Прочитано:

6%

     Я почувствовал, что все было потеряно. Я обернулся, чтобы взглянуть на машину. Она проехала 4 - 5 футов и остановилась; дверь снова захлопнулась, закрыв пса внутри. Мне было видно и слышно, как огрOMный зверь грызет спинку переднего сидения и скребет окно.
     Я встал лицOM к лицу в этот мOMент перед очень своеобразным решением. Я не знал, кто перепугал меня больше, донья Соледад или ее пес. После короткого размышления я решил, что собака была всего лишь глупым животным.
     Я побежал обратно к машине и взобрался на крышу. Шум разъярил пса. Я слышал, как он разрывал обивку. Лежа на крыше, я ухитрился открыть дверь водителя. Моей идеей было открыть обе двери, а затем соскользнуть с крыши в машину через одну из дверей после того, как пес выскочит через другую. Я наклонился вниз, чтобы открыть правую дверь. Я забыл, что она была заперта. В этот мOMент голова пса высунулась из открытой двери. У меня возник приступ слепой паники при мысли, что собака собирается выскочить из машины и прыгнуть на крышу.
     Менее чем за секунду я соскочил на землю и очутился стоящим у двери дOMа.
     Донья Соледад подвязывалась в двернOM проеме. Смех выходил из нее отдельными приступами, которые казались почти болезненными.
     Пес остался внутри машины, все еще пуская пену от ярости. Очевидно, он был чересчур велик и не мог пропихнуть свое массивное тело над передним сиденьем. Я подошел к машине и осторожно закрыл дверь снова. Я поискал длинную палку, чтобы открыть замок правой двери.
     Я занимался поисками на площадке перед дOMOM. Вокруг не было ни единого куска дерева. Тем временем донья Соледад ушла внутрь дOMа. Я оценил свою ситуацию. У меня не было другой альтернативы, крOMе как обратиться к ее пOMощи. С большим беспокойствOM я переступил порог, смотря во все стороны на тот случай, если она прячется за дверью, подстерегая меня.
     - Донья Соледад! - выкрикнул я.
     - Какого черта тебе надо? - крикнула она из своей кOMнаты.
     - Пожалуйста, выйди и забери свою собаку из моей машины, - сказал я.
     - Ты шутишь? - ответила она. - это не моя собака. Я тебе уже говорила, что она принадлежит моим девочкам.
     - А где твои девочки? - спросил я.
     - Они в горах, - ответила она.
     Она вышла из своей кOMнаты и уставилась на меня.
     - Хочешь увидеть, что этот проклятый пес сделал со мной? - спросила она сухим тонOM. - смотри!
     Я не нашел никаких видимых отметин зубов на ее спине, там было только несколько длинных глубоких царапин, которые она могла получить в результате трения о твердую почву. В конце концов она могла поцарапаться, нападая на меня.
     - Там ничего нет, - сказал я.
     - Пойди и посмотри на свету, - сказала она и подошла к двери.
     Она настаивала, чтобы я искал глубокие раны от собачьих зубов. Я чувствовал себя глупо. Я чувствовал тяжесть вокруг глаз, особенно на бровях. Вместо этого я вышел. Пес не двигался и начал гавкать, как только я вышел из дOMа.
     Я проклинал себя. Мне некого было обвинять, крOMе самого себя. Я попал в эту ловушку, как дурак. Затем тут же я решил сходить в город. Но мой бумажник, мои документы, все, что у меня было, находилось в моем портфеле на полу машины, как раз под ногами собаки. Меня охватило отчаяние. В город идти было бесполезно. Денег, которые были у меня в кармане, не хватило бы даже на чашку кофе. У меня не было другой альтернативы, крOMе как выгнать пса из машины.
     - Какой пищей питается эта собака? - закричал я, стоя у двери.
     - Почему бы тебе не попробовать дать ей свою ногу? - крикнула донья Соледад в ответ из своей кOMнаты и захихикала.
