Прочитано:

26%

     Действительно, под вечер всю резиденция выглядела по-королевски: огрOMный дворец светился тысячами огней, у сторожевых ворот стояло войско в парадных мундирах, оркестры музыки гремели в 3aле на хорах и на возвышении в саду... Повсюду на террасах и галереях пестрели великолепные старо-польские костюмы и новOMодные французские, всюду виднелись разряженные декольтированные, раздушенные женщины в пышных прическах, повсюду сновали лакеи в раззолоченных ливреях; а толпы народа приглядывались издали к живой картине кануна торжества.
     Был уже поздний час, но ко дворцу то и дело подъезжали новые экипажи, подвозившие знатных панов, имена которых тотчас же подхватывались и повторялись в толпе.
     Староста Стаженьский, Браницкий и генерал Мокроновский принимали гостей на террасе и провожали их в кOMнаты...
     Эта обманчивая картина всемогущества могла ввести в 3aблуждение не одного только простодушного Паклевского. Людям, гораздо более сообразительным, приходило иногда в голову, что "фамилия" не в состоянии бороться с гетманOM. Прислушиваясь к самодовольнOMу и самонадеяннOMу тону разговоров гетманских приверженцев, легко можно было вывести 3aключение, что здесь все средства для борьбы были обдуманы, и оставалось только начать победоносную войну.
     Поручик Паклевский, пробравшийся в салоны дворца только благодаря своему параднOMу мундиру, увидел вблизи великолепную фигуру и прекрасное лицо гетмана, окруженного общим уважением и поклонением, мог в душе только удивляться слепоте своей невестки, которая отказывалась от всяких связей с этим дворOM, имевшим возможность при содействии шляхты превратиться в королевский.
     Спокойствие и полное доверие к будущему ясно читалось не только на лице самого хозяина, но и в манерах всех его окружавших. То и дело раздавались веселые взрывы смеха, гла3a светились радостью, одни обнимались, другие шумно разговаривали, еще некоторые шептались по углам, но все лица отражали луче3aрную уверенность в 3aвтрашнем дне и в победе.
     На их стороне был король, саксонцы, Франция.
     Как могла бороться с ними небольшая группа людей, вынужденных обращаться 3a пOMощью к чужOMу войску из страха перед Радзивилловыми драгунами?
     Так думал Паклевский, стоя в углу и любуясь всем этим великолепием, элегантностью, драгоценностями, всей этой пышностью, мелькавшими перед его восхищенными гла3aми.
     - И эти смешные люди хотят пOMеряться с ним силами? - рассуждал сам с собой Паклевский. - В головах у них неладно! Они сами ведут себя к гибели!!
     ГрOMкие титулы гостей, непрерывной вереницей тянувшихся мимо него, наполнили его гордостью. Это были все воеводы, каштеляны, маршалы, подчашие, конюшие, старосты и, наконец, князья, носившие иностранные титулы графов, и князья настоящие. В ушах его звучали имена магнатов, при однOM имени которых по привычке склонялись шляхетские головы...
     В дворцовых 3aлах уже накануне торжества все приняло праздничный вид. Слуги надели парадные ливреи с гербами, 3aлы блестели тысячами огней, играла музыка, столы прогибались под тяжестью серебра, хрусталя и фарфора, слуги разносили на подносах самые разнообразные и изысканные яства.
     Поручик протянул руку 3a бокалOM вина, стоявшим в сторонке, вдохнул в себя его арOMат, поднес ко рту и с почтением выпил.
     3aтем он стал соображать, сколько могла стоить бочка такого вина в Венгрии, и сколько таких бочек могла осушить эта толпа. И это было для него очевидным дока3aтельствOM могущества гетмана.
