Прочитано:

27%

10. СХВАТКА НА УСТУПЕ СКАЛЫ

     На ремешке - кинжал в ножнах. В одной руке - узелок с сыром и лепешкой, в другой - лук, за спиной на кожаной перевязи - колчан с двумя десятками стрел, на плечах мягкая козья шкура, на которой можно лежать и смотреть в небо. Геро готов выйти за город.
     Такого лука нет ни у кого из ребят нижнего города. Подарил его юноше Микаэль. Это настоящий боевой лук, только поменьше размером. Чтобы испытать его дальнобойность, отец однажды выстрелил от северных ворот к южным, и некоторое время спустя оттуда прибежал запыхавшийся воин, принес стрелу и сообщил, что стрела на излете пронзила доску деревянного надворного навеса. А от северных ворот до южных расстояние превышает восемьсот локтей.
     Лук Геро, как и отцовский, сделан из гибкого кизилового дерева, скреплен роговыми накладками, а снаружи для большей прочности проклеен по всей длине двойными воловьими сухожилиями. Стрелы с гранеными железными наконечниками оперены гусиными перьями. Крепкую тетиву из воловьего сухожилия мальчик хранит вместе с запасной в мешочке, пришитом к колчану, и натягивает ее на лук, только выйдя за город.
     С утра до полудня мальчик пасет овец на солнечном склоне Южной горы, а когда наступает жара, загоняет овец под выступ скалы. Под этим каменным навесом прохладно от сквозняков, и там пробивается, бурля, родничок, стекающий по пологому склону прохладным журчащим ручейком.
     Геро вскарабкивается на уступ, на каменистой площадке расстилает козью шкуру, кладет возле себя лук и колчан со стрелами. Кто бы ни подкрадывался к овцам, Геро сверху увидит его, и вору не поздоровится: на днях на глазах у целой толпы мальчишек Геро с расстояния в сто шагов пробил стрелой доску толщиной в два пальца.
     За спиной мальчика почти на десять локтей отвесно вверх поднимается скала, и дальше, к горам, простирается плато, поросшее густой высокой травой. Если поднять голову, видно, как бурые космы сухой прошлогодней травы, похожие на взлохмаченную шерсть иеху, покачиваясь, свисают над обрывом.
     Прямо впереди - зеленая долина, теряющаяся в голубоватой дымке полдня. Ближе к уступу видны изумрудно блестящие поля пшеницы, за ними - ровные, ухоженные ряды виноградников, среди которых отчетливо выделяются цветущие голубым полоски льна. В глубине долины пасутся стада, а вблизи родового святилища легов и даргов - огромного плоского камня, в трещине которого растет священный вяз, - серыми пятнами движутся овцы.
     Слева долину перегораживает южная стена, за которой видны вершины тополей, платанов. Еще левее, на холме - крепость. На ближней башне изредка блеснет доспех стражника. Жаль, что отсюда не видны разноцветные византийские стекла во дворце филаншаха. Чтобы увидеть дворец, надо забраться повыше, на плато. Отец рассказывал, что стены дворца украшают изображения диковинных зверей и рыб, сделанные из блестящих разноцветных плиток. А вместо глаз у них драгоценные камни, которые светятся даже при слабом свете ночных звезд, и оттого кажется, что однорогие или длинношеие чудища, грифы, рыбы с огромными зубастыми пастями оживают по ночам и охраняют крыльцо из черного мрамора.
     А в торговых рядах, куда Геро вместе с мальчишками из нижнего города прибегал поглазеть на прибывший караван, он слыхал, что если внимательно вглядеться в крайние окна дворца, то можно заметить женские лица - это наложницы филаншаха, скучая, прильнули к окнам. Они целыми днями заперты в комнатах под бдительным присмотром двух сердитых, со сморщенными безбородыми лицами евнухов, а гулять их выводят темными вечерами в сопровождении вооруженного дворецкого - желтоглазого араба Мансура. Когда какая-либо из наложниц надоедает филаншаху, он с ближайшим купеческим караваном отправляет ее в Ширван, на невольничий рынок. Девушки из нижнего города боятся попасть на глаза филаншаху, а если выходят на улицу, то всячески стараются изменить лицо, выпачкать или прикрыть. Только Витилия никого не боится, гордо ходит везде. Кто посмеет обидеть дочь Мариона!
