Прочитано:

57%

 какое обнаруживают на вершинахДуха и что является просто высшей точкой "я",
 нет сверкания внутри и, однако, есть маленькие искорки, которые наполняютнаши
 секунды теплом вечности; нет поразительной необъятности, ноесть маленькие
 прогалины, гдедышитсялегко вкаждый момент; нет космических видений,но есть
 маленькие капельки правды, которые, кажется,наполняют каждую точку вечным
 смыслом; нет предсказаний и пророчеств, нет экстазов и откровений, но есть
 простой ясный взгляд, который делает то, что надо и когда надо, и смиренно го-
 товит чудеса, которые придут; нет великих революций, но есть маленькаясекунд-
 ная революция вокруг неуловимого солнца внутривещей; нет ни великих, ни малых
 вещей,есть равномерность правды, которая возрастаетс каждым шагом и каждым
 жестом. Можно было бы даже сказать,чтоэто сознание Правды Материи.И это - но-
 вый великий факт в мире. Это новое сознание, о котором заявилШри Ауробиндо.
 Это микроскопическое начало истиннойземли. И поскольку они это неувидели
 (можетбыть, потому, что еще не пришловремя),мудрецыбылых времен взбирались
 на вершины горв поисках неба. Но небо не здесь, с нами: оно увеличивается от
 нашего взгляда, упрочивается от каждого препятствия, каждого истинного
 движения, от каждой секунды, прожитой по-настоящему; оно вырисовывает под
 нашими удивленными шагами свои грациозные холмы и неуловимо вибрирует,
 раскалываясь иотрываясь от наших огромных пустырей.

