривать, так что ни я, ни Канарис не потребовались для доклада в этот вечер.
     Русская шпионская сеть "Роте капелле" охватывала как всю территорию, контролировавшуюся Германией, так и нейтральные страны. Со своими многочисленными радиопередатчиками она простиралась от Норвегии до Пиренеев, от Атлантики до Ордера, от Северного моря до Средиземного. Как всегда, важную роль в ее раскрытии сыграл случай.
     В первые дни кампании на Востоке очень активно стала проявлять себя радиоконтрразведка. Через несколько дней после начала войны один из наших постов, занимавшихся прослушиванием, засек радиопередатчик, однако оказался не в состоянии зафиксировать его местонахождение. Пеленгаторы указывали на Бельгию, но более точно определить было невозможно. Чтобы разрешить эту загадку состоялись совещания с участием шефа радиоразведки генерала Тиле, Мюллера, Канариса и меня.
     Позднее радиоразведка засекла передатчик, работавший в районе Берлина, однако через несколько дней несмотря на все попытки контрразведки определить его местонахождение, он прекратил вещание и больше не появлялся в эфире. Наши расчеты показывали что передачи должны были приниматься в окрестностях Москвы с помощью мощной центральной станции. Стало ясно, что передатчик находится в руках агента русской разведки, которой пользуется неизвестным нам кодом.
     Специальные подразделения, укомплектованные лучшими сотрудниками ведомства Мюллера, напряженно работали в Бельгии, во Франции и в районе Берлина. Бельгийский отдел нашей контрразведки добился определенных результатов и в конце 1941 г. после консультаций со мной и Канарисом Мюллер решил произвести аресты в пригороде Брюсселя. Были схвачены три агента русской разведки. Михаил Макаров, руководитель группы, занимавшийся сбором информации, Антон Данилов, высококвалифицированный радист и Софья Познанская, шифровальщица. Эта шпионская группа размещалась на небольшой вилле, где и был расположен радиопередатчик.
     Их допросы оказались делом сложным: все трое по нескольку раз пытались покончить самоубийством и наотрез отказывались давать какую бы то ни было информацию. Владелица дома, бельгийка, арестованная одновременно с ними, располагала лишь самыми неопределенными данными. Хотя она и была готова поделиться всем тем, что знала, но ее сведения не представляли серьезного интереса для следствия. После долгих допросов мы, наконец, сумели выяснить, что трое часто читали лежавшие у них на столе книги. Она перечислила некоторые их названия. Постольку поскольку нашей практикой было пользоваться кодами, основанному на предложениях из любых текстов, мы начали поиски различных изданий книг, за чтением которых их видели: всего книг было одиннададцать. Мы рыскали по книжным магазинам Франции и бельгии, чтобы их найти.
     Тем временем математический отдел радиоразведки и сектор дешифровки Верховного главнокомандования вермахта лихорадочно работали над полуобгоревшем фрагментом уже расшифрованной радиограммы(его нашли в калине на вилле. Сектор дешифровки пришел к выводу, что при кодировании пользовались французскими книгами, и с помощью математического анализа восстановил часть ключевого предложения. В нем имелось слово "Проктор". Теперь, найдя, наконец, одиннадцать книг оставалось их просмотреть, чтобы найти имя "Проктор". В конце концов нашли нужную книгу, нашли и ключевое предложение, и сектор дешифровки ОКВ взялся за работу.
     Со временем ему удалось расшифровать и сообщения, полученные в Брюсселе и сообщения, которые к этому моменту были перехвачены нашими мониторами. Результаты потрясли нас: обнаружилось существование обширной разведывательной сети русских, охватывающей Францию, Голландию, Данию, Швецию и Германию.
     Одним из главных действующих лиц был человек, под псевдонимом "Жильбер", пересылавший сообщения, которые неизменно содержали важную секретную информацию. В Германии активно действовали два главных агента под кличками "Коро" и "Арвид". Было ясно, что информация могла поступить к ним только из высших эшелонов власти. По-прежнему не был раскрыт, и главный агент в Бельгии, работавший под псевдонимом "Кент"; он сумел уйти от арестов в Брюсселе в конце 1941 года.
