Прочитано:

50%

ЧАСТЬ ПЯТАЯ. РОКИЧАНА

     Кохан Рава был типичным панским фаворитом. Он себя чувствовал прекрасно в этой роли, потому что ни к чему другому не стремился и был доволен своими занятиями, в которых он проявлял особенные способности.
     Он жил жизнью своего пана и заботился о нем больше, чем тот о самом себе. Во время своего пребывания вместе с Щедриком в Праге, увидев при дворе императора красавицу Рокичану, которая понравилась ему своей величественной красотой, он сразу подумал о Казимире.
     - Такая женщина могла бы его сделать счастливым, - подумал он.
     Лишь только у него появилась эта мысль, он тотчас же стал подробно разузнавать о красавице: кто она такая, чья она дочь, какой репутацией пользуется и что о ней говорят.
     Красивая Кристина имела своих поклонников. Богатая семья, к которой она принадлежала, гордилась ею, как жемчужиной; при дворе императора она славилась своей красотой. Воспитание, которое она получила, необычайная красота, которой она уже с детских лет отличалась, открыли перед ней даже двери императорского дворца.
     Не было ни одной молодой девушки, которая танцевала бы грациознее, лучше ее играла бы на цитре и пела бы более звонким голосом, чем она.
     Кроме чешского и немецкого языков, она говорила по-итальянски, понимала по-французски, а что касается ее поведения, то ее нельзя было ни в чем упрекнуть. Она вовсе не была кокеткой, а скорее даже отталкивала своей строгой гордостью.
     Огромные богатства, незапятнанное имя, восхищение, выказывaemое ей каждым, кто к ней приближался, делали ее неприступной.
     Смолоду выданная замуж за человека значительно старше ее, она в продолжение своей короткой супружеской жизни держала себя с достоинством, но сердце ее не пробудилось и не играло никакой роли в этой жизни, а осталось замкнутым, холодным.
     После смерти мужа она, оставшись молоденькой вдовой, красивая, богатая, бездетная, сбросив с себя траур, начала новую жизнь, окруженная многими поклонниками, которым она дала почувствовать, что будет очень разборчива в своем выборе.
     Высокого роста, алебастровой белизны, с темными волосами и глазами, с удивительно красивыми и благородными чертами лица она в себе имела действительно что-то королевское, но, вместе с тем, и то холодное величие и равнодушие, которыми отличаются королевы.
     Вынужденная улыбка редко появлялась на ее коралловых устах, и взгляд ее почти никогда не выдавал глубокого внутреннего чувства. Жизнь или сила воли научили ее никогда не выказывать того, что происходило в глубине ее души. Глядя на нее во время оживленной забавы, можно было подумать, что она к ней совершенно равнодушна. Она выслушивала льстивые речи, не выказывая при этом никакого удовольствия, а неприятное она слышать не хотела. До сих пор никто не мог похвалиться тем, что хоть на одну минуту был ею предпочтен. Лишь иногда, когда знатнейшие вельможи, князья и графы, находившиеся при императорском дворце, привлеченные красотой восхитительной мещанки, приближались к ней, лицо ее покрывалось румянцем, в темных глазах появлялись огоньки, и дыхание в груди становилось быстрее. Обыкновенных простых смертных она еле удостаивала взглядом.
     Она с молодых лет провела свою жизнь, имея все в изобилии и ничего не делая. В доме было много слуг; разных нарядов и драгоценных камней у нее было вдоволь, и у нее было много свободного ничем незанятого времени; она несколько раз в день тщательно переодевалась, бренчала на цитре, распевала песни, ходила по комнатам и прислушивалась к разговорам гостей.
     Она обыкновенно мало говорила, и нельзя было поручиться за то, что ее особенно интересуют разговоры, которые она, казалось, рассеянно выслушивала.
     Пиршества и собрания, на которых она могла бы появиться с триумфом и блеснуть, может быть, были бы ей приятнее всего. Когда она собиралась куда-нибудь, несколько горничных должны были ее одевать, завивать, украшать, что иногда продолжалось довольно долго, так как она была очень требовательна.
     Для нее важнее всего было везде быть первой и затмить других. Рассказы о том, как люди ею восхищаются, делали ее счастливой.
     Казалось, что она мечтала только о блестящей будущности. По некоторым ее словам родня догадывалась, что ее желания столь честолюбивы, что с трудом могут быть осуществлены. У нее было предчувствие чего-то необыкновенного в будущем, и она ждала этого.
     В действительности многие знатные вельможи при дворе императора ухаживали за ней, но ни один из них не выступил как претендент на ее руку. Убедившись в том, что их намерения не серьезны, она их отталкивала гордостью и презрением и смотреть даже на них не хотела, когда они возвращались обратно.
