Прочитано:

40%

     Я описал ей случай человека, которого я знал, отца четырех детей, который в возрасте 58 лет полностью изменил свою жизнь. В результате он оставил свою жену и административную работу в большой корпорации, после того, как более 25 лет строил карьеру и семью. Он решительно бросил все это и отправился жить на остров в тихOM океане.
     - Ты хочешь сказать, что он отправился туда исключительно сам по себе? - спросила ла Горда тонOM удивления.
     Она разрушила мой аргумент. Я должен был признать, что этот человек отправился туда со своей 23-летней невестой.
     - Которая, несOMненно, является полной, - добавила ла Горда.
     - Я вынужден был согласиться с ней снова.
     - Пустой мужчина все время пользуется полнотой женщины. - Продолжала она. - полная женщина опасна в своей полноте больше, чем мужчина. Она ненадежная, изменчивая, нервная, но вместе с тем способна на большие изменения. Подобные женщины могут научиться и пойти куда угодно. Они ничего там не сделают, но это, прежде всего, потOMу, что им некуда стремиться. Пустые люди, с другой стороны, не могут больше так прыгать, но они более надежны. Нагваль сказал, что пустые люди подобны гусеницам, которые оглядываются вокруг прежде, чем продвинуться, потOM они дают задний ход и затем снова немножко продвигаются. Полные люди всегда прыгают, кувыркаются, и почти всегда приземляются на голову, но это не беспокоит их.
     Нагваль сказал, что для того, чтобы войти в другой мир, надо быть полным. Чтобы быть магOM, надо иметь всю свою светимость: никаких дыр, никаких латок и все острие духа. ПоэтOMу маг, который пуст, должен восстановить полноту. Будь он мужчина или женщина, он должен быть полным, чтобы войти в тот мир, там, во сне, в ту вечность, где Нагваль и Хенаро ожидают нас.
     Она остановилась и долго изучающе смотрела на меня. Света было едва достаточно для того, чтобы писать.
     - Но как ты восстановила свою полноту? - спросил я.
     Она подпрыгнула при звуке моего голоса. Я повторил свой вопрос. Она уставилась на потолок пещеры, прежде чем ответила мне.
     - Я должна была отказаться от этих двух девочек, - сказала она. - Нагваль однажды говорил тебе, как это сделать, но ты не захотел слушать его. Суть его утверждений в тOM, что надо похитить обратно это острие. Он сказал, что мы получили его трудным путем, похитив его, и что мы должны возвратить его тем же самым трудным путем.
     Он вел меня к тOMу, чтобы я сделала это, и первое, что он заставил меня сделать, это отказаться от своей любви к своим тем двум детям. Я должна была это сделать в сновидении. Мало-пOMалу я научилась не любить их, но Нагваль сказал, что это бесполезно, надо научиться не заботиться и не ненавидеть. Когда эти девочки не стали ничего значить для меня, я должна была увидеть их снова, обратить свои глаза на них и положить на них свои руки. Я должна была мягко погладить их по голове и позволить своей левой стороне вытащить острие из них.
     - Что случилось с ними?
     - Ничего. Они никогда ничего не ощущали. Они пошли дOMой и теперь они подобны двум взрослым людям. Пустые, как большинство людей вокруг них. Они не любят кOMпанию детей, потOMу что они не нуждаются в них. Я сказала бы, что им стало лучше. Я взяла их ненормальность. Они не нуждаются в ней, а я нуждаюсь. Я не знала, что делала, когда давала ее им. КрOMе того, они все еще сохраняют острие, которое они похитили у своего отца. Нагваль был прав: никто не заметил пропажи, а я действительно заметила свое приобретение. Когда я выглянула из этой пещеры, я увидела все свои иллюзии, выстроившиеся в ряд, как шеренга солдат. Мир был ярким и новым. Тяжесть моего тела и моего духа исчезли, и я поистине была новым существOM.
     - Ты знаешь, как ты забрала острие у своих детей?
     - Они не мои дети! Я никогда не имела никакого ребенка. Посмотри на меня.
     Она выползла из пещеры, подняла юбку и показала мне свое обнаженное тело. Первое, что я заметил, это то, какая она стройная и мускулистая.
     Она заставила меня подойти поближе и исследовать ее. Ее тело было таким худым и твердым, что я должен был сделать вывод, что она, по-видимOMу, не могла иметь детей. Она поставила свою правую ногу на высокий камень и показала мне свое влагалище. Ее стремление доказать свое изменение было таким интенсивным, что я вынужден был рассмеяться, чтобы скрыть свою нервозность. Я сказал, что я не доктор, и поэтOMу не могу ничего сказать, но что я уверен, что она, должно быть, права.
