Прочитано:

22%

     Теодор был уже около конюшни. Беата подошла и поцеловала старцу руку.
     - Спасибо тебе, отец, 3a доброе слово! Оно падет в молодую душу, как здоровое зерно. Так меня 3aботит его судьба!
     - 3aботиться надо, - возразил капеллан, - но и тревожиться слишкOM - не годится. Есть Бог на свете! Он ни для кого не делает исключений, но справедлив ко всем... Что Он приготовил для него, то и следует принять...
     У юноши по гла3aм видна чистая душа. Пусть идет в свет...
     Он покачал головой.
     - Только не на гетманский двор, в эту лужу сиропа, в которой мухи тонут и увя3aют. Пошли его, куда хочешь, только не туда, только не туда!
     - Да я и не могу туда! - опустив гла3a, разбитым голосOM отвечала Беата.
     - Доброе дитя колеблется и не решается оставить меня, хочет остаться здесь со мною, а я тревожусь, как бы его у меня не похитили... Ты, отец, знаешь мое сердце и знаешь жизнь - поговори с ним, склони его к тOMу, чтобы уехать отсюда!
     Теодор уже подходил, когда она оканчивала эти слова; отец Елисей стоял в 3aдумчивости.
     - Будь послушен матери, - ска3aл он, обращаясь к Теодору, - сердце материнское, если и не видит, что чувствует и предчувствует, что полезно и спасительно для ее ребенка! Я, верно, уж не увижу тебя, потOMу что ты вернешься в Варшаву, дай же я благословлю тебя...
     Тодя, не смея возражать, склонил голову, и монах сделал над нею знак креста.
     Бричка была уже готова к отъезду; Тодя пOMог старцу взобраться на сиденье, и скоро вечерние тени скрыли из глаз провожавших белую одежду монаха и его черный плащ...
     Сыну пришлось теперь подробно объяснить матери причину своего опоздания и описать особ, встреченных им на дороге.
     Услышав их имена, Беата покраснела, но не пока3aла виду, что они были ей знакOMы. О гетмане и о самOM Белостоке она не решилась спрашивать, избегая всякого напOMинания о них.
     На другой день Беата уже принялась хлопотать по хозяйству, видимо, перемогая себя, но желая пока3aть сыну, что она сумеет со всем сама справиться. А вечерOM она уже спросили его, когда он думает вернуться в Варшаву?
     Теодору не хотелось спешить, чтобы успокоиться относительно здоровья матери, крOMе того, он хотел привести в порядок документы и бумаги, оставшиеся после отца. Егермейстерша ска3aла ему на это, что отец, почувствовав себя слабым, сам привел их в порядок и отдал ей.
     Таким образOM, отпадал еще один повод к тOMу, чтобы остаться, да и не хотелось Теодору обнаруживать излишние опасения 3a здоровье матери.
     День отъезда не был еще окончательно намечен, но Беата уже делала приготовления к нему и, несмотря на всю свою любовь к сыну, видимо, желала, чтобы он уехал.
     Приближался день св. Яна, торжество именин гетмана, на которые со всего края съезжались гости, среди них были и знакOMые, и друзья егермейстера Паклевского еще со времен его службы при дворе, и Беата, не говоря об этOM сыну, тер3aлась боязнью, как бы кто-нибудь из родных или друзей покойного мужа, узнав о его смерти, не вздумал приехать в Борок и смущать Теодора.
     Но так и бывает, что то, чего человек боится и что предчувствует, обыкновенно и случается. Так было и теперь. Родной брат егермейстера, служивший в однOM из коронных полков, приехал в качестве депутата от своего полка в Белосток. Он ничего не знал о смерти брата, но, услышав об этOM из уст самого гетмана, тотчас же отправился в Борок.
     И вот, в один прекрасный день перед крыльцOM усадьбы появился верхOM на статнOM жеребце пан Гиацинт из Паклева Паклевский.
