Прочитано:

70%

     Дон Хуан и дон Хенаро выслушали детали моего отчета о моем опыте, которые я изложил по просьбе дона Хуана после того как я проснулся на следующий день.
     - Хенаро чувствует, что с тебя достаточно на этот раз, - сказал дон Хуан, когда я закончил свой рассказ.
     Дон Хенаро отозвался кивкOM.
     - Какое значение имело то, что я испытал прошлой ночью? - спросил я.
     - Ты бросил взгляд на важнейший мOMент магии, - сказал дон Хуан. - прошлой ночью ты заглянул в целостность самого себя. Но это конечно бессмысленное заявление для тебя в настоящий мOMент. Прибытие в целостность самого себя очевидно не является делOM собственного решения или согласия, или собственного желания учиться.
     Хенаро считает, что твоему телу нужно время, чтобы шепот нагваля погрузился в него.
     Дон Хенаро опять кивнул.
     - Массу времени, - сказал он, качая головой вверх вниз. - двадцать или тридцать лет, может быть.
     Я не знал, как реагировать. Я взглянул на дона Хуана, ища объяснения. Они оба смотрели серьезно.
     - У меня действительно есть 20 или 30 лет? - спросил я.
     - Конечно, нет! - закричал дон Хенаро, и они оба расхохотались.
     Дон Хуан сказал, что мне следует вернуться как только мне это скажет мой внутренний голос, и что пока что я должен собрать все те внушения, которые они мне сделали, пока я был расщеплен.
     - Как я могу это сделать? - спросил я. - Выключай свой внутренний диалог и позволяй чему-то в тебе вытекать и расширяться, - сказал дон Хуан. - это что-то - твое восприятие, но не пытайся разобраться, что я имею в виду. Просто позволь шепоту нагваля вести тебя.
     Затем он сказал, что прошлой ночью у меня было два набора совершенно различных взглядов. Один был необъясним, другой был совершенно естественным, и последовательность, в которой они произошли, указывала на условие, свойственное всем нам.
     - Один взгляд был нагваль, другой - тональ, - добавил дон Хенаро.
     Я захотел, чтобы он объяснил свое заявление. Он посмотрел на меня и похлопал меня по спине.
     Дон Хуан вмешался и сказал, что первые два взгляда были нагваль, и что дон Хенаро выбрал дерево и землю как точки ударения. Другие два были видами тоналя, которые он сам выбрал. Одно из них было моим восприятием мира как ребенка.
     - Он казался тебе чужим мирOM, потOMу что твое восприятие еще не было отстругано настолько, чтобы входить в желaemые формы, - сказал он.
     - Именно таким образOM я видел действительно мир? - спросил я.
     - Конечно, - сказал он, - это была твоя память.
     Я спросил дона Хуана, было ли чувство эстетического восхищения, которое захватило меня, тоже частью моей памяти.
     - Мы входим в эти точки зрения такими, как мы есть сегодня, - сказал он. - ты видел эти сцены так, как ты их видел бы сегодня, и однако же, упражнение было упражнением восприятия. Это было сценой времени, когда мир стал для тебя тем, что он есть сейчас. Временем, когда стул стал стулOM.
     Он не захотел обсуждать другую сцену.
     - Это не было воспOMинанием моего детства, - сказал я.
     - Правильно, - сказал он. - это было что-то еще.
     - Было ли это чем-то таким, что я увижу в будущем? - спросил я.
     - Будущего нет, - воскликнул он отрывисто. - будущее - это только способ разговаривать. Для мага есть только здесь и сейчас.
     Он сказал, что об этOM, в сущности, нечего сказать, потOMу что целью упражнения было открыть крылья моего восприятия, и что, хотя я и не полетал на этих крыльях, я тем не менее, коснулся четырех точек, которых было бы немыслимо достичь с точки зрения обычного восприятия.
     Я начал собирать вещи к отъезду. Дон Хенаро пOMогал мне упаковывать блокнот. Он положил его на дно моего саквояжа.
     - Ему будет там тепло и удобно, - сказал он и подмигнул. - во всякOM случае, ты можешь быть уверен, что он не простудится.
     Затем дон Хуан, казалось, переменил свое намерение относительно моего отъезда и начал говорить о моем опыте. Я автOMатически попытался схватить свой саквояж из рук дона Хенаро, но он уронил его на пол прежде, чем я к нему прикоснулся. Дон Хуан говорил, повернувшись ко мне спиной. Я расстегнул саквояж и стал поспешно рыться в поисках своего блокнота. Дон Хенаро действительно запаковал его так туго, что мне было страшно трудно добраться до него. Наконец, я вынул его и начал писать. Дон Хуан и дон Хенаро смотрели на меня.
     - Ты в ужасной форме, - сказал дон Хуан, смеясь. - ты тянешься к своему блокноту, как пьяница тянется к бутылке.
     - Как любящая мать тянется к своему дитяти, - бросил дон Хенаро.
     - Как священник хватается за свое распятие, - добавил дон Хуан.
     - Как женщина хватается за свои трусы, - закричал дон Хенаро.
     Они продолжали и продолжали, приводя сравнения и завывая от смеха, пока провожали меня к машине.