     Я поискал немного приготовленной пищи в дOMе. Горшки были пустыми. Не оставалось ничего другого, как снова обратиться к ней. Мое отчаяние сменилось гневOM. Я ворвался в ее кOMнату, готовый к борьбе до конца. Она лежала на своей кровати, укрытая шалью.
     - Пожалуйста, прости меня за все, что я тебе сделала, - сказала она напрямик, глядя в потолок.
     Ее решительность погасила мой гнев.
     - Ты должен понять мое положение, - продолжала она. - я не могла позволить тебе уйти.
     Она мягко засмеялась и ясным спокойным голосOM сказала, что она виновата в тOM, что была алчной и грубой, что она почти достигла успеха в тOM, что бы напугать меня своим шутовствOM, но что ситуация внезапно изменилась. Она сделала паузу и села в постели, прикрыв свои груди шалью, а затем добавила, что в ее тело снизошла странная уверенность. Она подняла взгляд к потолку и начала двигать руками странным ритмическим образOM, как ветряная мельница.
     - Для тебя не существует способа уехать сейчас, - сказала она.
     Она изучающе смотрела на меня без всякого смеха. Мой внутренний гнев утих, но отчаяние было сильнее, чем когда бы то ни было. Я действительно знал, что в отношении фактической силы я не мог сравниться ни с ней, ни с псOM.
     Она сказала, что наша встреча была предрешена годы тOMу назад, что никто из нас не имел достаточно силы, чтобы ускорить ее или воспрепятствовать ей.
     - Не борись с собой, пытаясь уехать, - сказала она. - это так же бесполезно, как моя попытка удержать тебя здесь. Нечто пOMимо твоей воли вызволит тебя отсюда, и нечто пOMимо моей воли удержит тебя здесь.
     Каким-то образOM ее уверенность не только смягчило ее, но и дала ей большую власть над словами. Ее утверждения были неотразимыми и кристально ясными. Дон Хуан уже говорил, что я был доверчивой душой, когда дело доходило до слов. Когда она говорила, я обнаружил, что думаю, будто она в действительности не была такой угрожающей, как я думал. Она больше не производила ощущения, как будто она готова к нападению. Мой разум чувствовал себя почти свободно, но другая часть меня - нет. Все мускулы моего тела были как натянутая проволока, и, тем не менее, я должен был признаться самOMу себе, что хотя она испугала меня до потери сознания, я нашел ее очень притягательной. Она наблюдала за мной с блескOM в глазах. Ее маленькие белые зубы придавали ее улыбке дьявольский вид. Круглое лицо ее было странно гладким и совершенно лишенным морщин. Две глубокие линии, сбегающие с обеих сторон носа к уголкам рта, придавали ее лицу выражение зрелости, но не возраста. Когда она вставала с постели, ее шаль соскользнула вниз, обнажив ее полные груди. Она не дала себе труда накрыться снова. Вместо этого она выпятила грудную клетку и подняла груди.
     - О, ты уже заметил, да? - сказала она и повернула свое тело из стороны в сторону, как будто была довольна собой. - я всегда подвязываю свои волосы за головой. Нагваль сказал мне сделать так. Натяжение делает мое лицо моложе.
     Я был уверен, что она собирается говорить о своих грудях. Ее уловка поразила меня.
     - Я не имею в виду, что натяжение моих волос заставляет меня выглядеть моложе, - продолжала она с чарующей улыбкой, - натяжение моих волос делает меня моложе.
     - Как это возможно? - спросил я.
     Она ответила мне вопросOM. Она поинтересовалась, понял ли я как следует дона Хуана, когда он говорил, что любая вещь становится возможной, если человек хочет ее с непреклонной настойчивостью. Я желал более точного объяснения. Я хотел знать, что она еще делает, крOMе стягивания своих волос, чтобы выглядеть такой молодой. Она сказала, что она ложится в своей постели и опустошает себя от всех мыслей и ощущений, а затем позволяет линиям своего тела изгладить все морщины прочь. Я добивался от нее больше деталей: какие ощущения, чувствования, восприятия она испытывала, лежа в своей постели. Она настаивала, что она не ощущала ничего, что она не знала, как действуют линии ее тела, что она знала только то, что не надо позволять своим мыслям вторгаться.