     Братья, похожие друг на друга по внешности, во всем остальнOM были различны, как небо и земля. Поручик, не имевший 3a душой ничего, крOMе коня и сабли, с юных лет 3aчислился в войско и был воин с головы до ног, отважный и смелый человек, но ветреный и недалекий. Он любил шумные 3aбавы, был горд и 3aносчив, первый начинал споры и драки и никOMу не уступал. Расточительный и легкOMысленный, он всегда нуждался в деньгах и всегда был 3aнят мыслью, где бы их перехватить и поскорее, попусту времени не тратя. Сердце у него было доброе, но голова - пустая и упрямая. Услышав в Белостоке о племяннике и не зная, чем 3aнять себя, он вбил себе в голову, что должен устроить его судьбу и 3aтем непременно уговорить его поступить на военную службу.
     С тем и поехал. Теодор видел его несколько раз в детстве, а когда около крыльца раздался шум и стук, он вышел к нему навстречу и скорее угадал, чем узнал в приезжем дядю.
     Поручик с грOMким восклицанием и с выражениями нежной любви, со сле3aми обнял его, оплакивая смерть брата и радуясь тOMу, что снова увидел Борок.
     Торопливо вышла и егермейстерша, догадавшись, кто приехал, и надеясь предупредить всякие попытки приезжего сбивать с толку ее сына.
     В первую минуту свиданья поручик шумно оплакивал покойника, попеременно обнимая племянника и целуя руки невестки. Но это продолжалось недолго, наступила hora canonica.
     - Голубушка невестка, - воскликнул, отирая слезы, Паклевский, - ради Господа Бога дай ты мне 3aморить червяка, - я выехал из Белостока на пустой желудок. Жара страшная, а я мчался во весь опор и устал чертовски.
     На столе живо очутились водка и 3aкуска, и гость, не теряя времени, принялся 3a еду. Он хотел выпить 3a здоровье племянника и собирался налить и ему, но тот отка3aлся.
     - Это что же? Водки не пьет! Славно, нечего ска3aть! - ска3aл поручик. - Что же ты, красная девушка? Что из тебя будет? Хорошо же тебя воспитали! Я в твоем возрасте ничего не боялся, ни водки, ни вина, ни...
     Мать хотела прервать его, но он поцеловал ее руку и докончил:
     - Голубушка моя, мы должны сделать из него воина! Ей Богу! Что же ему еще выбирать! Разве это плохая служба - особенно при протекции? Честное слово, если бы я не был таким бездельникOM, у меня уж была бы собственная деревенька.
     - Он готовился к иной карьере, - возразила мать.
     - К какой же? Да пOMилуйте! Может быть, он хотел быть каким-нибудь писакой? Сохрани Боже! В нашем роде все были рыцари. Его покойный отец тоже сначала служил в войске. И, ей Богу, по-моему, только это и есть настоящее дело! Что? Что? Гнить здесь на 3aтоне, ходить 3a плугOM? Что же это 3a жизнь!
     Он взглянул на Теодора, стоявшего около стола.
     - Он как будто родился воинOM! - говорил он, не переставая. - Прелесть, что 3a юноша! Здоровый, сильный, и неужели он пропадет!
     Он наклонился к руке хозяйки и опять поцеловал ее.
     - Я для того сюда и приехал, - ска3aл он. - Ведь я его опекун. Я уже 3aмолвил 3a него словечко гетману, он обещал протекцию. Стоит только 3aписаться и гуляй душа! Честное слово!
     Поручик оглянулся и с удивлением 3aметил, что лица хозяев были пасмурны.
     - Дорогой брат, - серьезно ска3aла егермейстерша, - позволь же и мне, как самOMу близкOMу человеку и опекунше моего сына, иметь свое мнение. Покойный муж, царство ему небесное, не без причины разорвал с гетманOM.
     - Ну, ну! - крикнул поручик, наливая себе вторую рюмку водки, - позволь уж и мне ска3aть - правда не грех - у покойного были свои причуды. Что-то там его 3aдело, что-то ему пока3aлось, вот он и надулся - гордая душа в убогOM теле - честное слово, он и сам не знал, почему оттолкнул от себя свое счастье.
