Прочитано:

56%

     Я преднамеренно осмотрелся из этой части. Куда бы я не посмотрел, везде были обширные возделанные земли. И эта ненадежная, пушистая и обеспокоенная часть меня была схвачена между гордостью за трудолюбие человека и грустью от зрелища великолепной древней сонорской пустыни, переходившей в опрятную картину пашни и культивированных растений.
     Старая, темная, тяжелая часть меня ни о чем не волновалась. И эти две части вступили в спор. Пушистая часть хотела взволновать тяжелую часть, а та, наоборот, хотела остановить волнение легкой части и научить ее пользоваться и наслаждаться.
     - Почему ты остановился? - спросил дон Хуан.
     Его голос вызвал реакцию, но было бы неточным сказать, что это я прореагировал. Звук его голоса, казалось, укреплял пушистую часть, и внезапно я узнал самого себя.
     Я описал дон Хуану осознание своего дуализма. Как только он начал объяснять это в терминах позиции точки сборки, я потерял свою твердость. Пушистая часть стала такой же пушистой, какой была в тот миг, когда я заметил мою двойственность, и я вновь знал все, что мне объяснял дон Хуан.
     Он говорил, что, когда точка сборки движется и достигает места отсутствия жалости, позиции рациональности и здравого смысла ослабевают. Ощущение, которое я имел о старой, темной, молчаливой стороне, было взглядом того, что предшествовало разуму.
     - Я точно знал, о чем ты говорил, - сказал я ему, - я знаю огромное количество вещей, но не могу высказать то, что знаю. Я не знаю, как начать.
     - Я уже упоминал тебе об этом, - объяснил он. - то, что ты переживал и называл дуализмом, является взглядом из другой позиции твоей точки сборки. Из этой позиции ты смог почувствовать древнюю сторону человека. А то, что знает древняя сторона человека, называется безмолвным знанием. Именно это знание ты и не можешь выразить.
     - А почему не могу? - спросил я.
     - Потому что, чтобы выразить его, тебе необходимо владеть и пользоваться непомерным количеством энергии, - ответил он. - в данный момент ты еще не накопил ее.
     - Безмолвное знание есть у каждого из нас, - продолжал он. - это полнейшее мастерство, полнейшее знание обо всем. Но это еще не значит, что нельзя говорить о том, что знаешь.
     - Маги верят, что когда человек осознает то, что он знает, и хочет быть сознательным к тому, что он знает, он теряет из поля зрения то, что он знал. Это безмолвное знание, которое ты не в силах описать, конечно же, является "намерением", духом, абстрактным. Ошибка человека в том, что он хочет знать его прямо, так, как он знает повседневную жизнь. И чем больше он того хочет, тем более эфемерным становится знание.
     - Ты простыми словами скажи, что это значит? - попросил я.
     - Это значит, что человек отказывается от безмолвного знания ради мира разума, - ответил он. - чем больше он цепляется за мир разума, тем более эфемерным становится "намерение".
     Я завел машину, и мы двинулись в полном молчании. Дон Хуан больше не показывал мне дорогу и не объяснял, как надо ехать - что он часто делал, стараясь раздразнить мою собственную важность. У меня не было ясного представления о том, куда надо ехать, но что-то внутри меня знало и это. Я позволил этой части взять руководство на себя.
     Поздним вечером мы под" ехали к большому дому, который группа дон Хуана имела в сельской местности штата Синалса в Северо-западной Мексике. Наше путешествие, казалось, вообще не потребовало много времени. Я не мог вспомнить подробности нашей поездки. Все, что я знал о ней, пожалуй, было то, что мы ни о чем не говорили. Дом казался пустым. Не было никаких признаков, что в нем жили люди. Но я знал, что друзья дон Хуана находятся в доме. Я чувствовал их присутствие, хотя и не видел их.