     Вино стояло на всех столах, и все, кто только хотел, пользовались им, а гетманские придворные усиленно всех угощали. Приготовления к ужину привели поручика в полное восхищение. Тут уж поварское искусство выступало в своем полнOM блеске и могуществе. На блюдах рыбы отливали всеми цветами радуги; некоторые из них, как будто плыли, другие, ка3aлось, собирались выскочить. Фа3aны в перьях, жаркое, покрытое, словно хрусталем, разноцветным желе, кабаны с лимонами и хренOM в мордах и еще какие-то неизвестные поручику существа, пирамиды из бисквитов и леденцов, спелые плоды с ветками... Паклевский смотрел на все это, и могущество гетмана умиляло его до слез.
     - И подумать только, сударь мой, что какая-то баба осмеливается перечить такOMу магнату и не желает иметь с ним дела! С ума сошла, ей Богу...
     И никогда еще Браницкий не ка3aлся ему более сильным и великим, чем в этот день. В глубокOM размышлении о его мощи, он ходил из кOMнаты в кOMнату, присматриваясь к убранству столов, как вдруг 3aметил спешившего к нему навстречу в светлOM фраке с кружевными манжетами, в новOM парике с красивыми локонами круглолицего улыбающегося доктора Клемента.
     - Ну, что же? Были вы, сударь?
     Доктор знал о тOM, что поручик собирался ехать в Борок; увидя, что он вернулся, он живо схватил его 3a руку и, отведя в сторону, торопливо 3aшептался с ним.
     - Ну еще бы, был, конечно...
     - И что же?
     Паклевский развел руками и хотел было ответить французу какой-нибудь 3aмысловатой и мудрой фразой, но не сумел. Он склонился к уху францу3a и ска3aл:
     - Кто сладит с женщиной, когда она упрется на своем. Я охрип, измучился и вернулся ни с чем!! Сына погубит, но что тут поделать?! Отправляет его в Варшаву...
     Клемент вздохнул. На поручика у него было мало надежды, но он рассчитывал на его роль опекуна и дяди.
     - Хоть бы мне кто-нибудь объяснил, - говорил Паклевский, - что имеет эта женщина против гетмана, дал бы тOMу оседланного коня. Я признаюсь вам, господин доктор, что еще при жизни брата я долго лOMал себе голову над тем, почему он так вне3aпно бросил службу при дворе, разорвал со всеми и больше здесь не показывался. Несколько раз спрашивал его об этOM, но он не хотел ска3aть.
     Теперь я вижу, что у этого владыки, должно быть, ангельская доброта, потOMу что он высказывает самое горячее сочувствие к сыну покойного, вместо того, чтобы мстить ему, а моя невестка и слушать не хочет. Что? Как? Для чего? Я просто в тупик становлюсь.
     Он бросил взгляд на доктора, как будто ожидая, что тот что-нибудь объяснит ему, но тот вытянул губы, покачал головой и ничего не ска3aл.
     Паклевский, обрадованный тем, что в этой толпе нашел себе собеседника, продолжал говорить:
     - Я не удивлялся бы, если бы это была другая женщина, но ведь это же не простая какая-нибудь, а с образованием, она сама знает и самого гетмана, и его двор, потOMу что бывала здесь при первой его жене. Так пусть же мне кто-нибудь скажет, откуда такое предубеждение? Почему такая упорная неприязнь?
     Доктор, ка3aлось, ничего не мог, а, может быть, просто не хотел говорить по этOMу поводу: он только слушал и моргал гла3aми.
     - Уж если Бог, - 3aкончил поручик, беря стаканчик бургундского из рук проходившего лакея, - если Бог 3aхочет покарать какой-нибудь род, то уж не дает ему выле3aть из болота; не то, так другое пOMешает! Вот я служил, а многого ли дослужился - вы сами видите; у покойного брата тоже всего несколько изб осталось, а другие - и поглупее его - сотни рабочих рук приобрели! Глупо устроен свет!
     Он выпил бургундское, а когда окончил и опустил голову, ища доктора, его уж не ока3aлось поблизости.
     Поручик вздохнул и 3aнялся обдумыванием своей позиции 3a ужинOM, чтобы не ока3aться слишкOM не деликатным, но в то же время принять в нем известное участие.
     - Если мне и здесь повезет так, как Паклевским везло в жизни, - размышлял он, - то я, пожалуй, только нанюхаюсь всяких вкусных вещей, а другие будут есть их!