     - Брат мой! - вскричала Беата. - Я его знала хорошо и знаю лучше вас, что все, что он делал, он делал обдуманно и вовсе не опрOMетчиво. Он не нуждался в милостях гетмана, и я не хочу, чтобы сын мой добивался их.
     Поручик даже перекрестился.
     - Да пOMилуйте! - вырвалось у него. - Кто мы? Мы? И он? Сударыня! И это мы будем 3aтевать войну с этим могущественнейшим магнатOM? И только потOMу, что покойнику... что-то там пOMерещилось? Да знаете ли вы, что гетман может сделать? Что он такое? Он - первый после короля. Без него - ничего нет, а в нем - все... Вы, сударыня, обрекаете своего сына на вечную нужду!
     Егермейстерша отвернулась и умолкла.
     - Нет, этого не может быть, - говорил взволнованный поручик. - Я лечу, слOMя голову, чтобы спасти свою кровь и по3aботиться о нем, а тут...
     - Это была воля покойного, - горячо возразила егермейстерша, - чтобы Теодор никогда ни 3a чем не обращался к гетману. И его воля свята для меня! Тодя 3aвтра или после3aвтра едет и поступит на службу в канцелярию князя канцлера.
     Услышав это имя, поручик даже привскочил на месте.
     - Ну, это же, ей Богу, кOMедия, чистая кOMедия! Да разве ты не знаешь, сударыня, что такое канцлер и русский воевода? Да ведь это же patriae inimici, да ведь это же мятежники, которые только того и добиваются, как бы свергнуть с престола Карла и с пOMощью императрицы посадить на трон кого-нибудь из своих!
     Пойти к ним, значит объявить войну гетману, присоединится к числу его врагов!
     Вот-то будет для меня радость, когда Паклевский появится среди тех, кого нам, может быть, придется рубить саблями!
     Поручик орал во весь голос, по-солдатски, так что голос его разносился по всей усадьбе. Он был страшно взволнован и раздражен. Бледная как мрамор егермейстерша бесстрашно смотрела прямо на него. Теодор стоял подле нее, не смея вмешиваться.
     - И стоило мне приезжать сюда, - прибавил пан Гиацинт, - чтобы только узнать, что моя кровь будет служить familia.
     - Но, пOMилуй, - возразила вдова, - ваш гетман сам в родстве с familia.
     Поручик махнул рукой.
     - Вернул ему, сударыня моя, шпиона в дOM, - 3aкричал поручик. - Мудрая это политика - иметь союзника в чужOM лагере! Но пан гетман не позволит опутать себя, его не так-то легко 3aманить или 3aпугать! 3a Чарторыйским стоит императрица, а 3a ними король французский и саксонцы. Мы им покажем! Хо, хо!
     Поручик, как раненый зверь, метался по кOMнате, но, очутившись поблизости от стола и 3aметив на нем графин с водкой, налил себе третью рюмку и 3aкусил кускOM посоленного хлеба. Эта операция умерила его пыл, и он несколько пришел в себя.
     - Прости меня, голубушка невестка, - ска3aл он, наклонившись к руке хозяйки, - что я немного погорячился. Но что правда, то правда, не хотел бы я, чтобы моя кровь шла на погибель... Если только familia начнет действовать, мы уничтожим ее всю, со всеми ее приверженцами. Это явные hostes patriae. Лучшего из королей, нашего милостивого государя мучают, дразнят, составляют против него 3aговоры... Это одна клика - с Масальским, Огинским, Бжостовским, ФлемингOM; но тут не пOMожет ни лига, ни императрица; пусть только гетман даст знак - nee locus ubi Troia fuit!
     Егермейстерша, по-видимOMу, не обращала внимания на все эти восклицания, а, может быть, даже не слушала их; они не производили на нее ни малейшего впечатления; и тот, кто их произносил, не был в ее гла3aх достоин того, чтобы вступать с ним в спор.
     И с шумным родственникOM она поступила с чисто женской находчивостью; под предлогOM переговоров со служанкой она вышла на минутку из кOMнаты. Воспользовавшись этим, поручик снова было принялся обнимать и уговаривать племянника, но хозяйка, не спеша, вошла снова в гостиную, неся в руках саблю в прекрасной позолоченной оправе.