     Дон Хуан зажег керосиновые лампы, и мы сели за массивный стол. Казалось, что дон Хуан собирается поесть. Мне было интересно, что он скажет или сделает, но в этот момент бесшумно вошла женщина и поставила на стол большую тарелку с едой. Я не был готов к ее появлению, и когда она вышла из темноты на свет, как бы возникнув из ниоткуда, я непроизвольно открыл рот.
     - Не пугайся, это я, Кармела, - сказала она и исчезла, вновь растворившись в темноте.
     А я все сидел с открытым ртом. Дон Хуан захохотал так сильно, что, мне кажется, все, кто был в доме, услышали его. Я думал, что они придут сюда, но никто не появился.
     Я попробовал есть, но голодным не был. Тогда я начал размышлять о женщине. Я не знал ее. То есть я почти узнал ее, но я не мог заставить свое воспоминание подняться из тумана, который окутывал мои мысли. Я яростно боролся с самим собой, проясняя свой ум, а когда почувствовал, что на это потребуется слишком много энергии, то просто сдался.
     Сразу после того, как я прервал свое размышление о ней, я начал переживать странное, цепенящее беспокойство. Сначала мне казалось, что это темный, массивный дом и безмолвие в нем и вокруг него угнетали меня. Но потом моя тоска выросла до невероятных размеров, особенно когда я услышал слабый собачий лай вдалеке. На миг мне показалось, что мое тело вот-вот должно взорваться. Дон Хуан немедленно вмешался. Он подскочил ко мне и начал давить мне на спину, пока она не затрещала. Давление на спину немедленно вызвало облегчение.
     Когда я успокоился, то понял, что вместе с беспокойством, которое почти уничтожило меня, я потерял ясное чувство знания обо всем. Я больше не мог предвещать того, как дон Хуан выразит словами то, что я знал.
     А дон Хуан тем временем начал очень своеобразное объяснение. Сначала он сказал, что причина беспокойства, заставшего меня врасплох с быстротой молнии, заключалась во внезапном движении моей точки сборки, вызванным неожиданным появлением Кармелы и моей неизбежной попыткой передвинуть свою точку сборки в то место, где я мог бы вспомнить ее полностью.
     Он посоветовал мне воспользоваться идеей периодических атак того же типа беспокойства, и благодаря этому поддерживать движение моей точки сборки.
     - Любое движение точки сборки подобно умиранию, - сказал он. - все в нас становится несвязным, а потом присоединяется к источнику огромнейшей силы. Это увеличение энергии чувствуется как уничтожение беспокойства.
     - И что же мне делать, когда это случится? - спросил я.
     Ничего, - ответил он. - просто жди. Вспышка энергии пройдет. Опасно не знать, что может случиться с тобой. А когда ты знаешь - это уже не реальная опасность.
     Потом он рассказал о древних людях. Он сказал, что древние люди знали, и даже более прямым образом, что делать и как лучше обходиться с этим. Но поскольку они все выполняли очень хорошо, у них начало развиваться чувство самости, которое дало им веру, что они могут предсказывать и планировать действия, которые были нужны им для использования. Так появилась идея об индивидуальном "я", и это индивидуальное "я" начало определять природу и сферу человеческих поступков.
     А когда чувство индивидуального "я" стало сильнее, люди потеряли естественную связь с безмолвным знанием. Современный человек, будучи наследником такого развития, теперь находит себя так безнадежно удаленным от источников всего, что все, что бы он ни делал, выражает его отчаяние в яростных и циничных актах самоуничтожения. Дон Хуан утверждал, что причина отчаяния и цинизма человека заключена в небольшом остатке безмолвного знания, который остался у него, и этот остаток совершает две вещи: во-первых, он дает человеку представление о его древней связи с источником всего, и во-вторых, создает у человека чувство, что без этой связи у него не будет надежды на мир, удовлетворение и успех.
     Мне показалось, что я поймал дон Хуана на противоречии. Я указал ему, что он говорил мне когда-то, что борьба является естественным состоянием воина, тогда как мир был аномалией.
     - Это верно, - признался он. - но борьба для воина не означает актов индивидуальной или коллективной глупости или бессмысленного насилия. Война для воина является тотальной борьбой против этого индивидуального "я", которое лишает человека его силы.