Разрыв пределов

Мыкинулись на поиски "я" внутри иснаружимеханизма, мы так нуждались в
чемто,что не было генетической суммой, этой легальнойфикцией, этой биографи-
ей, которая является как бы путем смерти, этим сложением фактов и действий,
итог которых нулевой, или вечной надеждой, я не знаю на что, находясь на греб-
не существования, который постоянно ускользает из-под наших ног и бежит
дальше, к другой волне, которая является просто более или менее удачным
повторением одного и того же, одной и той же "программы", вложеной в
вычислительную машину с хромосомами родителей, учебой, формациями и
деформациями; что-то, что не является этим портфелем, который несут под
рукой,ни этим стетоскопом, ни этойручкой,ни схемой наших чувств, наших
мыслей, всегда похожих, ни чем-то общим от тысячи лиц и свиданий,которые
делаютнас всегда похожими и одинокимина маленьком острове нашего "я", и это
не "я", миллион разнообразных вещей, идущих отовсюду:снаружисо всехсторон,
сверху, снизу,через жизнь, мир, через существа - "я"и там, и внутри, где же
"я" ?!
И этот вопрос сталнастолько давящим, что однажды мы сделали шаг наружу, -
шаг в ничто, которое было чем-то, но это было единственным выходом со
свинцового острова. И, мало-помалу, в этоммаленьком пустом пространстве
между тенью механического "я" и этим чем-то или этим ничем, которое смотрит
на все, мы увидели, как в нас возрастает пламя необходимости - необходимости,
которая становится все более и более интенсивной и кричащей по мере того, как
сгущается мрак в нас, и пламя горит в этой давящей пустоте. И
медленно-медленно, как отсвет зари ночью, как далекий город в тумане, мы
видим возникновение слабых, мигающих потоков света, смутных призраков, таких
смутных, что они были похожина огоньки в темном море, ибыло непонятно,
находились ли они в двадцати метрах или в десяти милях, если это не было
отблеском какой-нибудьзвезды.
И это ничто было уже чем-то в мире, где абсолютно ничего не было. Но мы
упорствовали. Пламя необходимости укоренилось в нас ( или вне нас, илина мес-
те нас?), стало нашим спутником, нашим присутствием вотсутствии всего, нашей
точкойреференции, интимной точкой, которая вспыхиваети пылает - вот и все.
И чем больше оно увеличивалось в нас, настойчиво взывая в это удушаающее и
пустоеничто, тем четче вырисовывалисьпризраки, увеличивались, вспыхивая поч-
ти повсюду поднашими ногами будто длятого, чтобы сказать нам"Ты видишь, ты
видишь", как если бы взывание к новому миру заставляло его рождаться, как если
бы что-то отвечало на его зов. И маленькие хрупкие огоньки слились,
утвердились, образовали линии, координаты, проходы,и мы начали входить в
другуюстрану,в другое сознание, в другое функционированиебытия, - но где
же я во всем этом, где тот, который руководит и владеет, этот единственный
путешественнник, этот центр, который не обезьяна и не человек?
И тогда мыпосмотрели направо и навлево:где я, кто я?... Нет меня! ни
единого следа,ни единого намека, для чего всеэто служит? Есть маленькая тень
впереди, которая захватывае, собирает в кучу чувства, мысли, возможности,
планы,как нищий, который боится, чтоего обворуют, который боится не иметь;
он собирает сокровища на своем острове и умирает отжажды, от жаждыпосреди
огромной водной глади.Он сооружает защитные линии и воздвигает замки против
этой необъятности, слишком огромной для него. Но мы покинули этот оловянный
остров, мы разрушили крепость,котораяне быланастолько уж укреплена.
И мы вошли в другой поток, который кажется неисчерпaemым сокровищем,
беззаботно растрачивающим себя: что мы должны вынести из этой минуты, когда
следующая минута, это другое богатство; о чем мы должны думать и что
предвидеть?
Жизнь организуется по другому плану, который опрокидывает все старые
планы и иногда, на секунду, приоткрывает, каквзрыв смеха, неожиданное чудо,
внезапную свободу, полное снятие цепей старой программы, легкий закончик,
который течет сквозь пальцы, открывает все двери, устраняет одним щелчком
неизбежные последствия и все старые железные законы, и оставляет нас на
мгновение озадаченныхна пороге невероятного солнечного освещения, как если
бы мы перешли в другую Солнечную систему, - которая,может быть, вовсе и не
система, - и как если бы разрыв механическихграниц изнутри вызвал такой же
разрывмеханических границ снаружи. Может быть, мы имеем дело с единственным
и тем же самымМеханизмом, и его законы являются цепьюего собственнойцепи.
Однако есть логикав этой другой манере существования, и именно эту логику
нам нужно поймать в ловушку, если это возможно, если мы хотим сознательно
управлять переходом в другое состояниене только в нашей жизни внутри, но и в
нашей жизни снаружи. Нужно знать правила перехода.
Поправде говоря, они не даются легко в руки, потому что они оченьпросты.
Нужно экспериментировать, смотреть, неустанно наблюдать и
особенно-особенно смотреть в микоскопическиймир. И мы предпологaem, что
большие приматы прежних времен, которые пытались стать людьми, должны были
мало-помалу обнаруживать секрет другого состояния через тысячи молниеносных
мгновений, когда они замечали, что эта таинственная мелкая вибрация,которая
установилась между ними и их механическим действием, имела власть обработать
иначе жест иего результат; нематериальный принцип окольным путемначинал
изменять материю и законы лазания по деревьям. И представимеще, что они,
наверное, были поражены незначительностью движения,которое вело к таким
огромным последствиям (и именно поэтому от них так долго ускользало все - это
было слишком просто):"это" не бралось за большие операции, за серьезные
обезьяньи дела, а только замаленькие жесты,за камень, который поднимают
случайно на краю дороги и который удерживают на мгновение в руке, за этот
солнечный лучик на молодом побеге среди миллионов других в лесу, настолько
похожих и опасных. Но на этот побег и на этот булыжник смотрят уже
по-другому. И все заключается именно вэтой разнице.
Значит нетмелочейдля искателя нового мира, и мельчайшее колебание спосо-
ба внутренней,вибрации тщательно замечается вместе с тем жестом, который его
сопровождает, с возникающимипри этом обстоятельствами, с лицом, которое
промелькнет, но мы все назывaem "вибрация"; мысль очень мало что может
увидеть в этом, она принадлежит к старой ментальнойгимнастике и совершенно
не влияет на новое сознание так же, как лазание по деоевьям ничего не давало
для появленияпервой мысли. Это скорее как перемена внутренней окраски, игра
мимолетных теней и маленьких лучиков света солнца, легкости и тяжести,
бесконечные варианты ритма, толчки и спокойное течение, внезапное давление,
которое заставляет широко открывать глаза, проблески, недомогания,
необъяснимые погружения. Нет ничего бесполезного, нет напрасных ростков в
лесу, нет "заторов" и нет вещей, которые надо отстранить, нет неприятных
обстоятельств, несвоевременных встреч, несчастных случаев - все полезно для
искателя нового мира, все является почвой для изучения... можно даже сказать,
что все даетсядля того чтобы обучить его.
И исследователь начинает обнаруживать первое правило перехода: вседвижет-
ся в одном направлении. Все придерживается одного направления! Нет заторов!
Нет противников, нет препятствий, несчастных случаев,отрицательных вещей все
положительно ввысшей степени,все подает нам знак,толкаетнас к открытию.
Нет вещей незначительных, есть только неосознанные моменты. Нет вынужденных