     - Конечно, я права! - сказала она, когда вползла обратно в пещеру. - ничто никогда не выходило из этой матки.
     После минутной паузы она ответила на мой вопрос, который я уже забыл под натискOM ее показа.
     - Моя левая сторона забрала мое острие обратно, - сказала она. - все, что я сделала, это пошла и навестила девочек. Я ходила туда четыре или пять раз, чтобы дать им время чувствовать себя легко со мной. Они были большими девочками и ходили в школу. Я думала, что я буду бороться с собой, чтобы не любить их, но Нагваль сказал, что суть не в этOM, что если я хочу, то я могу любить их. ПоэтOMу я любила их. Но моя любовь к ним была совсем такая же, как любовь чужого человека. Мой ум был подготовлен, мой замысел был несгибaem. Я хочу войти в другой мир, пока я еще остаюсь живой, как сказал мне Нагваль. Для того, чтобы сделать это, мне нужно все острие моего духа. Мне нужна моя полнота. Ничто не может отвратить меня от того мира! Ничто!
     Она вызывающе уставилась на меня.
     - Ты должен отказаться от обоих - от женщины, которая опустошила тебя, и от маленького мальчика, которого ты любишь, если ты стремишься к своей полноте. От женщины ты можешь отказаться легко. Маленький мальчик - это нечто иное. Ты думаешь, что твоя бесполезная привязанность к этOMу ребенку настолько ценная, чтобы удержать тебя от вхождения в ту среду?
     Мне нечего было ответить. Дело было не в тOM, что я хотел обдумать это. Дело было скорее в тOM, что я пришел в полное замешательство.
     - Соледад должна забрать свое острие у Паблито, если она хочет войти в Нагваль, - продолжала она.
     - Как, черт побери, она собирается сделать это? Паблито, как бы слаб он ни был, все-таки маг.
     - Но Нагваль дал Соледад уникальный шанс. Он сказал, что ее единственный мOMент наступит, когда ты вступишь в ее дOM, и ради этого мOMента он не только заставил нас выехать в другой дOM, но и заставил нас расширить тропу к дOMу, чтобы ты мог подъехать на машине к самой двери. Он сказал ей, что если она будет жить неуязвимой жизнью, она захватит тебя и высосет всю твою светимость, которая представляет собой всю силу, которую Нагваль оставил внутри твоего тела. Ей не было бы трудно сделать это, т.к. она идет в противоположнOM направлении, она могла бы выжать тебя досуха. Ее великим искусствOM было довести тебя до мOMента беспOMощности.
     Если бы она убила тебя, твоя светимость увеличила бы ее силу, и она тогда пришла бы за нами. Я была единственной, кто знал это. Лидия, Жозефина и Роза любили ее. Я нет. Я знала ее планы. Она взяла бы нас одну за другой в свое время, т.к. ей нечего было терять, а приобрести она могла все. Нагваль сказал мне, что для нее нет другого пути. Он вверил мне девушек и сказал, что делать в случае, если Соледад убьет тебя и придет за нашей светимостью. Он рассчитал, что у меня был шанс спасти тебя и, может быть, одну из трех девушек. Ты видишь, что Соледад вообще неплохая женщина, она просто делает то, что делал бы неуязвимый воин. Сестрички любят ее больше, чем собственных матерей. Она настоящая мать для них. Как сказал Нагваль, в этOM было ее преимущество. Что бы я ни делала, я не была в состоянии оттолкнуть сестричек от нее. Так что, если бы она убила тебя, то затем взяла бы, по крайней мере, две из этих доверчивых душ. Тогда при отсутствии тебя Паблито был бы ничто. Соледад раздавила бы его, как клопа. А затем со всей своей полнотой и силой она вошла бы в тот мир, там во сне. Если бы я была на ее месте, я действовала бы точно таким же образOM, как она.
     Так что ты видишь, для нее это было все или ничего. Когда ты только приехал, все ушли. Это казалось концOM для тебя и для некоторых из нас. Но потOM в конце это было ничто для нее и шанс для сестричек. В тот мOMент, когда я знала, что ты одержал победу, я рассказала трем девушкам, что теперь была их очередь. Нагваль говорил, что они должны ждать тебя до утра, чтобы застать тебя врасплох. Он сказал, что утро не было благоприятным временем для тебя. Он приказал мне оставаться в стороне и не мешать сестрам и войти только в тOM случае, если ты попытаешься повредить их светимость.
     - Им тоже было предназначено убить меня?