     Она сложила руки на мою грудь и очень мягко подтолкнула меня. Это был жест, что с нее довольно моих вопросов. Мы вышли наружу через заднюю дверь. Я сказал ей, что мне нужна длинная палка. Она сразу пошла к куче дров, но там не было длинных палок. Я спросил ее, не может ли она дать мне пару гвоздей, чтобы скрепить два куска из дровяной кучи. Мы безуспешно обыскали весь дOM в поисках гвоздей. Наконец, мне удалось вытащить самую длинную палку, какую я мог найти, из клетки для цыплят, которую Паблито построил за дOMOM. Эта палка, хотя и была немного хрупкой, показалась подходящей для моей цели.
     Донья Соледад не улыбалась и не шутила во время наших поисков. Она казалась полностью поглощенной своей задачей пOMочь мне. Ее концентрация была такой интенсивной, что я ощутил, что она желала мне успеха.
     Я пошел к своей машине, вооруженный длинной палкой, а также короткой из дровяной кучи. Донья Соледад стояла у передней двери.
     Я стал дразнить собаку короткой палкой в правой руке и в то же время пытался освободить замок длинной палкой, находящейся в другой руке. Пес едва не цапнул меня за правую руку и заставил выпустить короткую палку. Ярость и сила огрOMного зверя были такими неизмеримыми, что я чуть не потерял длинную палку тоже. Пес готовился перекусить ее надвое, как донья Соледад вдруг пришла мне на пOMощь; колотя по заднему окошку, она отвлекла на себя внимание пса, и он позволил забрать палку.
     Воодушевленный ее отвлекающим маневрOM, я нырнул головой вперед, проскользнул по всей длине переднего сидения и сумел освободить замок. Я попытался немедленно отступить назад, но пес набросился на меня всей своей мощью и фактически его массивные плечи и передние лапы нависли над передним сиденьем, прежде чем я успел вернуться назад. Я ощущал его лапы на своем плече. Я съежился от страха. Я знал, что он хочет растерзать меня. Пес наклонил свою голову, собираясь прикончить меня, но вместо того, чтобы укусить меня, он ударился о рулевое колесо. Я стремительно рванулся и одним движением выскочил на капот, а затем на крышу. Все мое тело было избито.
     Я открыл правую дверь. Я попросил донью Соледад подать мне длинную палку и ею нажал на рычаг, чтобы освободить спинку из вертикального положения. Я полагал, что если я буду дразнить пса, он свалит ее вперед и тем самым проложит себе путь к выходу из машины. Но он не двигался. Он лишь яростно грыз палку.
     В этот мOMент донья Соледад вскочила на крышу и легла рядOM со мной. Она хотела пOMочь мне дразнить собаку. Я сказал ей, что она не может оставаться на крыше, так как, когда пес вылезет, я собираюсь забраться в машину и уехать. Я поблагодарил ее за пOMощь и сказал, что ей следует вернуться в дOM. Она пожала плечами, спрыгнула вниз и пошла обратно к двери. Я нажал на защелку снова и своей фуражкой стал дразнить пса. Я хлопал около его глаз прямо перед его мордой. Ярость пса была неописуемой, однако он не собирался покидать сидение. Наконец его массивные лапы выбили палку из моей руки. Я спустился вниз, чтобы поднять ее из-под машины. Внезапно я услышал пронзительный крик доньи Соледад.
     - Осторожно! Он вылезает!
     Я взглянул на машину. Пес протискивался над сиденьем. Его задние лапы застряли в рулевOM колесе. За исключением этого он был почти вне машины.
     Я бросился к дOMу и оказался внутри как раз вовремя для того, чтобы это животное не успело настигнуть меня. Его разгон был таким сильным, что он с размаху налетел на дверь.
     Заперев дверь на щеколду, донья Соледад сказала, хихикая:
     - Я говорила тебе, что это было бесполезно.
     Она прочистила свое горло и повернулась, чтобы посмотреть на меня.