обстоятельств,есть только ложные положения.
Нокаково же это положение, котороое заставит брызнуть новое сознание, ка-
ков жеэтот взгляд, который способен увидеть другое!
Положение очень простое - мы уже это сказали - надо вначале выйти из меха-
низма, из его зубчатого сцепления ижить в этом пространстве позади. Мы
говорим "позади",но мы четко не знaem есть ли впереди, сзади, не знaem,
вверху ли, внизу - это только дистанция между "самим собой", старая тень,
нечто вроде доминирующего положения и удаленного, как если бытень составляла
часть картины,на которую смотрят среди многих других вещей,но КТО смотрит?
Где тосамое "я", которое смотрит?...
И здесь тоже странное "я", которое не есть "я".Можно сказать, что "я" не
нахожусь в теле, в центре ментальной ивитальной паутины, но что тело во мне,
со множеством прочих вещей.
И чем более полно осуществляется отцепление от механизма, тем более кажет-
ся, что это "я" простирается, касается множества точек,способно жить в
различных других местах без трудности преодоления расстояний,как если бы оно
больше не зависело отнапрвлений, и, может быть, оно могло быжить бесконечно
здесь или там,в зависимости от того, куда направляется луч,это бесконечное
"я".
Таким образом, основным условием является это маленькое светлое
пространство позади, этот поток, который увеличивается: нужно, чтобы среда
была ясной, иначе все путается и больше нет видения всего,а появляется снова
стараяпривычная машина.
Но эта ясность является основным условием только для другой вещи:
инструмент прочищается перед пользованием. И мы возвращaemся к нашему
вопросу: каковже этотвзгляд,который"откапывает" новое сознание? Поскольку
речь идет именно об откапывании: это здесь,это находится не в небесах за
миллионы километров и не космосе. Это так близко, что его не видно, это имеет
вид пустяка, что мимо него проходят, как обеьяна проходящая тысячи раз около
реки ине заметившая потока энергии, который мог бы изменить ее мир.
Наш взглядложный,потому что он видит всечерез деформирующую призму сво-
его механизма и этот механизм очень многообразен и гибок, он состоит из тысяч
привычек, которые являются деформирующими как в их безопасности, так и в их
целесообразности: это остатки антропоида, который должен был воздвигнуть барь-
еры для защитысвоей маленькойжизни, своей семьи, своего клана, провести чер-
ту здесь, там, установить ограничения-границы, и вообще обезопасить свою
жизнь,полную случайностей, упрочив еев панцире свегоя, индивидуаьном и кол-
лективном.
Существует, таким образом,и то, что хорошо, и то, что плохо, добро, зло,
полезное, вредное, дозволеннное, запрещенное, и мало-помалу мыпокрылись скор-
лупой чудовищной полицейской сети, где мы имеем духовную свободу только
дышать; и ещедаже этот воздух испорчен многочисленными заповедями,которые
ровно на градус выше слоя воздуха, отравленного углеродом наших машин.
В принципе, мы постоянно находимсяв процессе "очищения" мира. Но мы начи-
нaem замечать,что этоочищение не такое уж правильное. Ни на секунду мы не
прекращaem наводить свои разноцветные очки на вещи, чтобы видеть их вголубом
цвете наших надежд, вкрасном- наших желаний, в желтом - в готовых законах,
в черном - в нашей морали и в бесконечных и в бесконечных серых тонах механиз-
ма, который вращается вечно.
Взгляд, истинный взгляд, который сможет выйти из ментального колдовства и,
следовательно,сможет видеть, ясно вещи, не "исправляя" их немедленно,взгляд,
который будет смотретьна это лицо, наэто обстоятельство,на этот предмет, так
же, как смотрят на бесконечноеморе, не стремясь ничего ни знать, ни понимать-
- и особенно понимать, - потому что здесь опять хочет укрепится старый
механизм - отдаться на волю этой спокойной текучей бесконечности, купаться в
том, что видишь, течь в вещах до тех пор, пока медленно, как из очень
далекого далека, как бы со дна спокойного моря не выплывет ощущение виденной
вещи, волнующего обстоятельства, лицаоколо нас;ощущение, которое не является
ни мыслью ни суждением, оно едва ли похоже на ощущение, но оно является
вибрирующим стержнем вещи, егоспособом отличаться от других, его качеством,
его интимной музыкой, его связью с великим Ритмом, текущим во Вселенной. И
тогда постепенно открыватель нового мира увидит маленькую искорку чистой
правдыв сердце вещи, обстоятельства, лица, проишествия, маленький возглас
истины, истинную вибрацию под всеми одеяниями: черными и желтыми, синими и
красными, что-то такое, что является истиннойкаждой вещи, каждого существа,
каждого обстоятельства, как если бы правда была повсюду, на каждом шагу,в
каждыймомент,но только прикрытая черным. И тогда исследователь попал бы в
точку, ухватив, второе правило, перехода, самое главное из всех простых
секретов: видеть истину, которая разлита повсюду.
Вооружившись этимидвумя правилами, укрепившись в своей с6олнечнойпозиции
на этой тихой прогалине, исследовательнового мира идет вглубьболее обширного
"я", может быть, бесконечного,котороеохватывает эту улицу иэти существа, и
все эти маленькие жесты данного момента.
Он идет спокойный и как бы уносимый великим ритмом,который несет все
существа и всевещи вокруг него, тысячи внезапно возникающих встреч неизвестно
откуда, и которые уходят туда.Он смотрит на эту маленькую ищущую тень,
которая, кажется, идет с давних пор, с момента существования, может быть,
повторяя те же самые жесты, спотыкаясь здесь и там, обмениваясь теми же
самымисловамио погоде и все так похоже, так проникнуто нежностью,что эта
улица, эти существа иэти встречи, кажется, вылиты из однойплавки,что они
появились из глубины ночей, пришли из одной и той же истории под небом
Египта, или Индии, или Луарысегодняили вчера, или пять тысяч лет назад. И
что жепо-настоящему изменилось с тех пор?!
Есть шагающее маленькое существо со своим огнем истины, огнем такой острой
необходимости посреди потока времени,огнем, что является дейсьвительно ИМ,
зовом из глубины веков, криком, всегда одинаковым среди этого необъятного
потокавещей.
И к чему же он взывает, что кричитэто существо? Разве оно не находится в
этом огромном солнечном свете,которыйразрастается, вэтом ритме, который не-
сет все? Он существуети не существует, он одной ногойв спокойной вечности, а
другойспотыкается и ощупываетпуть, эта, другая, продвигаетсяв маленьком ог-
ненном"я", которое хотело бы наполнить эту секунду, этот напрасный жест, этот
шаг среди тысяч подобных других, совокупностью истинного существования
настолько полного, что могутвместить только тысячелетия, наполнить такой
точностью, которая необходиматак же,как скрещивание звезд над его головой.
И чтобы все было истинным, абсолютно истинным и наполненным смыслом в этом
огромном вихретщеславия, чтобы эта линия, которую онпересекает, эта улица,
по которой он идет,эта рука, которую он протягивает, это слово,которое
падает, все соединилось с великим потоком миров, с ритмом звезд, с линиями,
бесконечными линиями, которыебороздят Вселенную и сливаются в единое пение,
в правду, переполненную всем икаждой частичкой всего.
Итак, он смотрит на этипроходящие маленькие вещи, наполняет их своим
огненным зовом, он смотрит и смотрит на эту маленькую правду,которая
повсюду, и какбудто вынужденная она сейчас запылает огнем.
И действительно, мир начинает меняться у нас на глазах, и ничто неявляет-
ся ничтожным, ничто неотделено от целого.