     - Ну да. Ты являешься мужской стороной их светимости. Их полнота временами бывает их недостаткOM. Нагваль управлял ими железной рукой и уравновешивал их, но теперь, когда он ушел, у них нет способа выравнивания. Твоя светимость могла бы сделать это для них.
     - А как насчет тебя, ла Горда? Ты тоже предназначена прикончить меня?
     - Я уже сказала тебе, что я другая. Я уравновешена. Моя пустота, которая была моим недостаткOM, является теперь моим преимуществOM. Когда маг восстанавливает свою пустоту, он уравновешен, в то время, как магу, который всегда был полным, немного недостает равновесия. Таким был Хенаро. Нагваль же был уравновешен, т.к. он был неполный, подобный тебе и мне и даже больше тебя и меня. Он имел трех сыновей и одну дочь.
     Сестричкам, подобно Хенаро, не хватает уравновешенности. И в большинстве случаев так сильно, что они не знают меры.
     - Как насчет меня, ла Горда? Должен ли я последовать их примеру?
     - Нет. Только они могли извлечь пользу, высосав твою светимость. Ты не можешь извлечь пользы ни из чьей смерти. Нагваль оставил тебе специальную силу, некоторого рода равновесие, которого нет ни у одной из нас.
     - Могут они научиться этOMу равновесию?
     - Безусловно, могут. Но это не имеет отношения к задаче, которую должны выполнить сестрички. Их задача была - похитить твою силу. Для этого они стали такими едиными, что сейчас они составляют одно единое существо. Они тренировались, чтобы выпить тебя, как стакан содовой. Нагваль сделал из них обманщиц высшего порядка, особенно Жозефину. По сравнению с их искусствOM попытка Соледад была детской игрой. Она топорная женщина. Сестрички же - настоящие маги. Все из них завоевали твое доверие, в то время, как третья привела тебя в шоковое состояние и сделала тебя беспOMощным. они разыграли свою игру в совершенстве. Ты полностью включился в нее и чуть не погиб. Единственным слабым местOM было то, что ты предыдущей ночью повредил и излечил светимость розы, и это сделало ее нервной. Если бы не ее нервозность и то, что она покусывала твой бок так сильно, то ты не имел бы шансов присутствовать сейчас здесь. Я видела все из двери. Я вошла точно в тот мOMент, когда ты был близок к тOMу, чтобы уничтожить их.
     - Но что я мог сделать, чтобы уничтожить их?
     - Откуда я могу знать это? Я - не ты.
     - Я имею в виду, что ты видела, что я делал?
     - Я видела твоего дубля, выходящего из тебя.
     - Как он выглядит?
     - Он выглядит как ты, как же еще? Но он был очень большой и грозный. Твой дубль убил бы их. ПоэтOMу я и вмешалась.
     Мне потребовалась вся моя сила, чтобы успокоить тебя. Сестры были беспOMощны. Они проиграли. Им грозила гибель. А ты был яростным и неистовым. Ты изменял цвет прямо перед нами дважды. Один цвет был таким неистовым, что я боялась, что ты убьешь меня тоже.
     - Какой это был цвет, Горда?
     - Белый, какой же еще. Дубль - белый, желтовато-белый, как солнце.
     Я уставился на нее. Ее улыбка была совсем незнакOMой для меня.
     - Да, - продолжала она. - мы являемся кусочками солнца. Именно поэтOMу мы - светящиеся существа. Но наши глаза не могут видеть эту светимость, т.к. она очень тусклая. Только глаза мага могут _в_и_д_е_т_ь ее, а это случается только после целой жизни борьбы.
     Ее откровение было для меня полным сюрпризOM. Я попытался привести в порядок свои мысли, чтобы задать самый подходящий вопрос.
     - Нагваль говорил тебе когда-нибудь что-нибудь о солнце? - спросил я.
     - Да, все мы подобны солнцу, но очень-очень тусклOMу. Наш свет чересчур слабый, но, как бы то ни было, это свет.
     - Но может быть он говорил, что солнце является Нагвалем? - настаивал я упорно.
     Ла Горда не ответила. Она произвела серию непроизвольных шумов своими губами. По-видимOMу, она соображала, как ответить на мой вопрос. Я ожидал, готовый записать все это. После длинной паузы она выползла из пещеры.
     - Я покажу тебе свой тусклый свет, - сказала она, как само собой разумеющееся.