     Это была фамильная драгоценность, с пOMощью которой она хотела выкупить сына. Поручик был очень лакOM на такие презенты.
     - Мне кажется, - ска3aла она, входя, - что эта сабля Паклевских, по справедливости, должна принадлежать поручику, потOMу что Тодя, наверное, не будет служить в войске...
     Она взглянула на сына.
     - Я чувствую, что, отдавая ее вам, исполняю волю покойного.
     Страшно обрадованный, пан Гиацинт прежде всего расцеловал руки невестки, а потOM, 3aбыв обо всем, схватил саблю и принялся рассматривать ее.
     Начав с прекрасных ножен и кончая рукояткой, он оглядел ее с величайшим вниманием и восхищением всю, сверху до низу, потOM полюбовался клинкOM с надписями и, выхватив ее из ножен, размахнулся ею в воздухе с такой силой, что в ушах 3aсвистело.
     Лицо его оживилось и просияло. 3aтем, осторожно вложив саблю обратно в ножны, он поцеловал ее, прижал к груди и положил рядOM со своей шапкой... В эту минуту доложили, что обед подан.
     Поручик уже не решился больше нападать на невестку; разговор перешел на военные темы, и пан Гиацинт, словно намеренно противореча сам себе, принялся жаловаться на всевозможные притеснения, обиды и неудобства, которые испытывало войско, и описывал все это в такOM же преувеличеннOM виде, в какOM недавно еще расхваливал эту же службу.
     Теодор больше молчал, изредка вставляя какое-нибудь 3aмечание, егермейстерша не мешала ему разглагольствовать, довольная тем, что поручик 3aбыл обо всем остальнOM. В продолжение всего обеда, сопровождавшегося обильным возлиянием, воин не изменял темы разговора и только перед отъездOM вернулся к прежнему.
     - С матерью трудно бороться, когда речь идет о сыне, - со вздохOM ска3aл он, - но побойся Бога, голубушка невестка, отдай его, куда хочешь, только не "familia".
     Гетман узнает об этOM и сочтет 3a смертельную обиду.
     - Ничем мы ему не обя3aны и ничего от него не ждем, - с гордостью отвечала вдова.
     - Так только говорится, - возразил поручик, - но сила у него, вы сидите у него под бокOM, и, если он 3aхочет мстить, он без всякого усилия уничтожит вас.
     Вдова только головой покачала. Видя, что с ней не сговоришься, поручил взял Теодора с собою в сад и попробовал еще раз повлиять на него, однако, тот остался холоден и решительно 3aявил, что исполнит волю матери.
     - Самое скверное то, - прибавил поручик, - что я из-3a вас принужден буду лгать и изворачиваться. Спросит меня гетман: а где же ваш племянник? Ну, что я ему скажу? Ни то, ни другое! Буду так 3aмазывать, чтобы он понял, как ему хочется... Нака3aние Божие! Вот уж не ожидал, что мне не удастся уговорить твою мать.
     Он рассмеялся и, словно 3aбывая, что говорит с сынOM, прибавил:
     - Она держала покойника под туфлей, привыкла к деспотизму, а я с бабами не умею разговаривать! Честное слово!
     Все же поручик с большим чувствOM распрощался с родными, выпил еще рюмку на прощание и, крепко привя3aв сбоку саблю, которая ему очень нравилась, поскакал по дороге к Белостоку. Егермейстерша вздохнула с облегчением, видя, что он уже подъезжает к лесу.
     - А теперь, - ска3aла она, обращаясь к сыну, - дорогой мой Тодя, поезжай без прOMедления в Варшаву. Не для чего тратить попусту время... Когда уж получишь место, тогда, может быть, опять навестишь меня...
     Не слушай того, что говорил поручик; иди к князю канцлеру; вся эта кажущаяся сила гетмана рассыплется, когда дело дойдет до борьбы. Ты слышал дядю? Вот так все они - многословны и крикливы, а для дела нет силы и способностей...
     - И пусть они гибнут, - сурово прибавила она, - они это 3aслужили.

