Прочитано:

6%

7

Инцидент в Венло.

     Контакт с британской секретной службой. - Моя личность сменилась. - Первая встреча с Бестом и Стивенсом. - Подозрения голландской таможни. - Наша вторая встеча и преложения Западных держав. - Переговоры остановлены. - Планы похищения. - Бест и Стивенс похищены.

     Вернувшись в Берлин я отчитался перед Гейдрихом о работе, проделанной в Руре и изложил свои соображения по поводу того, что несколько агентов контрразведки - это явно недостаточно для столь важного региона. Гейдрих внимательно выслушал меня. "У вас будет возможность все это изменить, - сказал он, - но прежде чем вы займетесь этим, у меня для вас есть другая работа. Вот уже несколько месяцев, как мы установили очень интересный прямой контакт с британской разведкой. Поставляя им дезинформацию, мы сумели проникнуть в их организацию. теперь наступил момент, когда мы должны решить для себя, собирaemся ли мы продолжать игру или прекратим ее, удовлетворившись тем, что удалось узнать. Я считаю, что вы именно тот человек, которому следует заняться этим делом, и я хочу, что-бы вы немедленно собрали весь необходимый материал и изучили его - составьте свое собственное мнение а затем изложите мне ваши рекомендации".
     Я сразу же углубился в относящиеся к этому делу документы, и постепенно стала вырисовываться следующая картина:
     В течение нескольких лет в Нидерландах работал секретный агент F479. Туда он приехал как политический эмигрант, и, продолжая выступать в качестве такового уже после того, как он начал работать на нас, он сумел установить контакт с британской военной службой. Он делал вид, что связан с с ильной оппозиционной группой внутри Вермахта, которая очень заинтересовала англичан. Ему стали придавать столь большое значение, что его донесения пересылались прямо в Лондон и через неог мы получили возможность внедрения непрерывного потока дезинформации. Кроме того. он создал собственную сеть информаторов и сумел установить Контакт со "Вторым бюро". После начала войны британская разведка стала проялять еще больший интерес к установлению контактов с мнимой оппозиционной группой. Им казалось, что они могут использовать деятельность этих офицеров-заговорщиков для свержения гитлеровского режима. В тот момент, когда я подключился к делу, операция достигла решающей стадии; англичанам пообещали встречу с высокопоставленным представителем оппозиционной группы.
     Внимательно изучив это дело и обсудив его с теми, кто уже занимался им, я пришел к выводу, что продолжать игру выгоднее, чем прекратить ее. Поэтому я решил ехать в Голландию сам, чтобы встретиться с агентами британской секретной службы, использовав для этой цели документы капитана Шеммеля, сотрудника транзитного управления OKW. Я узнал, что в транспортном управлении действительно есть такой капитан, который отбыл в длительную командировку на Восток.
     После утверждения моего плана я поехал в Дюссельдорф, где устроил резиденцию в небольшом частном доме. Это помещение было оборудовано для работы секретной службы и имело прямую телеграфную и телефонную связь с центральным ведомством в Берлине.

Тем временем, Берлин должен был связаться с нашим аген-

том F479 и проинструктировать его насчет достижения договоренности о встрече между капитаном Шеммелем и британскими агентами. К сожалению, обстоятельства не позволили мне встретиться с F479 заранее и обсудить этот вопрос, так что мне пришлось полностью положиться на его опыт и мастерство. Конечно, в этом заключался значительный элемент риска, но это неизбежно в работе секретной службы.