     Шло время, целая организация напряженно работала, а мы все еще не могли напасть на след двух агентов в Германии. Но вот неожиданно такая возможность представилась. Наш сектор дешифровки получил радиограмму, весьма малозначительную саму по себе. Но из нее следовало, что Москва приказала "Кенту" осенью 1941 года побывать в Берлине и проверить 3 адреса, указанные в радиограмме. Это был первый подлинный прорыв: теперь мы знали не только настоящие имена, но и клички и адреса.
     Генерал Тиле из радиоразведки, полковник фон Бентивеньи из военной контрразведки, Канарис и я приняли решение немедленно организовать совместное наблюдение в Берлине за более, чем 60 людьми. После почти месячной слежки мы решили арестовать большинство их, оставив несколько человек на свободе, чтобы шпионская сеть продолжала работу.
     Выяснилось, что полковник-инженер по фамилии Бекер, игравший важную роль в разработках наших истребителей и бомбардировщиков, был коммунистом и переправлял секретную информацию через центральный передатчик в северной части Берлина, откуда ее передавали в Москву. Дальнейшее расследование поставило под подозрение по крайней мере пять человек, занимавших высокие посты в генеральном штабе или люфтваффе.
     Был арестован и подполковник генерального штаба Шульце Бойзен. Он являлся дущой всей шпионской сети в Германии. Он не только поставлял секретную информацию русским, но и активно занимался пропагандистской работой. Однажды в пять часов утра, одетый в форму вермахта, он угрожал на улице пистолетом своему агенту, манкировавшему коммунистической пропагандой на одном из заводов.
     Другим участником сети был старший государственный советник Хардак, высокопоставленный чиновник, женатый на американской еврейке. Он отвечал за планирование распространения сырья в министерстве экономики. благодаря поставляемой им информации русские знали о нашей ситуации с сырьем больше, чем, к примеру, начальник отдела в министерстве вооружений, который не был допущен к этим сведениям из-за бюрократических глупостей и конфликтов между разными ведомствами.
     Среди многих арестованных был и советник посольства фон Шелиа, первый секретарь в министерстве иностранных дел, выполнявший там задания русских. Он действовал исключительно методами "светского шпионажа". Фон Шелиа не только знал обо всем, что происходило в министерстве, но и устроил на своей квартире салон, охотно посещавшийся всей дипломатической колонией. Беседуя со своими гостями, он искусно, хладнокровно и методично собирал секретную информацию.
     В самом деле, русская разведка располагала высокопоставленными агентами во всех министерствах рейха и могла получать секретную информацию наиболее быстрым путем с помощью тайных радиопередатчиков.
     Естественно, эти люди были центрами сопротивления Гитлеру и его политике, национал-социализму в целом. Но первопричиной их измены было не сопротивление Гитлеру и его режиму. Не особенно привлекали их и деньги, за исключением быть может некоторых малозначительных агентов. Их основной мотив можно обьяснить лишь в идеальных терминах. - Они стремились уйти от большого в идеологическом отношении Запада, обратившись к восточному нигилизму.
     Аресты продолжались, раскрывались новые группы подозревaemых, специальные подразделения напряженно работали целыми часами. В конце концов, в водоворот наших контрразведывательных мероприятий были втянуты и осуществлены сотни людей. Возможно: некоторые из них лишь симпатизировали шпионам, но во время войны применялся суровый принцип "схвачен вместе, повешен вместе".
     Тем временем по-соседству с Марселем появился новый передатчик. Радиоразведка подозревала, что он заменил радиопередатчик в Брюсселе.