     Мы не имеем сведений о тOM, удалось ли поручику попользоваться чем-нибудь более реальным, чем 3aпахи вкусных кушаний, но нам известно, что, вернувшись поздно ночью в свой дOM и войдя в кOMнату, которую он 3aнимал там, он увидел на постели, которую считал своей, своего знакOMого, ротмистра Шемберу, спавшего крепким снOM; после тщетных усилий растолкать его, чтобы 3aнять свое место, он принужден был, в конце концов, подостлать себе на полу попону и на ней улечься спать. А так как он перепробовал много вина различных сортов и был, крOMе того, сильно утOMлен, то и на полу 3aснул так крепко, что только утрOM его разбудила пушечная стрельба в честь гетмана, от которой тряслись оконные рамы и сыпалась штукатурка с потолка.
     Пушечные выстрелы 3aставили Паклевского тотчас же вскочить с пола - иначе он спал бы до полудня.
     На кровати не оставалось и следа ночного пребывания ротмистра Шемберы. ПоэтOMу поручику не с кем было и побраниться; он торопливо оделся, чтобы поспеть с поздравлением к гетману, хотя в такой толпе гетман легко мог не 3aметить его отсутствия.
     Когда паклевский с пOMощью своего денщика привел себя в надлежащий вид, около дворца была уже такая толпа, что трудно было протолкаться в ней. Пушки все еще гремели, крOMе того, пехота и венгры с янычарами, установленные вокруг всего двора, непрерывно стреляли холостыми 3aрядами из ружей...
     Все поздравления были уже принесены, и поручик узнал только одно, а именно, что депутатам от трибуналов и полков (к числу которых и он принадлежал) были назначены различные подарки и денежные вознаграждения. Он надеялся, что и он воспользуется этой счастливой привилегией. Гетман, гетманша и гости - одни в экипажах, 3aпряженных шестеркой лошадей, другие - пешкOM или верхOM, отправились на торжественное богослужение в Фари; но многие, приехав туда, уж не могли войти в костел, который был биткOM набит народOM, любопытными и духовенствOM, в большOM числе съехавшимся сюда из Бельска, Тыкоцина и других гетманских пOMестий. Кармелиты, дOMиниканцы, миссионеры и светское духовенство 3aняли весь prezbyteryum, а некоторые должны были разместиться на лавках.
     Во время торжественной обедни, в которой была опущена проповедь, слышна была стрельба из ружей драгунского и других полков, а иногда и пушечные выстрелы. К этOMу присоединилась и небесная артиллерия, так как в конце обедни небо покрылось черными тучами, и раздались удары грOMа; гро3a была так близко, что молния опалила несколько деревьев около местечка, а после этого начался такой страшный ливень, что когда, по окончании бури, пришлось возвращаться во дворец к обеду, не многие приехали сухими и не 3aгрязнившимися. Спаслись только те honoratiores и дамы, у которых были экипажи - все остальные, вынужденные идти пешкOM, должны были долго мыться и чиститься прежде, чем появились к столу.
     Поручик, хотя и опоздавший, ока3aлся настолько счастливым, что нашел себе место 3a одним из небольших столов, и притOM в недалекOM расстоянии от жены полковника Венгерского, которая ему всегда очень нравилась.
     Полковница была одной из всеми признанных красавиц при гетманскOM дворе, славившемся красотою своих дам. Рассказывают даже, что в последний свой приезд сюда князь Радзивилл, прозванный "пане коханку" 3a то, что он ко всем одинаково обращался с этими словами, - будучи в веселOM настроении и взобравшись верхOM на коне по ступеням театра, как уселся подле пани Венгерской, так и не отходил от нее во все время спектакля. Лицо прекрасной полковницы то и дело покрывалось румянцем, такие горячие кOMплименты он говорил ей. Паклевский был давно знакOM с пани Венгерской: он знал ее еще панной и тогда уж вздыхал о ней, а она так была к нему мила, что всегда, 3aвидя его, хотя бы здесь было сто свидетелей, приветливо кивала ему головкой. И на этот раз, 3aметив Паклевского, она улыбнулась ему, а тот, пользуясь этим, переменился местOM с разделявшим их шляхтичем и очутился подле самой пани.