     Дальнейшая информация была переправлена мне из Берлина авиапочтой, и я внимательно изучил ее. Я должен был хорошо выучить свою легенду, запомнить каждую деталь мнимого заговора, котрый мы якобы планировали, а также имена и взаимоотношения разных людей, равно как и всю имеющуюся информацию о британских агентах, с которыми мне предстоялдо втретиться. Я получил подробное донесение о капитане Шеммеле - его прошлом, его образе жизни, его поведении и внешности - например, он всегда носил монокль, так что мне пришлось научиться м этому, что, вообще-то было нетрудно, поскольку я близорук на правый глаз. Чем большей секретной информацией о группе я обладал, тем больше шансов у меня было войти в доверие к англичанам, так как малейшая ошибка неминуемо возбудила бы у них подозрения.
     Наконец, 20 октября в шесть часов вечера пришло сообщение: "Встреча назначена на 21 октября в Зютфене, Голландия".
     Меня должен был сопровождать один из наших агентов. Он хорошо знал подоплеку дела, поскольку агент F479 неонократно работал у него в подчинении. Мы в последний раз проверили наши паспорта и документы на нашу машину(германская таможня и пограничная полиция получили инструкцию не задавать нам ненужных вопросов). У нас было совсем немного багажа, и я специально проверил всю нашу одеждду и белье на предмет каких-либо признаков, которые могли бы выдать нашу истинную принадлежность. Небрежность в отношении мелких деталей такого рода может привести к провалу самой тщательно спланированной операции секретной службы.
     Вечером, к моему большому удивлению, позвонил Гейдрих. Он сообщил, что получил для меня разрешение вести "переговоры" так, как я считаю это нужным. Мне была предоставлена полная свобода действий. В конце нашего разговора он сказал: "Я хочу, чтобы вы были очень осторожны. Было б ы слишком глупо, если б с вами что-нибудь случилось. Но если вдруг чтот-то будет не так, то знайте, что я предупредил все посты вдоль границы. Я хочу, чтобы по возвращении вы мне позвонили".
     Я был несколько удивлен таким проявлением заботы. Однако я понимал, что в основе ее лежат не столко человеческие чувства, сколько чисто практические соображения.
     Ранним утром 21 октября мы уже ехали в направлении голландской границы. День был хмуры и дождливый. Мой коллега сидел за рулем, в то время, как я, расположившись позади него, сразу же погрузился в размышления. Я никак не мог подавить в себе чувства беспокойства, главным образом из-за того, что у меня не было возможности поговорить с F479, и по мере того, как мы все ближе подъезжали к границе, это чувтсво неуверенности возрастало.
     С формальностями на германской границе мы разделались легко и быстро. Голландцы, однако, оказались более назойливыми, они настаивали на тщательном досмотре. Но в конце концов нас пропустили без особых проблем.
     Когда мы прибыли в Зютфен, в назначенном месте встречи нас уже ждал большой "Бюик". Человек, сидевший за рулем, представился, как капитан Бест, сотрудник британской разведки. После короткого обмена любезностями, я сел в машину позади него, и мы поехали. Мой коллега следовал за нами в моей машине.
     Капитан Бест, который, между прочим, тоже носил монокль, великолепно говорил по-немецки, и очень скоро между нами установились дружеские отношения. Наш общий интерес к музыке - капитан, по-видимому, был очень хорошим скрипачом, помог растопить лед. Разговор с ним был настолько приятным, что через некоторое время я почувствовал - что еще немного, я и забуду о цели своего путешествия. Но если внешне я, может, и выглядел совершенно спокойным, то внутренне я напряженно ждал, когда капитан Бест начнет разговор о деле, ради которого мы, собственно, и встретились. Но, видимо, он не хотел этого делать, пока мы не приедем в Арнем, где к нам должны были присоединиться его коллеги - майор Стивенс и лейтенант Коппенс. Когда мы прибыли туда, они сели в машину, и мы двинулись дальше. Разговор шел в то время, как "Бюик" мчался пот голландской сельской местности.
     По-видимому, они безоговорочно признали во мне представителя сильной оппозиционной группы из высших кругов германской армии. Я сообщил им, что возглавляет эту группу немецкий генерал, но но что я не уполномочен анзывать его имя на этой стадии переговоров.Наша цель - насильтственное смещение Гитлера и установление нового режима. Моя задача на этих переговорах - прозондировать отношение британского правительства к новому правительству, контролируемому германской армией и узнать, есть ли у них желание заключить секретное соглашение с нашей группой, итогом которого станет мирный договор сразу же после нашего прихода к власти.
