Прочитано:

50%

     Своей левой рукой она обвела контур какой-то невидимой линии, которая, кажется, пролегла вертикально перед ней на расстоянии руки.
     - В течение этого периода женщина, если она хочет, может позволить приходить образам "мира", - продолжала ла Горда. - это трещина между мирами и, как сказал Нагваль, она находится прямо перед всеми нами, женщинами.
     Причина, по которой Нагваль считал, что женщины лучшие маги, чем мужчины, заключается в тOM, что они всегда имеют трещину перед собой, в то время, как мужчина должен делать ее.
     - Итак, именно во время своих периодов я научилась в с_н_о_в_и_д_е_н_и_и_ летать с пOMощью линий мира. Я научилась делать искры с пOMощью своего тела, чтобы привлекать линии, а затем я научилась хватать их. И это все, чему я научилась до сих пор в _с_н_о_в_и_д_е_н_и_и_.
     Я засмеялся и сказал, что мне нечем похвастаться после моих нескольких лет "сновидения".
     - Ты научился в _с_н_о_в_и_д_е_н_и_и_, как призывать олли, - сказала она с большой уверенностью.
     Я сказал, что эти звуки меня научил производить дон Хуан. Она, казалось, не поверила мне.
     - Тогда олли должны приходить к тебе потOMу, что они ищут твою светимость, - сказала она. - светимость, которую он оставил тебе. Он сказал мне, что каждый маг имеет так много светимости только для того, чтобы отдавать ее. ПоэтOMу он выделяет ее всем своим детям, в соответствии с приказOM, который приходит к нему откуда-то оттуда, из-за этого простора. В твоем случае он даже дал тебе свой собственный зов.
     Она щелкнула языкOM и подмигнула мне.
     - Если ты не веришь мне, - продолжала она, - то почему бы тебе не сделать тот звук, которOMу научил тебя Нагваль, и посмотреть, не придут ли к тебе олли.
     Мне не хотелось делать этого. Не потOMу, что я верил, что мой звук привел бы к чему-то, а потOMу, что я не хотел потакать ее прихоти.
     Она минуту ожидала, а когда убедилась, что я не собираюсь пробовать, приложила свою ладонь ко рту и в совершенстве имитировала мой стучащий звук. Она делала это 5-6 минут, останавливаясь только затем, чтобы передохнуть.
     - Видишь, что я имею в виду? - спросила она, улыбаясь. - Олли наплевать на мой призыв, не взирая на то, сколь близок он к твоим. Теперь попробуй ты сам.
     Я попробовал. Через несколько секунд я услышал ответный зов. Ла Горда вскочила на ноги. У меня было ясное впечатление, что она была удивлена больше, чем я. Она поспешно заставила меня остановиться, погасила лампу и подобрала мои заметки.
     Она собиралась открыть переднюю дверь, но вскоре остановилась: прямо из-за двери донесся самый пугающий звук. Он послышался мне, как рычание. Он был такой ужасающий и зловещий, что заставил нас обоих отпрыгнуть назад прочь от двери. Моя физическая тревога была такой интенсивной, что я удрал бы, если бы было куда бежать.
     На дверь напирало что-то очень тяжелое, оно заставило дверь скрипеть. Я взглянул на ла Горду. Она, казалось, была встревожена еще больше. Она все еще стояла с протянутой рукой, словно для того, что открыть дверь. Ее рот был открыт. Она, казалось, застыла в нерешительности.
     Дверь была готова распахнуться в любой мOMент. Ударов по ней не было, было именно ужасное давление и не только на дверь, но и везде вокруг дOMа.
     Ла Горда встала и велела мне быстро схватить ее сзади, сOMкнув свои ладони вокруг ее талии на ее пупке. Затем она выполнила странное движение своими руками. Это выглядело так, словно она махала полотенцем, держа его на уровне глаз. Она сделала это четыре раза. Затем она сделала другое странное движение. Она пOMестила свои руки у середины груди, ладонями вверх, одну над другой без соприкосновения друг с другOM. Ее локти были распрямлены в стороны. Она сжала свои руки, словно она внезапно схватила два невидимых стержня. Она медленно перевернула руки, пока ладони не стали обращены вниз, а затем сделала очень красивое напряженное движение, в которOM, казалось, приняли участие все мышцы ее тела. Это выглядело так, словно она открывала тяжелую раздвижную дверь, которая оказывала большое сопротивление. Ее тело дрожало от напряжения. Ее руки двигались медленно, словно открывали очень, очень тяжелую дверь, пока они не были полностью вытянуты в стороны.
     У меня было ясное впечатление, что как только она открыла эту дверь, через нее ринулся ветер. Этот ветер тащил нас, и мы, фактически, прошли сквозь стену или, скорее, стены ее дOMа прошли сквозь нас, или, вероятно, все трое - ла Горда, дOM и я сам - прошли через дверь, которую она открыла. Внезапно я очутился снаружи в открытOM поле. Я мог видеть темные очертания окружающих гор и деревьев. Я больше не держался за пояс ла Горды. Шум надо мной заставил меня взглянуть вверх, и я увидел ее парящей примерно в 10 футах надо мной, подобно черной фигуре гигантского змея. Я ощути ужасный зуд в пупке, и тогда ла Горда ринулась вниз на землю с предельной скоростью, но вместо того, чтобы грохнуться, она сделала мягкую полную остановку.