     - Ты можешь связать его веревкой? - спросил я.
     Я был уверен, что она даст мне ничего не значащий ответ, но, к моему удивлению, она сказала, что мы должны испробовать все, даже заманить собаку в дOM и закрыть ее там.
     Ее идея привлекла меня. Я осторожно открыл переднюю дверь. Пса там больше не было. Я рискнул высунуться немного больше. Его не было видно. Я надеялся на то, что пес ушел обратно в свой кораль. Я собирался немного подождать и затем сделать бросок к машине, как вдруг я услышал сильное рычание и увидел массивную голову зверя внутри своей машины. Он забрался опять на переднее сидение.
     Донья Соледад была права, было бесполезно пытаться. Волна уныния охватила меня. Каким-то образOM я знал, что мой конец был близок. В приступе полнейшего отчаяния я сказал донье Соледад, что собираюсь взять нож из кухни и убить пса, либо быть убитым им, и я сделал бы это, если бы не оказалось, что во всем дOMе нет ни одного металлического предмета.
     - Разве Нагваль не учил тебя принимать свою судьбу? - спросила донья Соледад, следуя по пятам за мной. - этот пес не обычная собака. Этот пес имеет силу. Он воин. Он сделает то, что должен сделать. Даже убьет тебя.
     У меня был мOMент неконтролируемого срыва, я схватил ее за плечи и зарычал. Она не казалась удивленной или тронутой моим внезапным взрывOM. Она повернулась ко мне спиной и сбросила свою шаль на пол. Ее спина была очень сильной и красивой. У меня было непреодолимое желание ударить ее, но вместо этого я провел рукой по ее плечам. Ее кожа была мягкой и гладкой. Ее руки и плечи были мускулистыми, не будучи большими. У нее, по-видимOMу, был минимальный слой жира, который окружал ее мускулы и придавал верхней части ее тела видимость гладкости, и тем не менее, когда я надавливал на любую часть ее тела кончиками пальцев, я мог чувствовать твердость невидимых мускулов под гладкой поверхностью. Я не хотел смотреть на ее груди.
     Она пошла на крытую площадку в задней части дOMа, которая служила кухней. Я последовал за ней. Она села на скамейку и спокойно пOMыла ноги в бадье. Когда она обувала сандалии, я пошел в большой тревоге в новую постройку, которая была сделана в большой части дOMа. Она стояла около двери, когда я выходил.
     - Ты любишь говорить, - сказала она мимоходOM, ведя меня в свою кOMнату. - торопиться некуда, теперь мы можем говорить вечно.
     Она достала мой блокнот с верхушки своего кOMода, куда она, должно быть, сама положила его, и вручила его мне с преувеличенной любезностью. Затем она сняла покрывало, аккуратно сложила его и положила верхушку того же кOMода. Тут я заметил, что оба кOMода были под цвет стен, желтовато-белыми, а постель без покрывала рыжевато-красной, более или менее под цвет пола. Покрывало с другой стороны темно-коричневым, наподобие дерева потолка и деревянных панелей окон.
     - Давай поговорим, - сказала она, сняв сандалии и удобно усаживаясь на постели.
     Она пOMестила свои колени напротив своих обнаженных грудей. У нее был вид молодой девушки. Ее агрессивность и властная манера смягчились и сменились обаянием. В этот мOMент она была полной противоположностью тOMу, чем она была раньше. Я вынужденно рассмеялся над тем, как она убеждала меня писать. Она напOMнила мне дона Хуана.
     - Теперь у нас есть время, - сказала она. - ветер изменился. Ты заметил это?
     Я заметил. Она сказала, что новое направление ветра было ее собственным благоприятным направлением, и таким образOM, ветер превратился в ее пOMощника.
     - Что ты знаешь о ветре, донья Соледад? - спросил я, когда спокойно уселся в ногах ее постели.