     Этот вывод был сделан исходя из характера передач и использовавшегося кода. В то же время, появились новые передатчики в Бельгии, Голландии и многих других местах. Их передачи, как казалось, свидетельствовали о принадлежности все к той же шпионской сети. Определять их местонахождение становилось все труднее, так как русские извлекли опыт из случившегося и были достаточно осторожны, чтобы не повторять одну и ту же ошибку дважды. В ходе широкомасштабного расследования в Париже контрразведке случайно удалось выйти на группу людей, которые в ходе допросов дали информацию о "Кенте" позволившую нам установить его личность: Он путешествовал под вымышленным именем с южно-американским паспортом. В Брюсселе было установлено и имя "Жильбера". Он являлся немецким коммунистом, которого долгие годы готовили в Москве. На основе таких скудных сведений мы начали розыск "Кента" и "Жильбера" по всей Европе. Он всплывал под разными именами - Кауфманна, Винсента Сепрса, Треппера и другими. Охота на них шла месяцами. Лишь в результате тщательнейшей слежки и неустанных трудов наших агентов мы оказались в состоянии напасть на след "Кента" в Брюсселе. К провалу его привела любовь к красовой венгерской девушке по кличке "Блондинка" (ее настоящее имя было Маргерит Марча). У них была милая дочка и "Кент" очень привязался к этой женщине и их ребенку. Мы знали, стоит нам найти женщину, и "Кент", рано или поздно, появится. Маргерит не предавала своего друга, но невольно вывела нас на него. Когда мы стали допрашивать "Кента", его забота о "Блондинке" оказалось бесценным подспорьем. Ради нее он был готов на все - если необходимо, то и отдать за нее свою жизнь. Благодаря этому, мы впервые оказались в состоянии установить контакт с московским центром и использовать передатчик "Кента" в своих целях. В течение нескольких месяцев нам удавалось передавать важную дезинформацию русской разведке и вызвать у них большую неразбериху. Успешно использовав передатчик "Кента", мы тоже самое проделали и с другими передатчиками. В результате, порядка 64 передатчиков передавали дезинформацию в Москву. Разумеется, русская разведка заметила огрехи в их работе и с еще большим старанием взялась за нашу контрразведку.
     Поиски "Жильбера" и его радиостанции оказались чрезвычайно трудным делом. Как только мы получали достаточно сведений, чтобы радиопеленгаторы начали к нему приближаться, он прекращал работу, и снова возникал в 60 милях от прежнего места. Когда мы решались произвести налет, то ничего не обнаруживали, как будто он специально нас дурачил, и в ту же ночь передатчик передавал радиограммы из другого города.
     Наконец, неусыпные поиски привели нас к успеху. В ходе расследования по делу коммунистических групп бельгийского сопротивления мы нашли человека, бывшего когда-то правой рукой "Жильбера". Он был специальным курьером, проходившим подготовку в Москве, бывшим германским коммунистом, долгое время проживавшим в Бельгии и занимавшим видный пост в германской администрации. ОДновременно он распоряжался коротковолновой радиостанцией, служившей для связи между "Красным Маркизом" и бельгийским сопротивлением. Затем передатчик стал использоваться для других целей; русские разрешили ему поддерживать прямую связь с Москвой. На самом же деле мы этого агента перевербовали. На этот раз его снабжали не фальшивым, достоверным материалом, ибо нашей целью было установить контакт с "Жильбером", чья штаб-квартира располагалась в Париже. Таким путем агенту удалось вызвать интерес "Жильбера". Начать с ним тесное сотрудничество. Однако "Жильбер" оставался крайне осторожным и подозрительным. Сначала мы вышли на его секретаря, затем нааш специальная группа розыска решила внезапным налетом захватить и секретаря, и "Жильбера". Но нам не повезло: когда группа прибыла их арестовать, оказалось, что "Жильбер" отправился к зубному врачу. Выяснить адрес дантиста наши люди не смогли. Начались поиски с минимальными шансами на успех. Мы должны были арестовать "Жильбера" до того, как его смогут предупредить. В последний момент удалось узнать имя врага у консьержки соседнего дома и когда враг закончил свое лечение, в "Жильбера" влились несколько иные щипцы - германского абвера. Он быстро сдался, а его мощная радиостанция позднее использовалась нами, продолжать вводить русских в заблуждение.
     Мы обратили внимание на то, что русские начали переходить к прямой передаче донесений в свой центр как со своих передатчиков, так и с радиостанций, контролируемых нами. Полученная в русском центре информация поступала в распоряжение специальной аналитической группы. Видимо усилились их подозрения в отношении получaemых данных. Поэтому около трех месяцев мы посылали точные и ценные сведения, и хотя мы допустили несколько крупных промахов, со временем нам удалось рассеять подозрения русских.
     Вновь и вновь появлялись новые передатчики. Битва полыхала в Брюсселе, Антверпене, Копенгагене, Стокгольме, Берлине, Будапеште, Вене, Белграде, Афинах, Стамбуле, Риме, Барселоне, Марселе - и снова, и снова в бой вступали пеленгаторные подразделения. Труднее всего было разыскивать - передатчики противника в нейтральных странах, где приходилось тщательно скрывать аппаратуру, технический персонал агентов. Естественно, технические открытия, сделанные в ходе такой работы, представляли для меня, как для главы действующей разведывательной службы большую ценность.