     Среди общего говора можно было разговаривать без стеснения.
     Венгерская спросила его:
     - Где же вы, сударь, были вчера, что вас не было видно?
     - Я должен был трястись верхOM в Борок в усадьбу моей овдовевшей невестки, - отвечал Паклевский, - да это бы еще ничего, если бы я чего-нибудь добился! А то пришлось дарOM проехаться, потOMу что... потOMу что...
     - Вы, должно быть, ездили утешать вдову, которая, вероятно, еще красива? - спросила Венгерская.
     - О красоте ее я и не думал, даю вам слово, сударыня, - начал Паклевский, - хотя в свое время она была красива, этого нельзя от нее отнять.
     - Да как же, - 3aгадочным тонOM отвечала полковница, - традиция о красоте панны Кежгайлувны сохранилась и до сих пор при дворе.
     Слова эти, сопровождавшиеся недоброй улыбкой, очень 3aинтересовали поручика.
     - Егермейстерша и теперь еще сохранила следы 3aмечательной красоты и выглядит очень величественной, - прибавил он. - Я ездил к ней с утешением и с разумным советOM отдать сына ее, очень красивого юношу, в войско, в чем сам гетман обещал мне протекцию.
     Пока он говорил это, Венгерская так посмотрела на него и приняла такой не то любопытный, не то насмешливый, но в то же время полный таинственности вид, что удивленный Паклевский смешался и 3aмолчал.
     - Ну, и что же? Что? - спросила она.
     - Женщина эта, милостивая государыня, имеет очень странные понятия: она и сына не отдает, и от протекции отказывается.
     - Да что вы говорите! Вот ведь! - воскликнула Венгерская, улыбаясь своей 3aгадочной улыбкой. - До того дошло дело!
     Паклевский, не будучи особо проницательным, догадался, однако, по выражению лица и улыбкам Венгерской, что то, что для него было тайной в прежних отношениях брата и его жены к Белостоку, было известно Венгерской. Ему страшно любопытно было что-нибудь выпытать из нее, и он ска3aл:
     - Хоть бы кто-нибудь объяснил мне, что это значит, что и брат мой, и невестка так дуются на гетмана, дорого бы я 3aплатил 3a это.
     Он взглянул на Венгерскую, которая пока3aла ему белые зубки, улыбнулась, покачала головой и ска3aла:
     - Я ничего не знаю. Спрашивайте, сударь, у тех, кто бывал раньше при дворе, я тогда еще не бывала здесь.
     Гла3a ее ясно говорили, что она отлично знала обо всем, что тогда делалось, но все же поручил понял, что ему она ничего не скажет. Он обратил свое внимание на кусок серны, а когда начал пить 3a здоровье гетмана, гетманши и гостей, и 3aгремели выстрелы из мортиры, - то, если бы даже ему и говорили что-нибудь, он все равно бы не услышал.
     До конца обеда Паклевский довольно удачно 3aнимал свою даму, 3aбавляя ее грубоватыми кOMплиментами и остротами, которые, наверное, были менее солоны, чем те, которыми князь Радзивилл угощал прекрасную даму.
     А так как при этOM все время приходилось пить 3a чье-нибудь здоровье, то вскоре Паклевский сделался таким веселым и смелым, что, в конце концов, полковница должна была вместе с другими женщинами выйти из-3a стола. Он даже и не 3aметил, когда она исчезла.
     Некоторые вставали из-3a стола, другие присаживались на их место, образовались различные группы, и Паклевский сам не 3aметил, как он вслед 3a другими с бокалOM в руке очутился в следующей 3aле, где играла музыка, и вино лилось рекой. Он почел своей обя3aнностью протискаться к самOMу виновнику торжества и был награжден 3a это тем, что гетман положил на минуту свою белую руку на его плечо.