     Затем дон Хуан сказал, что сейчас самое время поговорить о безжалостности - наиболее основной предпосылке магии. Он рассказал об открытии магов, что любое движение точки сборки означает удаление от излишнего интереса к индивидуальному "я", который отличает современных людей. Он продолжал говорить, что маги верят в существование позиции точки сборки, которая делает человека убийственным эгоистом, полностью вовлеченным в свой образ самого себя. Потеряв надежду когда-нибудь вернуться к источнику всего, человек ищет утешения в своей самости. А поступая так, он все сильнее и сильнее фиксирует свою точку сборки в той самой позиции, которая увековечивает его образ самого себя. Поэтому можно с уверенностью сказать, что любое движение точки сборки удаляет ее от привычной позиции, а это в свою очередь приводит к удалению от самоотражения человека и его спутника - собственной важности. Дон Хуан описывал собственную важность как силу, порожденную человеческим образом самого себя. Он повторял, что именно эта сила держит точку сборки фиксированно там, где она находится в настоящее время. По этой причине напор пути воина свергает с пьедестала собственную важность. И все, что делают маги, направлено на достижение этой цели.
     Он объяснил, что маги срывают маску с собственной важности и находят, что это самосожаление, замаскированное подо что-то еще.
     - Возможно, это не очень звучит, но зато правда, - сказал он. - Самосожаление - это реальный враг и источник человеческих несчастий. Не имея жалости к себе, человек не позволит себе быть схваченным собственной важностью. Но если сила собственной важности имеет место, она образует свой собственный импульс. И это, по-видимому, независимое свойство собственной важности придает ей ложное чувство ценности. Его объяснение, которое я при нормальных обстоятельствах нашел бы невразумительным, показалось мне очень убедительным. Но из-за двойственности во мне, которая все еще имела место, оно казалось немного упрощенным. Дон Хуан устремлял свои мысли и слова на определенную цель. И я, в моем нормальном состоянии сознания, как раз и был этой целью.
     Он продолжил свое объяснение, сказав, что маги абсолютно убеждены, что, перемещая свои точки сборки с их привычной позиции, мы достигaem состояния бытия, которое может быть названо только безжалостностью. Маги знают, благодаря своим практическим действиям, что как только их точки сборки смещаются, их собственная важность разлетается в клочья. Без привычного положения их точек сборки образ личного "я" больше не подтверждается. А без тяжелой фокусировки на образе самих себя они теряют и жалость к себе и собственную важность. Поэтому маги правы, говоря, что собственная важность - это просто замаскированное самосожаление.
     Затем он взял мое послеобеденное переживание и проследил его шаг за шагом. Он заявил, что нагваль в своей роли лидера или учителя проявляет себя в наиболее деловой, и в то же время в наиболее безупречной манере. Поскольку он не в силах рационально планировать ход своих поступков, нагваль всегда позволяет определять свой курс духу. Например, сказал дон Хуан, он сам не планировал, что ему следует делать, пока дух не дал ему знак, когда ранним утром мы завтракали в Ногалесе. Он посоветовал мне восстановить это событие и рассказать ему, что я вспомнил.
     Я припомнил, что во время завтрака я был очень смущен, так как дон Хуан подшучивал надо мной.
     - Подумай об официантке, - посоветовал дон Хуан.
     - Все, что я могу вспомнить о ней, это то, что она была очень грубой.
     - Но что она делала? - настаивал он. - что она делала, пока ждала, когда мы сделaem заказ?
     После секундной паузы я вспомнил, что она была суровой на вид девушкой, которая кинула мне меню и стояла, почти касаясь меня, молчаливо требуя, чтобы я поторопился сделать заказ.
     Пока девушка ждала, нетерпеливо постукивая ногой о пол, она заколола шпилькой свои длинные черные волосы - и перемена была изумительной. Она стала выглядеть более привлекательной, более зрелой. Меня откровенно потрясла перемена в ней. Фактически, из-за этого я даже не обращал внимания на ее плохие манеры.