     Британские офицеры заверили меня, что правительство Его Величества определенно заинтересовано в нашем предприятии, и что их правительство придает огромное значение предотвращению дальнейшего распространения войны и дотижению мира. Они будут приветствовать устранение Гитлера и его режима. Они преложили нам всю помощь и поддержку, которая в пределах их возможностей. Что же касается политических обязательств и соглашений, то в этот момент они не были уполномочены на такие шаги. Однако, если будет возможным присутствие на нашей следующей встрече руководителя нашей группы или любого другого германского генерала, то они уверены в том, что смогут предложить нам более предметное заявление со стороны правительства Его Величества. Они заверили меня, что в любой момент могут связаться с Форны Оффис и с Дацнинг Стрит.
     Было совершенно ясно, что я определенно вошел в доверие к британским офицерам. Мы договорились вернуться к нашему разговору 30 октября в центральном бюро британской разведки в Гааге. Я пообещал, что на этот раз приеду туда первым, чтобы встретить их, и после совместной трапезы, мы расстались в самых дружеских отношениях. Дорога назад и пересечение границы прошли без особых приключений.
     Как только я прибыл в Дюссельдорф, я сразу же позвонил в Берлин, чтобы должить о своем возвращении. Мне велели немедленно явиться самому для личного отчета и обсуждения дальнейших шагов.
     Я прибыл в Берлин уже вечером и после обсуждения, которое продолжалось до поздней ночи, было решено полностью возложить на меня разработку плана дальнейшего ведения переговоров. Мне была также предоставлена свобода действий в выборе подходящих сотрудников.
     В течение нескольких последующих дней я разрабатывал свои планы. Я привык проводить большую часть своего свободного времени в атмосфере мира и спокойствия, которая царила в доме моего лучшего друга - Макса де Криниса, профессора Берлинского университета и заведующегопсихиатрическим отделением знаменитой клинике Шарите. Это был удивительно милый и культурный хозяин дома, и многие годы меня принимали там, как сына. У меня была там своя собственная комната, и я мог приходить и уходить, когда мне удобно.
     В тот день, когда я разрабатывал свои планы, в мою комнату вошел де Кринис и настоял на том, чтобыя отправился с ним на прогулку верхом - свежий воздух прояснит мою голову. Мы бодро скакали легким галопом, когда мне в голову внезапно пришла идея. Я рассказал де кринису об операции в Голландиии спросил, не сможет ли он поехать со мной в Гаагу. Де Кринис, который был полковником медицинской службы германской армии, родился в Граце, в Австрии и был значительно старше меня. Элегантный, величественный, выссоко культурный и интеллегентный человек, он идеально подходил для роли, которую я придумал для него, а его легкий австрийскй акцент сделал бы эту роль еще более убедительной. Я решил, что н аследующей нашей встрече с англичанами представлю его, как "правую руку" руководителя нашей оппозиционной группы. Де Кринис с готовностью согласился поехать со мной, и в соответствии с существующим порядком мой план был одобрен центральным ведомством.
     29 октября де Кринис, я и агент, сопровождавший меня на первую встречу, выехали из Берлина В Дюссельдорф, где мы провели ночь в последних приготовлениях. Я решил, что оставшуюся часть путешествия мы не будем говрить о нашей миссии, так что это был наш последний инструктаж.
     Мы договорились с де Кринисом о системе знаков, с помощью которых я мог бы общаться с ним во время разговора с британцами: если я вынимаю свой монокль левой рукой, это означает, что он должен немедленно замолчать и предоставить мне вести дальнейший разговор; если я вынимаю его правой рукой, это означает, что мне нужна его поддержка. Знаком немедленного прекращения разговора должны стать мои слова о том, что у меня болит голова.
     Перед отъездом я внимательно просмотрел багаж де Криниса. На этот раз у нас не было никаких проблем при пересечении границы.
     Приехав в Арнем, мы направились к перекрестку, на котором в полдень должны были встретиться с нашими английскими друзьями. Когда мы прибыли на место без двух минут двенадцать, их еще не было. Прошло полчаса без всяких происшествий, пока мы медленно ездили вверх и вниз по улице, полчаса превратились в три четверти часа.Наша нервозность нарастала с каждой минутой, но по-прежнему ничего не происходило. Де Кринис, не привыкший к такого рода ситуациям, конечно же нервничал больше остальных, и я старался успокоить его.