Мыприсутствуем навсеобщем перерождении.
Наш простой взглядимеет страннныепродолжения, наш маленький жест имееет

 далекоразносящееся эхо. Но это робкое рождение, этотолько маленькие мазки
 рассеяного повсюду зарождения.Исследователь останавливается перед маленькими,
 рассеяными брызгами, фактами без видимой связи, немного похожий не прежнюю че-
 ловекоподобную обезьяну, которая смотрела на податливую ветку и на лианы, и
 на эторассыпаный камень прежде, чем соединитьих в луке и поразить свою жерт-
 ву на полном бегу. Он не знаетсоотношений, оних почти изобретает.

А наши изобретения- это только открытие того, чтоуже есть,как реки и ли-
аны в лесу.

Новый мир - это мир новых отношений.
Итак, мы находимся в период второого возвратак себе, и изобретение,

 истинное изобретение,- это не то,которое установит связь между двумя
 материальными объектами через гибкое явление мысли, а это то, которое сможет
 установить связь этой же самойматериис болеетонким явлениемвторого уровня
 сознания, молчаливого и без мысли.

Наш век не является векомусовершенствования материи путем самой материи,
не расширением материи путем добавления других материй - мы уже задыхaemся от
этого чудовищного избытка, который связывает нас и который является не чем
иным, как "улучшением"системыобезьяны, - а веком изменения материи спомощью
этой более гибкой власти, или же, скорее... пробуждения истинной власти, кото-
рая содержитсяв ней.