Прочитано:

73%

Мы настигали неприятеля. Он отходил. И в те же числа, Что мы бегущих колошматили, Шли ливни и земля раскисла. Когда нежданно в коноплянике Показывались мы ватагой, Их танки скатывались в панике На дно размокшего оврага. Bезде встречали нас известия, Как, все растаптывая в мире, Командовали эти бестии, Насилуя и дебоширя. От боли каждый, как ужаленный, За ними устремлялся в гневе Через горящие развалины И падающие деревья. 
     - 270 -

Деревья падали, и в хворосте Лесное пламя бесновалось. От этой сумасшедшей скорости Все в памяти перемешалось.

Своих грехов им прятать не во что. И мы всегда припоминали Подобранную в поле девочку, Которой тешились канальи.

За след руки на мертвом личике С кольцом на пальце безымянном Должны нам заплатить обидчики Сторицею и чистоганом.

В неистовстве как бы молитвенном От трупа бедного ребенка Летели мы по рвам и рытвинам За душегубами вдогонку.

Тянулись тучи с промежутками, И сами, грозные, как туча, Мы с чертовней и приабутками Давили гнезда их гадючьи.

Разведчики

Синело небо. Было тихо. Трещали на лугу кузнечики. Нагнувшись, низкою гречихой К деревне двигались разведчики.

Их было трое, откровенно Отчаянных до молодечества, Избавленных от пуль и плена Молитвами в глуби отечества.

Деревня вражеским вертепом Царила надо всей равниною. Луга желтели курослепом, Ромашками и пастью львиною.

Вдали был сад, деревьев купы, Толпились немцы белобрысые, И под окном стояли группой Вкруг стойки с канцелярской крысою.

Всмотрясь и головы попрятав, Разведчики, недолго думая, Пошли садить из автоматов, Уверенные и угрюмые. 
     - 271 -

Деревню пересуматошить Трудов не стоило особенных. Взвилась подстреленная лошадь, Мелькнули мертвые в колдобинах. И как взлетают арсеналы По мановенью рук подрывника, Огню разведки отвечала Bся огневая мощь противника. Огонь дал пищу для засечек На наших пунктах за равниною. За этой пищею разведчик И полз сюда, в гнездо осиное. ............... Давно шел бой. Он был так долог, Что пропадало чувство времени. Разрывы мин из шестистволок Забрасывали небо теменью. Наверно, вечер. Скоро ужин. В окопах дома щи с бараниной. А их короткий век отслужен: Они контужены и ранены. ............... Валили наземь басурмане, Зеленоглазые и карие. Поволокли, как на аркане, За палисадник в канцелярию. Фуражки, морды, папиросы И роем мухи, как к покойнику. Вдруг первый вызванный к допросу Шагнул к ближайшему разбойнику. Он дал ногой в подвздошье вору И, выхвативши автомат его, Очистил залпами контору От этого жулья проклятого. Как вдруг его сразила пуля. Их снова окружили кучею. Два остальных рукой махнули. Теперь им гибель неминучая. Вверху задвигались стропила, Как бы в ответ их маловерию, Над домом крышу расщепило Снарядом нашей артиллерии. Дом загорелся. B суматохе Метнулись к выходу два пленника, И вот они в чертополе Бегут задами по гуменнику. 
     - 272 -

По ним стреляют из-за клети. Момент и не было товарища. И в поле выбегает третий И трет глаза рукою шарящей.

Все день еще, и даль объята Пожаром солнца сумасшедшего. Но он дивится не закату, Закату удивляться нечего.

Садится солнце в курослепе, И вот что, вот что не безделица: В деревню входят наши цепи, И пыль от перебежек стелется.

Без памяти, забыв раненья, Руками на бегу работая, Бежит он на соединенье С победоносною пехотою.

Неоглядность

Непобедимым - многолетье, Прославившимся исполать! Раздолье жить на белом свете, И без конца морская гладь.

И русская судьба безбрежней, Чем может грезиться во сне, И вечно остается прежней При небывалой новизне.

И на одноименной грани Ее поэтов похвала, Историков ее преданья И армии ее дела.

И блеск ее морского флота, И русских сказок закрома, И гении ее полета, И небо, и она сама.

И вот на эту ширь раздолья Глядят из глубины веков Нахимов в звездном ореоле И в медальоне - ушаков.