     - Это было предзнаменование, - сказал дон Хуан. - суровость и трансформация представляли собой знак духа.
     Он сказал, что его первым действием, как нагваля, было дать мне знать о своих намерениях. Поэтому он сказал мне очень ясным языком, но исподтишка, что хочет дать мне урок по безжалостности.
     - Ну, вспоминай же, - попросил он. - я заговорил с официанткой и старой дамой за соседним столиком.
     Понукaemый им, я вспомнил, что дон Хуан фактически флиртовал со старой женщиной и грубой официанткой. Он болтал с ними почти все время, пока я ел. Он рассказывал им идиотски смешные истории о взяточничестве и коррупции в правительстве, пересыпая это анекдотами о фермерах, приехавших в город. Потом он спросил официантку, была ли она американкой. Она сказала, что нет, и засмеялась. Дон Хуан заметил, что это очень хорошо, поскольку я был мексикано-американец, который живет в поисках любви. И что я могу начать любовь прямо здесь, особенно проглотив такой прекрасный завтрак.
     Женщины расхохотались. Мне показалось, что они смеются над моим смущением. Дон Хуан сказал им, причем очень серьезно, что я направляюсь в мехико, чтобы отыскать жену для себя. Он спросил, не знают ли они какую-нибудь честную, скромную, целомудренную девушку, которая хотела бы выйти замуж и не была бы слишком требовательной в вопросах мужской красоты. Он представился моим сватом.
     Женщины чуть не падали от хохота. Я был ужасно раздосадован. Дон Хуан повернулся к официантке и спросил, не хочет ли она выйти замуж за меня. Она ответила, что помолвлена. Мне показалось, что она приняла слова дон Хуана за чистую монету.
     - Почему ты не даешь ему говорить самому за себя? - спросила старая дама у дон Хуана.
     - У него дефект речи, - ответил он. - мальчик ужасно заикается.
     Официантка заметила, что я говорил вполне нормально, когда заказывал завтрак.
     О! Ты очень наблюдательна, - сказал дон Хуан. - он говорит нормально только тогда, когда заказывает пищу. Я говорил ему, и не раз, что если он хочет научиться говорить нормально, ему надо стать безжалостным. Я даже привел его сюда, чтобы дать ему несколько уроков по безжалостности.
     - Бедный малый, - вздохнула старая женщина.
     - Ладно, нам, наверное, лучше собираться в путь, если мы хотим сегодня найти любовь для него, - сказал дон Хуан, вставая и раскланиваясь.
     - Вы так серьезно подходите к этому сватовству, - заметила молодая официантка дон Хуану.
     - Держу пари, - ответил он. - я сумею помочь ему в том, в чем он нуждается, и он сможет пересечь границу и достичь места отсутствия жалости.
     Мне подумалось, что дон Хуан называет местом отсутствия жалости или брак, или сша. Я засмеялся этой метафоре, и вдруг начал так ужасно заикаться, что напугал женщин до полусмерти, а дон Хуан истерически захохотал.
     - Мне обязательно надо было заявить тебе о своей цели, - сказал дон Хуан, продолжая свое объяснение. - я сделал это, но обвел тебя вокруг пальца, как только мог.
     Он сказал, что с того момента, как дух манифестирует себя, каждый шаг ведет к своему удовлетворительному завершению с абсолютной легкостью. И моя точка сборки достигла места отсутствия жалости, когда под давлением его трансформации она была вынуждена оставить свое привычное место самоотражения.
     - Позиция самоотражения, - сказал дон Хуан. - вынуждает точку сборки собирать мир фальшивого сострадания, но вполне реальной жестокости и самососредоточения. В этом мире единственно реальными чувствами являются те, которые удобны тому, кто их переживает.
     - Для мага безжалостность - не жесткость, не жестокость. Безжалостность - это противоположность самосожалению и собственной важности. Безжалостность - это трезвость.