     Семья, родственники и близкие ей девушки были недовольны ею, но их замечания и упреки на нее не действовали. Она их выслушивала, пожимала плечами и отделывалась от них загадочными улыбками.
     В доме молодой вдовушки находилась бедная родственница, скромная, тихая старушка, которая ее повсюду сопровождала, и в отсутствие которой она никого не принимала.
     Эта старушка была для нее снисходительной компаньонкой, нечто вроде слуги, обязанностью которой было охранять это сокровище и следить за ее жизнью.
     С тех пор, как Рокичана получила доступ ко двору и начала появляться на придворных вечерах и забавах, гордость ее еще больше возросла.
     Все были уверены, что ей удастся влюбить в себя одного из наиболее знатных панов, и она достигнет своей цели. Но она вовсе не была кокетливой, не была даже приветливой, не подавала вида, что ей кто-нибудь нравится, отталкивала своей холодностью, и те, которые начинали льнуть к ней, вскоре удалялись обиженные.
     Лишь один только, один, который полюбил ее, когда она была еще девочкой, но не смел претендовать на ее руку, так как, хоть и был зажиточным мещанином, но сравнительно менее богатым, остался ей верен и любил ее до сих пор.
     Кристина об этом знала, но она не обращала на него никакого внимания, не желая ему подавать ложных надежд.
     Енджик из Подбжежа, наследовавший от родителей прекрасный дом в Старой Праге и магазин шелковых товаров и тканей, был красивый, способный, умный юноша, немногим старше Рокичаны, но не обладал ни одним из тех качеств, которые она требовала от своего будущего супруга.
     Зато любовь его была сильна и постоянна. Он даже не хотел жениться, не теряя надежды на то, что случится какое-нибудь чудо, и счастье улыбнется ему. Он издали смотрел на нее, стараясь иногда приблизиться к ней, но никогда не слыша от нее приветливого слова, он молча страдал и не жаловался.
     Енджик никогда не терял ее из виду, следил за каждым ее шагом, знал о каждом выраженном ею желании и торопился его исполнить, не надеясь ни на какую благодарность.
     Его любовь не была требовательна, и Енджик был весел и счастлив, если ему удавалось хоть издали ее увидеть или если она, проходя мимо него, окидывала его хотя бы гордым взглядом. Никто не смел перед ней заикнуться о нем, потому что ее возмущала одна мысль, что какой-то купчик осмеливается любить ее, Кристину, вдову Рокичана, и лелеять какие-нибудь надежды.
     Кохан, имевший большие знакомства в Праге, скоро разузнал все о красавице, которая его так очаровала; ему казалось, что подобная женщина судьбой предназначена быть королевой.
     Все прежние любовные похождения Казимира, о которых столько говорили и которыми его так попрекали, не имели ничего общего с любовью.
     Ни красота, ни свежесть молодости не в состоянии были надолго привязать короля. Невоспитанность, неинтеллигентность, простые манеры любовниц его отталкивали, и он через несколько дней их бросал.
     Из беседы с королем Кохан вынес, что Казимир мечтает о такой женщине, как Маргарита, и жаждет больше душевной красоты, нежели телесной.
     Рокичана, по его мнению, вполне отвечала этому идеалу; даже ее холодное равнодушие и гордое обхождение могли привлечь короля.
     - Да! Эта женщина нам заместит королеву! - повторял Кохан по приезде в Прагу.
     Прием, оказанный польскому королю, был так же пышен и сердечен, как во времена слепого короля Яна.
     Немецкий император, поклявшийся в братской дружбе к Казимиру, приветствовал его, как брата.
     На время пребывания гостей ежедневно были назначены увеселения, турниры, пиры, охота, так что король почти не имел ни минуты отдыха. В первый же вечер Кохан, бывший в свите короля, обратил его внимание на восхитительную Рокичану. Она в тот день так сияла своей красотой, что Казимир сейчас же ее заметил, не зная еще ее имени. Но ему не представился случай подойти к ней и завести разговор.
     Она с любопытством присматривалась к польскому королю, который своей наружностью, выражавшей доброту и достоинство, мог понравиться.
     Хотя Казимир был не первой молодости, но он был полон жизни, о чем свидетельствовали вся его фигура, движения, оживленное лицо и умные проницательные глаза. Душой он еще был молод и не давал своему телу состариться. Взоры других женщин тоже останавливались с вниманием и интересом на Казимире, который в этот день был особенно красив, благодаря богатому наряду, украшенному драгоценными камнями.
     Лицо его было оживлено и сияло от радости, вызванной оказанным ему гостеприимством. Кохан, желая сблизить эту пару, которую он хотел сосватать, прибег к простому, но старому средству.