Вся жизнь их - подвиг неустанный. Они,не пожалев сердец, Сверкают темой для романа И дали чести образец. 
     - 273 -

Их жизнь не промелькнула мимо, Не затерялась вдалеке. Их след лежит неизгладимо На времени и на моряке. Они живут свежо и пылко, Распорядительны без слов, И чувствуют родную жилку B горячке гордых парусов. На боевой морской арене Они из дымовых завес Стрелой бросаются в сраженье Противнику наперерез. Бегут в расстройстве стаи турок. За ночью следует рассвет. На рейде тлеет, как окурок, Турецкий тонущий корвет. И, все препятствия осилив, Ширяет флагманский фрегат, Размахом вытянутых крыльев Уже не ведая преград.

B низовьях

Илистых плавней желтый янтарь, Блеск чернозема. Жители чинят снасть, инвентарь, Лодки, паромы. В этих низовьях ночи восторг, Светлые зори. Пеной по отмели шорх-шорх Черное море. Птица в болотах, по рекам налим, Уймища раков. В том направлении берегом крым, В этом очаков. За николаевом к низу лиман. Вдоль поднебесья Степью на запад зыбь и туман. Это к одессе. Было ли это? Какой это стиль? Где эти годы? Можно ль вернуть эту жизнь, эту быль, Эту свободу? Ах, как скучает по пахоте плуг, Пашня по плугу, Море по бугу, по северу юг, Все друг по другу! 
     - 274 -

Миг долгожданный уже на виду, За поворотом. Дали предчувствуют. B этом году Слово за флотом.

Ожившая фреска

Как прежде, падали снаряды. Высокое, как в дальнем плаваньи, Ночное небо Сталинграда Качалось в штукатурном саване.

Земля гудела, как молебен Об отвращеньи бомбы воющей, Кадильницею дым и щебень Выбрасывая из побоища.

Когда урывками, меж схваток, Он под огнем своих проведывал, Необъяснимый отпечаток Привычности его преследовал.

Где мог он видеть этот ежик Домов с бездонными проломами? Свидетельства былых бомбежек Казались сказачно знакомыми.

Что означала в черной раме Четырехпалая отметина? Кого напоминало пламя И выломанные паркетины?

И вдруг он вспомнил детство, детство, И монастырский сад, и грешников, И с общиною по соседству Свист соловьев и пересмешников.

Он мать сжимал рукой сыновней. И от копья архистратига ли По темной росписи часовни В такие ямы черти прыгали.

И мальчик облекался в латы, За мать в воображеньи ратуя, И налетал на супостата С такой же свастикой хвостатою.

А рядом в конном поединке Сиял над змеем лик Георгия. И на пруду цвели кувшинки, И птиц безумствовали оргии. 
     - 275 -

И родина, как голос пущи, Как зов в лесу и грохот отзыва, Манила музыкой зовущей И пахла почкою березовой. О, как он вспомнил те полянки Теперь, когда своей погонею Он топчет вражеские танки С их грозной чешуей драконьею! Он перешел земли границы, И будущность, как ширь небесная, Уже бушует, а не снится, Приблизившаяся, чудесная.

Победитель

Вы помните еще ту сухость в горле, Когда, бряцая голой силой зла, Навстречу нам горланили и перли И осень шагом испытаний шла? Но правота была такой оградой, Которой уступал любой доспех. Все воплотила участь ленинграда. Стеной стоял он на глазах у всех. И вот пришло заветное мгновенье: Он разорвал осадное кольцо. И целый мир, столпившись в отдаленьи, B восторге смотрит на его лицо. Как он велик! Какой бессмертный жребий! Как входит в цепь легенд его звено! Все, что возможно на земле и небе, Им вынесено и совершено.

Весна

Bсе нынешней весной особое. Живее воробьев шумиха. Я даже выразить не пробую, Как на душе светло и тихо. Иначе думается, пишется, И громкою октавой в хоре Земной могучий голос слышится Освобожденных территорий. Bесеннее дыханье родины Смывает след зимы с пространства И черные от слез обводины С заплаканных очей славянства. 
     - 276 -

Везде трава готова вылезти, И улицы старинной праги Молчат, одна другой извилистей, Но заиграют, как овраги.

Сказанья чехии, моравии И сербии с весенней негой, Сорвавши пелену бесправия, Цветами выйдут из-под снега.

Все дымкой сказочной подернется, Подобно завиткам по стенам В боярской золоченой горнице И на василии блаженном.

Мечтателю и полуночнику Москва милей всего на свете. Он дома, у первоисточника Всего, чем будет цвесть столетье. 
     - 277 -

И з ц и к л а