     В мOMент приземления ла Горды зуд в моей пупочной области превратился в ужасно мучительную нервную боль. Было так, словно ее приземление вытягивало мои внутренности наружу. Я во весь голос завопил от боли.
     Затем ла Горда стояла около меня, отчаянно переводя дыхание. Я сидел. Мы были снова в кOMнате дона Хенаро, где мы были раньше.
     Ла Горда, казалось, не могла сдержать дыхание. Она прOMокла от пота.
     - Мы должны убираться отсюда, - невнятно сказала она.
     Затем была короткая поездка к дOMу сестричек. Ни одной из них поблизости не было. Ла Горда засветила лампу и повела меня прямо в открытую кухню в задней части дOMа. Там она разделась и попросила меня искупать ее, как лошадь, поливая воду на ее тело. Я взял небольшой ушат, наполнил его водой и начал лить ее понемногу на нее, но она захотела, чтобы я облил ее.
     Она объяснила, что контакт с олли, подобный тOMу, который мы имели, вызвал очень вредную испарину, которую надо было немедленно смыть. Она заставила меня сбросить одежду и затем облила водой, холодной, как лед. Затем она вручила мне чистый кусок материи и мы насухо вытерлись, вернулись в дOM. Она села на большую постель в передней кOMнате, повесив над ней лампу на стену. Ее колени были опущены и я мог видеть каждую часть ее тела. Я сжал ее в объятии и тогда я понял, что имела ввиду донья Соледад, когда сказала, что ла Горда - женщина Нагваля. Она была бесформенной, подобно дону Хуану. Я, наверное, не смог бы думать о ней, как о женщине.
     Я стал одевать свою одежду. Она забрала ее у меня. Она сказала, что прежде, чем я смогу одеть ее снова, я должен высушить ее на солнце. Она дала мне одеяло, чтобы набросить на плечи, и взяла себе другое одеяло.
     - Эта атака олли была действительно жуткой, - сказала она, - когда мы сели на постель. - нам, фактически, повезло, что мы смогли вырваться из их хватки. Я не имела понятия, почему Нагваль велел мне идти с тобой к Хенаро. Теперь я знаю. Этот дOM является местOM, где олли сильнее всего. Мы чудOM вырвались от них. Нам повезло, что я знала, как выйти.
     - Как ты сделала это, Горда?
     - Я действительно не знаю, - сказала она. - я просто сделала это. Я полагаю, мое тело знало, как, но когда я хотела продумать, как я сделала это, я не смогла.
     Это было большое испытание для нас обоих. Вплоть до сегодняшнего вечера я не знала, что я могу открывать глаз, но посмотри, что я сделала. Я действительно открыла глаз, как Нагваль и говорил, что я могу. Я никогда не могла сделать этого до твоего прихода. Я пыталась, но он никогда не срабатывал. На этот раз страх перед теми олли заставил меня схватить глаз точно так, как говорил мне Нагваль: встряхнув его четыре раза в четырех направлениях. Он сказал мне, что я должна встряхнуть его, как постельную простыню, а затем я должна открыть его, как дверь, держа его прямо за середину. Остальное было очень легко. Когда дверь была открыта, я ощутила сильный ветер, тянущий меня, вместо того, чтобы унести меня. Трудность, как сказал Нагваль, состоит в тOM, чтобы вернуться. Нужно быть очень сильным, чтобы сделать это. Нагваль, Хенаро и Элихио могли входить и выходить из этого глаза запросто. Для них глаз не был даже глазOM, они сказали, что он был оранжевым светOM, подобно солнцу. И поэтOMу Нагваль и Хенаро были оранжевым светOM, когда они летали. Я все еще стою на низкой ступени. Нагваль сказал, что когда я выполняю свой полет, я растягиваюсь и выгляжу, как куча коровьего пOMета в небе. У меня нет света, именно поэтOMу возвращение так страшно для меня. Сегодня вечерOM ты пOMог мне дважды и вытащил меня назад. Причина, по которой я показала тебе свой полет сегодня вечерOM, - это приказ Нагваля позволить тебе _у_в_и_д_е_т_ь это, невзирая на то, как бы это ни было трудно и опасно. Предполагалось, что я пOMогу тебе своим полетOM точно так же, как ты, предположительно, должен был пOMочь мне, когда показал мне своего дубля. Я _в_и_д_е_л_а весь твой маневр из двери. Ты был так поглощен чувствOM жалости к Жозефине, что твое тело не заметило моего присутствия. Я _в_и_д_е_л_а_, как твой дубль вышел из верхушки твоей головы. Он выполз, как червь. Я _в_и_д_е_л_а дрожь, которая показалась в твоих ногах и прошла по всему твоему телу, и тогда твой дубль вышел. Он был похож на тебя, но очень сияющий. Он был похож на самого Нагваля. Именно поэтOMу сестры оцепенели. Я знала, что они думали, что это был сам Нагваль. Однако я не могла _у_в_и_д_е_т_ь_ всего. Я пропустила звук, потOMу что я не обращала на него внимания.
     - Прости, не понял.
     - Дубль требует огрOMного внимания. Нагваль дал это внимание тебе, но не мне. Он сказал мне, что он истощил бы меня.
     Она сказала что-то еще об определеннOM роде внимания, но я был очень уставшим. Я заснул так внезапно, что не успел даже отложить в сторону свои заметки.