     На следующий день утром он постарался попасть к ней в дом. Один из императорских чиновников, знавший всю семью Рокичан и бывавших в их доме, обещал ввести его туда.
     Красавица Кристина приняла очень холодно королевского слугу, заподозрить его в том, что он осмелился возмечтать о ней.
     Но Рава скоро обезоружил ее, поспешив рассказать ей о том, что его пан влюбился в нее, со вчерашнего вечера потерял свой покой и не перестает о ней думать.
     Слова эти, сказанные шепотом, вызвали румянец на ее лице и польстили ее самолюбию. Однако она через минуту с гримасой на губах возразила:
     - Ведь у польского короля имеется жена?
     Кохан вовсе не надеялся на такой вопрос и, застигнутый врасплох, колебался ответить.
     - Король, - произнес он, - уже много лет как не живет с женою и не встречается с ней. Этот брак, по всей вероятности, в недалеком будущем будет расторгнут папой.
     Кристина после некоторого размышления, не стесняясь, так как современные обычаи допускали свободу в разговорах, сказала:
     - Но о вашем пане говорят, что он легкомыслен и что у него много любовниц.
     - Эту ложь выдумали ксендзы, которые хотели бы его заставить жить с некрасивой и невыносимой женщиной, - ответил Кохан. - Казимир не из таких, чтобы влюбиться в первую попавшуюся женщину. Лучшего пана с лучшей душой на свете нет, - добавил Кохан. - Я сожалею, что он сюда приехал, потому что он потерял здесь спокойствие и потом будет по вас тосковать.
     Кристина улыбнулась и ничего не ответила; самолюбие ее было очень польщено.
     - Я знаю, - продолжал Кохан, - как он жаждет с вами познакомиться... Не позволите ли вы ему посетить ваш дом?
     Возможно, что в глубине души вдовушка и рада была этой просьбе, но она считала ниже своего достоинства сразу выразить свое согласие. Она сильно покраснела и, покачав головой, ответила:
     - Это слишком возбудило бы людские толки, потому что, хотя в нашем доме не раз бывали знатные вельможи, но королей мы еще никогда не принимали... а я должна беречь свою честь.
     Кохан живо начал убеждать ее в том, что посещение Казимира не запятнает ее доброго имени, но Кристина и слышать об это не хотела. Покачав головой, она отказала в своем согласии.
     Гость не настаивал.
     Просидев затем еще некоторое время и получив от красивой вдовушки разрешение посещать ее, Кохан удалился. Он поспешил в замок к королю и, улучив удобный момент, завел с Казимиром разговор о том, как все были поражены тем, что красавица Кристина глаз не сводила с короля, и что он из ее собственных уст слышал, как она восхищалась фигурой и лицом польского короля...
     Подготовив таким образом обе стороны, королевский фаворит был уже уверен в том, что после ближайшей встречи между ними завяжутся более близкие отношения; потирая руки от радости, он повторял одно и тоже:
     - Эта женщина нам заменит королеву...
     Во все дни пребывания Казимира в Праге, после турниров и раздачи дамами наград победителям по вечерам устраивали танцы и веселые игры. Кохан, у которого было много друзей при дворе, шепнул придворным, которые распоряжались танцами и указывали дамам места, чтобы они постарались поместить Кристину ближе к королю, сделав это так, чтобы не было заметно, что это умышленно.
     Они охотно согласились исполнить его просьбу, так как все старались быть так же любезны с почтенным гостем, как и сам император. Никто не удивился тому, что вдовушка ему понравилась.
     И вышло так, что Казимир, зайдя в залу после турнира, очутился недалеко от Кристины. Глаза ее смело встретили его взгляд. Но несмотря на то, что она вполне владела собой, румянец, показавшийся на лице, и четь заметная дрожь на губах выдали ее волнение. Оно было вызвано удовлетворением ее самолюбия, но его можно было признать как проявление другого чувства.
     Казимиру было очень легко приблизиться к восхитительной мещанке, которая в этот день была одета с особенным вкусом и очень богато. Пояс ее, украшенный дорогими камнями, крупный жемчуг на шее, в волосах светящиеся рубины вызывали зависть в глазах женщин. Король, подойдя близко к ней, начал разговор словами восхищения ее необыкновенной красотой.
     - Ваше величество, - ответила смело Рокичана, - вы не мало красивых женщин видели в жизни, но вы не должны думать, что преувеличенными похвалами вам удастся подшутить над бедной пражской мещанкой.
     - Я принял бы вас за королеву, - возразил Казимир, - если бы я еще вчера, пораженный вашей красотой, не спросил бы, как вас зовут.
     Это было подтверждением того, что Казимир сказал ей утром, и Рокичана улыбнулась.