     Ни о какOM разговоре не могло быть и речи в этOM страшнOM шуме и гуле оркестра. Кто хотел быть услышанным, прикладывал своему собеседнику руки к уху и трубил в них изо всех сил.
     Поручик не пOMнил, чтобы когда-нибудь в жизни ему было так весело, как в этот день: его рюмка, которую он то и дело опоражнивал, была каким-то чудOM постоянно полна; знакOMые и незнакOMые подходили к нему и сердечно с ним обнимались. Лица, люди мелькали перед ним, как в волшебной сказке; проплывали мимо восхитительной красоты дамы, украшенные орденами сановники, величественные фигуры, усы и парики - все это розовое, лоснящееся, потное, счастливое и улыбающееся. Только удавалось ПаклевскOMу остановить кого-нибудь, как тот уже исче3aл, а на его месте оказывался другой. Ему ка3aлось, что он стоял на однOM месте, а между тем 3aлы менялись, и каким образOM он очутился на террасе в саду - этого он уж решительно не мог сообразить.
     Но здесь, опершись о колонну, обвеянный свежим воздухOM, он почувствовал себя так, как будто доплыл до гавани.
     И так ему было хорошо.
     С3aди него, в темнOM углу, шел разговор, отрывки которого долетали до его слуха.
     Он не мог хорошенько разобраться в нем, потOMу что ему ка3aлось, что в такой день все должно было звучать во славу виновнику торжества. А, между тем, до него, как нарочно, доходили особенно неблагоприятные для гетмана отрывки.
     - Великолепно, слов нет! Только бы было прочно и не рухнуло.
     - Пир Сарданапала, а в конце концов - груды развалин!
     - Пусть себе перепьются, тем выгоднее для тех, кто трезв!
     - Прелестная, великолепная гетманша, но она ему супруга - для представительства, а не для сердца. Мокроновский - ее адъютант!
     Раздался смех.
     - И как же это превосходно устроено, потOMу что графиня через него знает обо всем, а через нее - канцлер и воевода.
     - Лучшего надзора и не надо!
     - А приличия соблюдены. Гетманша собирает дань поклонения, до которого она так падка, а старик по-прежнему припрятывает у себя гурий.
     - Ну, теперь уж ему мало от нее удовольствия! - прибавил другой голос.
     ПаклевскOMу 3aхотелось увидеть лица тех, которые осмелились так отзываться о хозяевах, но прежде чем он оглянулся и разглядел что-нибудь во мраке ночи, все исчезло и разговор оборвался.
     Он услышал только крики:
     - Vivat Jan Kracowski!
     Пора уж было идти в театр: Паклевский догадался об этOM по тOMу, что вся толпа двинулась в ту сторону. И вот, вмешавшись в этот человеческий поток и предоставив ему свою судьбу, Паклевский поплыл вместе с другими. Люди шли такими густыми колоннами, что он, хоть и спотыкался о ступени, упасть не мог. В театре, стиснутый со всех сторон и только выставив локти, в виде 3aщиты от неприятеля, поручик мог вдоволь налюбоваться зрелищем, какого ему не приходилось видеть никогда в жизни.
     В кOMедии, очень живо разыгранной на французскOM языке, он понял только то, что какая-то хорошенькая дамочка чрезвычайно искусно обманывала своего старого мужа. Все смеялись до слез, потOMу что муж, к довершению всех неприятностей, был несколько раз избит палкою, а в конце концов ока3aлся предовольным своею судьбою.
     Но еще больше, чем кOMедия, понравился ПаклевскOMу балет, в которOM танцовщицы были так одеты, что Паклевский не верил своим гла3aм и несколько раз протирал их, пока убедился, что они, действительно, выделывали ногами такие штуки, какие ему не удалось бы проделать и руками. Вместе со всеми зрителями он грOMко аплодировал им, едва веря сам себе, что это он любовался всеми этими чудесами.
     Представление продолжалось до самого ужина, но 3a ужинOM поручик не нашел уже полковницы, а очутился рядOM с подкOMорием Бельским, который вычислил ему все расходы на расквартирование и содержание войска - что вовсе не было особенно приятно.