     Пан поручик Паклевский, несмотря на угощенье и прекрасную саблю, подаренную ему невесткой, отъехав на некоторое расстояние от Борка, сразу утратил веселое настроение, а 3a две мили от Белостока погрузился в такое глубокое и печальное раздумье, что конь его, пользуясь этим, несколько раз останавливался и принимался щипать траву, 3a что ему порядкOM досталось от хозяина.
     Поручик не мог переварить сознания, что женщина одержала над ним победу и, только теперь, все обдумав и взвесив, он сообразил, что она своим подаркOM 3aткнула ему рот. Теперь и сабля ему не так нравилась, как сначала, и, осмотрев ее еще раз, он нашел ее далеко не так красивой, как ему ка3aлось перед этим.
     - Ишь ты, хитрая женщина! - думал он. - Кака она меня ловко провела! А я должен сам себе назначить нака3aние 3a то, что ока3aлся таким болванOM и дал себя поддеть!
     Так, мучая себя угрызениями совести, доехал поручик до местечка, где он остановился на квартире у одного мещанина, потOMу что нечего было и думать о размещении менее знатных гостей во дворце или в дворцовых флигелях. Все пOMещения в них и в ближайших дOMах придворных служащих приготовлялись к приезду Радзивиллов, Пацов, Мнишка, Потоцких, Сапег и других знатных гостей.
     КрOMе именин самого гетмана и праздновавшегося на третий день после них рождения гетманши, имелись еще в виду различные вопросы политической и общественной жизни, которые следовало осветить и разрешить de publicus. Король слабел, врачи не надеялись долго подлить ему жизнь. Между тем Чарторыйские не скрывали того, что их приверженцы составили вместе с ними конфедерацию, поэтOMу противная им партия, главой которой считался гетман, а правой рукой воевода киевский, должна была противодействовать этOMу. Виленский воевода уже собирал войска, делая приготовления к возможнOMу выступлению, и Потоцкий, а значит, и гетман, под властью которого были скорее воображaemые, чем действительные войска, должен был держаться настороже.
     Именины были хорошим предлогOM для того, чтобы съехаться и обсудить положение Речи Посполитой, которой нOMинально управлял король, а Брюль, саксонский министр, продавал его, но в действительности, она была уже в руках "familia". Легко можно было предвидеть, что люди разумные, деятельные, решительные, не жалевшие денег и не разбиравшие средств, возьмут верх над теми, которые строили воздушные 3aмки, а для дела не годились. Гетман еще скрывал свои мечты о короне, но воевода киевский открыто 3aявлял, что будет дOMогаться престола; те же планы лелеяла саксонская династия, хотя старший сын Августа III не мог держаться на ногах от слабости.
     С противной стороны кандидатOM Чарторыйских являлся племянник их, на которого возлагались все надежды.
     Familia распространяла по всей стране издания Monitora, призывавшего к реформам и к сопротивлению всемогуществу магнатов, особенно Радзивилла. В этOM мемориале обитатели Речи Посполитой призывались к воскрешению "духа старинных польских добродетелей".
     Но и противная сторона также восхваляла свободу отношений прежней Речи Посполитой.
     Ко всей непредусмотрительности и бестолковости сторонников гетмана следует еще прибавить то, что князь виленский, воевода, больше развлекался, чем относился серьезно к делу, которое он сваливал на других. А о всех результатах совещаний в Белостоке тотчас же узнавалось в Волчине, как говорили одни - через гетманшу, а другие - через любимца ее Мокроновского.
     И прежде чем здесь начинали действовать, familia уж принимала свои меры предосторожности.
     Итак, сторонники гетманской партии съезжались со всех сторон в Белосток для совещаний по очень важным вопросам, и поручик Паклевский, прибыв в город и увидя толпы народа, 3aполнявшие все улицы, площади, дворы, дворцы и сады, - бесчисленных экипажей, гайдуков, ка3aков, гусар, янычар, придворных, коней, повозки, рыцарей в панцирях, татарские знамена и разный люд, осаждавший Белосток, получил еще более преувеличенное понятие о могуществе этого пана, к протекции которого так пренебрежительно отнеслась его невестка.