     Геро видел несколько раз издали проезжающего по нижнему городу рыжебородого старика - филаншаха. Он ездит на белоснежном жеребце в сопровождении многочисленной нарядной свиты, всегда надменен и мрачен. Мальчика при воспоминании о Шахрабазе охватывает неприятное чувство, и он отворачивается от крепости. Геро - лег, а леги всегда уважают достоинство других людей и никогда не унизят женщину, без которой немыслим домашний очаг, а последний - священен для лега. Так поступает отец, так будет поступать и Геро. Мальчик смотрит на город - туда, где видна могучая вершина его родного платана, смотрит долго, и невольная улыбка блуждает на его губах. Потом переводит взгляд на море. Вот что для Геро всегда прекрасно и загадочно.
     Утром море дымчато-бирюзовое, и край его почти сливается с голубым небом. В полдень оно напоминает бескрайнее поле молодой пшеницы. К вечеру резко очерчивается линией горизонта, темнеет, наливается синевой, и даль становится так близка и маняща, что хочется заглянуть за темно-синюю равнину, посмотреть, что там. И невольно думается, что если забраться на утес, то увидишь что-то необыкновенное.
     Когда поднимается ветер, море желтеет, глухо и гневно рокочет, и на хмуром челе его каплями белого пота выступает пена. Что тогда происходит в таинственной и недоступной глубине его? Отец рассказывал, что дальше от берега, в фарсахе или даже двух, море так глубоко, что если поставить одну на другую подряд десять сторожевых башен, и то они не достанут дна! Неужели там вечная тишина и беспросветный, безжизненный мрак?
     Геро не верит, что в глубине море пустынно. Он не рассказывал отцу, что часто видел, как над волнами вдруг показывалась круглая усатая голова, вглядывались в него сверкающие глаза, поднималась из воды и призывно махала ему смуглая гибкая рука. А иногда вечерами в глубине сумеречной водной равнины он замечал мелькание таинственных огней, слышал отдаленные невнятные крики, словно кто-то звал его.
     И ему грезится сумрачное дно, покрытое бурыми водорослями, которые он часто видел у берега, и по водорослям, словно по траве лужайки, пасутся стада рыб. А рядом с ними, оседлав могучую рыбину, плавает зеленоволосый мальчик-пастух. Иногда морской мальчик останавливает своего скакуна, прислушиваясь, смотрит вверх неподвижными синими глазами. А вверху голубовато просвечивают солнечные лучи, шумит мелькающими тенями весел, проплывая, купеческий корабль. Вечером же, загнав стадо рыб в глубокую подводную пещеру, прикрыв сплетенные из водорослей двери, зеленоволосый пастух поднимается на поверхность и, нежась в теплых покачивающихся волнах, вглядывается в темнеющий, слабо озаренный огнями город и когда видит Геро, который часто ходит по вечерам купаться, подплывает поближе и кричит, и зовет, и машет рукой.
     "Подружиться бы с зеленоволосым пастухом, - думает Геро, - побывать у него в гостях. Там, на сумеречном дне, города, хижины из сплетенных водорослей, там поля, на которых колышутся неведомые растения, плавают стада рыб, а зелеными улицами бегают зеленоволосые дети..."
     Игра постепенно увлекает Геро, и ему никогда не бывает скучно. Постепенно мысли о морских людях вытесняются вспомнившимися рассказами отца, домисто Микаэля, купцов о разных удивительных странах. Есть далеко-далеко на севере страна ас-Сакалиб [название, употребляемое арабскими путешественниками для обозначения местности, где проживали западные и южные славяне], куда много месяцев пути по обширным лесам. Там высятся огромные, достигающие неба горы из сплошного льда, там ночь длится так долго, что половину своей жизни люди живут без солнца, в вечной темноте, только изредка в тех краях разноцветными огнями загорается небо, и вид его прекрасен, и тогда люди выходят из своих жилищ и при свете небесного пожара бродят среди льдов, разыскивая диких зверей, которых душат голыми руками. Но есть и такие страны, где никогда не бывает зимы и люди не знают, что такое ночь, потому что там никогда не заходит солнце. В той удивительной стране, которую называют ал-Африк, непроходимые вечнозеленые леса, где деревья много толще платана, что растет во дворе у Геро. Там на деревьях живут обросшие шерстью дикие люди, подобные уеху, а по берегу моря бродят одноглазые великаны и, когда видят проплывающий корабль, отрывают от гор целые скалы и бросают в корабль. Здесь же, в Дербенте, нет ничего, что могло бы показаться удивительным, вот разве уеху, но они всегда избегают людей. Геро вспоминает вчерашний бой с отцом, рука невольно сжимает рукоять кинжала. Вырасти бы скорее, сразиться с черным великаном, испытать свою силу и храбрость, встретиться с чудовищными зверями, дикими людьми. Геро уверен, что он ни перед кем не отступит, и опять с нетерпеливой силой сжимает рукоять кинжала, только бы поскорее испытать себя!