     Вдруг мы увидели, что к нашей машине приближаются два голландских полицейских. Один из них спросил по-голландски, что мы здесь делaem. Сопровождавший нас агент ответил, что мы ждем друзей. Полицейский покачал головой, сел в нашу машину и велел ехать к полицейскому участку. Налицо были все признаки того, что мы угодили в ловушку. Главное теперь было сохранять спокойствие и контроль над собой.
     В полицейском участке с нами обращались очень вежливо, но несмотря на все наши протесты, они обыскали нас самих и наш багаж. Они делали это очень тщательно, например, каждый предмет из нессесера де Криниса был осмотрен с огромным вниманием. В то время, как этим занимались они, я сам осматривал наш багаж с еще большей придирчивостью, так как внезапно вспомнил, что так был занят в Дюссельдорфе с де Кринисом, что не проверял багаж сопровождающего нас агента. Его несессер лежал раскрытым на столе рядом со мной, и я, к своему ужасу, обнаружил, что в нем лежит пачка аспирина в официальной обертке германской армии, на этикетке которой было напечатано: "Главное медицинское управление СС".
     Я пододвинул свой собственный багаж, который к тому моменту уже был осмотрен, вплотную к несессеру и в тот же момент оглянулся, чтобы проверить, не наблюдают ли за мной. Затем я быстро схватил пачку аспирина и одновременно уронил под стол свою щетку для волос. Нагнувшись, чтобы поднять ее, я сунул таблетки в рот. Они действительно были очень горькими, кроме того бумажная упаковка, в которую они были завернуты, застряла у меня в горле, поэтому мне пришлось снова уронить щетку для волос и сделать вид, что я занят ее поисками под столом, в то время, как я старался с трудам все это проглотить. К счастью никто ничего не заметил.
     Затем начался допрос: Откуда мы приехали? Куда мы направлялись? Кто те друзья, скоторыми мыдолжны были встретиться? Какого рода дела собирались мы обсуждать? Я ответил, что отказываюся отвечать до тех пор, пока нам не предоставят возможность посоветоваться с адвокатом. Я также вполне убедительно пожаловался на то, как с нами обращаются. Они зашли слишком далеко, этому нет никакого оправдания, Они видят, что наши документы и наш багаж в полном порядке, и у них нет никакого права задерживать нас. Я намеренно стал вести себя грубо и заносчиво, и, по-видимому, это подействовало. В поведении нескольких полицейских появилась заметная неуверенность, но остальные были настроены продолжать допрос. Так мы пререкались около полутора часов, когда внезапно открылась дверь и вошел лейтенант Коппенс. Он показал полицейским какие -то бумаги- я пытался взглянуть на них, но мне это не удалось - и отношение полиции к нам сразу же изменилось.
     Когда мы вышли из полицейского участка, то увидели сидевших в "Бюике" капитанаБеста и майора Стивенса. Они объяснили, что все происшедшее - ужасная ошибка. Они ждали нас на другом перекрестке, а потом долго разыскивалм нас. Они снова и снова мзвинялись, говоря, что все это неприятное, досадное недоразумение.
     Разумеется, для меня было ясно, что все случившееся было подстроено ими. Они сипользовали арест, обыск и допрос, как прекрасный способ проверить нас, чтобы убедиться, что мы на самом деле те, за кого себя выдaem. Я понял, что нам следует быть готовым и к другим проверкам.
     До Гааги мы доехали очень быстро. Добравшись до места, мы вошли в большую комнату в ведомстве майора Стивенса. Здесь и начались наши переговоры. С британской стороны их основным участником был капитан Бест. После тщательного и подробного обсуждения мы пришли в итоге к следующему соглашению:
     За политическим свержением Гитлера и его ближайших помощников должно было последовать немедленное заключение мира с Западными державами. Следовало выработать условия возвращения прежнего статуса Австрии, Чехословакии и Польши; отказ от германской экономической политики и возвращение ее к золотому стандарту. Одним из наиболее важных предметов нашего обсуждения была возможность возвращения Германии колоний, которые ей принадлежали до Первой мировой войны. Этот вопрос всегда очень интересовал меня, и возвращался к нему несколько раз. Я подчеркнул, насколько важно для всех, чтобы у Германии был предохранительный клапан для избыточного населения, в противном же случае германское давление на ее восточные и западные границы будет по-прежнему создавать очаг напряженности в Центральной Европе.