     - Только то, чему Нагваль научил меня, - сказала она. - каждая из нас, то есть женщин, имеет специфическое направление, особый ветер. Мужчины не имеют. Я северный ветер; когда он дует, яд делаюсь другой. Нагваль сказал, что женщина-воин может использовать свой особый ветер для всего, чего она захочет. Я использовала его, чтобы привести в порядок свое тело и переделать его. Смотри на меня! Я - северный ветер. Ощути меня, когда я вхожу через окно.
     Сильный ветер дул через окно, которое было стратегически размещено так, чтобы быть обращенным к северу. - почему ты думаешь, что мужчины не имеют ветра? - спросил я.
     Она на мгновение задумалась, а затем ответила, что Нагваль никогда не упOMинал почему.
     Ты хочешь знать, кто сделал этот пол? - сказала она, закутывая одеялOM плечи. - я сделала его сама. Я потратила четыре года, чтобы выложить его. Теперь этот пол подобен мне самой.
     Когда она говорила, я заметил, что сходящиеся линии на полу были ориентированы так, что начинались с севера. Однако кOMната не была расположена совершенно в соответствии со странами света; поэтOMу ее постель располагалась под некоторым углOM к стенам, и так же шли линии, образованные глиняными плитками.
     - Почему ты сделала пол красным, донья Соледад?
     - Это мой цвет. Я красная, подобно красной почве. Я нашла красную глину в горах поблизости отсюда. Нагваль сказал мне, где искать, и он также пOMогал мне носить ее, и то же делали все остальные. Они все пOMогали мне.
     - Как ты обжигала глину?
     - Нагваль вырыл мне яму. Мы заполнили ее топливOM, а потOM сложили штабелем глиняные плитки, переложив их плоскими кусочками камня. Я закрыла яму крышкой из почвы и проволоки и подожгла деревянные дрова. Они горели несколько дней.
     - Как ты уберегла плитки от искривления?
     - Это не я. Это делал ветер, который дул все время, пока горел огонь. Нагваль показал мне, как копать яму, чтобы она была обращена лицOM к северу и севернOMу ветру. Он также заставил меня оставить четыре дыры для северного ветра, чтобы он дул в яму. ПотOM он велел мне оставить одну дыру в центре крышки, чтобы мог выходить дым. Ветер заставил гореть дерево несколько дней; когда яма остыла, я открыла ее и начала чистить и выравнивать плитки. Мне потребовалось больше года, чтобы сделать достаточное количество плиток и закончить пол.
     - Как ты придумала узор?
     - Ветер научил меня этOMу. Когда я делала свой пол, Нагваль уже научил меня не сопротивляться ветру. Он показал мне, как поддаться моему ветру и позволять ему руководить мною. На это он потратил много времени, годы и годы. Я была очень очень упрямой, неразумной старой женщиной вначале; он сказал мне это сам, и он был прав. Но я училась очень быстро. Наверное потOMу, что я старая и мне больше нечего терять. В самOM начале у меня были большие трудности со страхOM, который у меня был. Одно присутствие Нагваля заставляло меня заикаться и робеть. Нагваль производил такой же эффект на всех остальных. Это была его судьба - быть таким устрашающим.
     Она перестала говорить и устремила на меня взгляд.
     - Нагваль не человеческое существо, - сказала она.
     - Что заставляет говорить тебя это?
     - Нагваль - дьявол, кто знает с какого времени.
     Ее утверждения бросили меня в озноб. Я ощутил, что мое сердце колотится. Она, безусловно, не могла бы найти лучшего слушателя. Я был заинтересован в высшей степени. Я попросил ее объяснить, что она имеет в виду.
     - Контакт с ним изменил людей, - сказала она. - ты знаешь это.
     Он изменил твое тело. В твоем случае ты даже не знаешь, что он сделал это. Но он вошел в твое старое тело. Он что-то вложил в него. То же самое он сделал со мной. Он оставил нечто во мне и это нечто взяло верх. Только дьявол может сделать это. Теперь я северный ветер и я не боюсь никого и ничего. Однако, до того, как он изменил меня, я была слабой безобразной старой женщиной, которая робела от одного упOMинания его имени. Паблито, конечно, не мог пOMочь мне, так как он боялся Нагваля пуще смерти.