     - Это для меня большая честь, - ответила она, опуская глаза, - но она легко могла бы перейти в печаль, если бы не то, что вы скоро забудете...
     Король не дал ей договорить до конца.
     - Прекрасная Кристина, - начал он, - вы можете быть уверены, что, пока жить буду я, я вас не забуду.
     - Вы, ваше величество, должно быть научились у французских трубадуров красивым словам, которыми они увлекают бедных женщин, но и мы им знaem цену, - ответила Кристина.
     Казимир, восхищаясь ее пышной красотой, смело смотрел ей в глаза и не находил слов для ответа. Гордая Кристина, почувствовав его испытующий, пронизывающий взгляд, отодвинулась и, величественно, посмотрев на него, тихо сказала:
     - Королевские взоры для нас, женщин, не сотворенных для трона, часто бывают причиной несчастья...
     Сделанное ею движение, казалось, указывало на то, что она собирается удалиться, поэтому Казимир поспешил ответить.
     - Ведь и короли имеют право восхищаться красотою женщины и чувствовать к ней любовь, подобно другим людям.
     - А! - Любовь, - с насмешливой улыбочкой прервала Кристина, - она так скоро не приходит... короли привыкли, чтобы все было к их услугам, а честная женщина не должна позволить говорить ей о такой любви.
     - Не сердитесь, прекрасная Кристина! - воскликнул Казимир со смехом. - Я не хотел вас обидеть, я хотел бы с вами подружиться...
     - Я не чувствую себя способной к этому, - возразила вдовушка, - возможно, что вы, ваше величество, встречали в жизни таких женщин, которых можно было бы сразу победить улыбкой и словом... я не принадлежу к таким...
     - Я ничего не требую от вас, а прошу только немножко расположения, - произнес король, - и, хотя вы, прекрасная Кристина, очень строги, однако я не лишаю себя надежды, что ближе узнав меня, вы станете снисходительнее.
     Разговор Казимира с Рокичаной обратил на себя всеобщее внимание: на них указывали пальцами. Вдовушка была довольна, и гордость ее была удовлетворена, но, считая нужным показать перед людьми, что она дорожит собой, Кристина тотчас же удалилась и присоединилась к женскому обществу. Однако раньше чем уйти, она, вопреки тому, что уста ее раньше говорили, взглянула на короля так выразительно и так ласково улыбнулась, что в нем кровь заиграла...
     Увеселения при дворе продолжались до поздней ночи. Казимир должен был лишь один еще день пробыть к Праге, так как важные дела требовали его возвращения в Краков.
     Начатое ухаживание, которому Рава так искусно помогал, грозило остаться безрезультатным, потому что Кохан знал из собранных сведений, что красивая чешка не поддастся ни на какие обещания и приманки, а Казимир оставаться дольше в Праге не мог; на ее же приезд в Краков нечего было рассчитывать. Королевский фаворит не переставал думать о том, как бы помочь своему пану в его сердечных делах.
     В последний день пребывания Казимира в Праге после охоты, было пиршество, закончившееся танцами; Рокичана на этот пир не явилась. Король рано возвратился домой, сильно расстроенный и не переставая думать о красивой вдовушке, которую так трудно было победить.
     - Ее не было, - обратился он к Кохану, волнуясь, - я не могу уехать, не имея никакой надежды. Как поступить?
     - Вашему величеству нельзя теперь пойти к ней, - ответил Рава, - об этом пошли бы толки, и посещение вдовушки скорее повредило бы вам, чем помогло, так как она очень дорожит своим добрым именем.
     - Пойди ты, в качестве моего посла! - воскликнул Казимир, снимая с пальца перстень с дорогим сапфиром. - Отнеси ей этот маленький подарок на память обо мне и передай ей, что я приглашаю ее в Кракове, где ее приму, как королеву.
     Рава пожал плечами.
     - Из того, что мне о ней известно, я заключаю, что ее можно победить, лишь сделав ее в действительности королевой, - ответил фаворит. - Однако я пойду испробовать счастье.
     - Я для нее не пожалею ничего и не остановлюсь ни перед какими жертвами, - произнес влюбленный король. - Объясни ей это, поговори с ней откровенно и обрадуй меня хорошим ответом.
     Кохан отправился к Рокичане, не взяв никого с собою, так как хотел поговорить с ней наедине.
     Хитрая вдовушка, приглашенная в этот день в замок, желая показать Казимиру, что ее нельзя так легко победить комплиментами, решила отказаться от приглашения под предлогом болезни.
     Она была уверена в том, что король не уедет, не попрощавшись с ней или не дав о себе весточки. Нарядно одетая, она весь день провела в ожидании, ежеминутно подходила к окну, надеясь увидеть какого-нибудь посла от Казимира, но до самого вечера никто не явился.