     И сегодня был теплый весенний день, когда особенно хорошо растут, наливаются соком травы, и если присмотреться повнимательнее, можно увидеть и услышать, как, напрягаясь, тянутся вверх бледно-зеленые новые побеги, с тихим шорохом вспучивая землю. И солнце ярко светило, и над головой носились, щебеча, веселые, недавно прилетевшие ласточки, и жаворонок неумолчно звенел.
     Геро сидел недалеко от края площадки и мечтал, наслаждаясь теплом, солнцем, мирным покоем. И ничего не изменилось в мире перед его глазами и слухом - доносился все тот же щебет, все так же мелькали беспокойные ласточки и трещали крылышками цикады, но Геро вдруг почувствовал странное беспокойство. Ему показалось, что кто-то следит за ним тяжелым пристальным взглядом. Он мгновенно сжался, напрягся, продолжая сидеть неподвижно. Ощущение пронизывающего взгляда осталось. Шевелились и вздыхали внизу под площадкой-навесом овцы, на пологих пустых склонах шелестела под ветром трава, а солнечный мир для Геро уже погас и посуровел. Он не видел опасности, он чувствовал ее всем напрягшимся похолодевшим телом. Лук и колчан лежали рядом, одна стрела, поблескивая граненым наконечником, наполовину была высунута из колчана.
     Поднять руку, вырвать стрелу из колчана, схватить лук, послать стрелу, но - куда? Первая заповедь отца: не поддавайся страху. Вторая заповедь: не видишь опасности - сделай то, что первым пришло в голову. И сразу же мелькнуло: надо прижаться к скале. Как раз за его спиной есть углубление. Геро толчком послал тело назад, и в то же мгновение вверху раздался шорох осыпающихся камешков: кто-то большой прыгнул вниз. Длинное серое тело мелькнуло перед глазами, обдав запахом шерсти. Волк не успел всего на два удара сердца, и там, где только что сидел мальчик, оказалась пустая козья шкура. Волк упал на лапы, развернулся броском, так что отлетела вбок подстилка, и вновь прыгнул. Но у Геро в руках уже был кинжал. И, держа оружие вытянутыми обеими руками впереди себя, он поднырнул под распластанные лапы, погрузил кинжал в тощее волчье брюхо. И силой собственного прыжка волк распорол себе о лезвие брюхо. Вывалились влажные внутренности, на спину Геро пролилась теплая кровь, но на нем не оказалось даже царапины. Невредимый, он мгновенно вскочил на ноги, готовый к новому нападению. Почувствовав запах крови и волка, под скалой тревожно теснились и блеяли овцы. Волк лежал на боку, откинув лобастую голову с раскрытой огромной красной и влажной пастью. Возле брюха в лужи крови дымились сизые внутренности, над которыми тут же закружились зеленоватые мухи. Схватив лук и стрелы, мальчик быстро взобрался по узкой расселине на вершину скалы, откуда спрыгнул волк. В сотне локтей отсюда начинались кизиловые заросли. Здесь, на прогретом плато, трава была почти по пояс. Ветер дул с моря. Значит, волк был привлечен запахом овец, а когда подкрался от кизиловых зарослей (трава еще была примята), понял, что овцами ему не удастся поживиться, пока не разделается с пастушонком.
     Глупые овцы под скалой уже успокоились. Волк был одиночкой. И тогда мальчика охватила бурная радость. Ветер долины нес свежий запах цветов, шелестела налитая соками жизни молодая трава, а в голубом поднебесье парил на могучих крыльях неизвестно откуда появившийся огромный гриф, всматривался горящими глазами в отплясывающего над побежденным волком мальчика. Вскинув над головой лук и кинжал, топча траву, Геро плясал на площадке им самим придуманный танец победителя.