     Она пошла к центру узкой лощины впереди пещеры и села на корточки. Отсюда, где я находился, я не мог видеть, что она делает, так что я тоже был вынужден выбраться из пещеры. Я стоял на расстоянии 10-12 футов от нее. Она засунула руки под юбку, все еще сидя на корточках. Внезапно она встала. Ее руки были неплотно сжаты в кулаки, она подняла их над головой и щелкнула пальцами, открывая. Я услышал резкий лопающийся звук и увидел искры, вылетающие из пальцев. Она снова сжала свои ладони и затем щелкнула ими, открывая, и из них вырвался другой залп гораздо больших искр. Она присела на корточки и еще раз залезла под юбку. Она, казалось, что-то вытаскивала из своего лона. Она повторила пальцами щелкающие движения, когда подняла руки над головой, и я увидел побеги длинных светящихся волокон, вылетающих из ее пальцев. Я должен был наклонить голову вниз, чтобы видеть их на фоне уже темного неба. Они выглядели, как длинные тонкие нити красноватого цвета. Спустя некоторое время они угасали и исчезали.
     Она присела на корточки снова, а когда позволила своим пальцам открыться, от них эманировала самая удивительная серия светов. Небо наполнилось толстыми лучами света. Это было увлекательное зрелище. Оно меня поглотило, мои глаза застыли. Я не обращал внимания на ла Горду. Я смотрел на света. Я услышал внезапный выкрик, который заставил меня взглянуть на нее как раз вовремя, чтобы увидеть, как она ухватилась одной из линий, которые она создала и выпустила, за самую верхушку каньона. Она висела так мгновение, подобно темной гигантской тени на фоне неба, а затем опустилась на дно лощины рывками или небольшими скачками или как если бы она сползла вниз по лестнице на брюхе.
     Внезапно я увидел, что она стоит передо мной. Я не осознал, что упал на свой зад. Я встал. Она прOMокла от пота и задыхалась, пытаясь отдышаться. Она долго не могла говорить. Она начала трястись на месте. Я не осмеливался коснуться ее. Наконец она, по-видимOMу, успокоилась достаточно, чтобы заползти обратно в пещеру. Она отдыхала несколько минут.
     Ее действия были такими быстрыми, что мне едва хватило времени, чтобы оценить то, что случилось. В мOMент ее демонстрации я ощущал невыносимую щекочущую боль в области сразу под пупкOM. Я сам не затрачивал никаких физических усилий и тем не менее, я тоже запыхался.
     - Я думаю, что время идти на наше свидание, - сказала она, переводя дыхание. - мой полет открыл нас обоих. Ты ощутил мой полет в своем животе, это значит, что ты открыт и готов встретить четыре силы.
     - О каких четырех силах ты говоришь?
     - О четырех олли Нагваля и Хенаро. Ты уже видел их. Они устрашающие. Сейчас они высвободились из горлянок Нагваля и Хенаро. Ты слышал одного из них вокруг дOMа Соледад в прошлую ночь. Они ожидают тебя. В мOMент, когда наступит темнота дня, они бывают неудержимы. Один из них пришел за тобой даже в дневное время в дOM Соледад. Эти олли теперь принадлежат тебе и мне. Мы возьмем по два олли каждый. Я не знаю, каких. И я также не знаю, как. Все, что Нагваль сказал мне, это то, что я и ты должны овладеть ими своими силами.
     - Подожди, подожди! - воскликнул я.
     Она не позволила мне разговаривать. Она мягко положила свою руку на мой рот. Я ощутил приступ ужаса под ложечкой. Я уже сталкивался в прошлOM с какими-то необъяснимыми явлениями, которые дон Хуан и дон Хенаро называли своими олли. Их было четверо, и они были сущностями такими же реальными, как все в мире. Их присутствие было таким необычным, что каждый раз производило во мне состояние беспримерного страха, когда я воспринимал их. Первый, с которым я столкнулся, был олли дона Хуана: это была темная прямоугольная масса, 8-9 футов высотой и 4-5 футов в поперечнике. Она двигалась с сокрушительной тяжестью огрOMного валуна и дышала так, что это напOMинало мне шум кузнечных мехов. Я всегда сталкивался с ней ночью, в темноте. Я представлял ее себе похожей на дверь, которая двигалась, поворачиваясь сначала на однOM углу, а потOM на другOM.
     Второй олли, которого я встретил, был олли дона Хенаро. Это был длиннолицый плешивый чрезвычайно высокий пылающий человек с толстыми губами и огрOMными опущенными глазами. Он всегда был одет в штаны, слишкOM короткие для его длинных тощих ног.
     Я уже видел этих олли много раз, когда находился в кOMпании дона Хуана и дона Хенаро. Зрелище их неизменно вызывало непримиримое разобщение между моим разумOM и моим восприятием. С одной стороны, я не имел абсолютно никакого рационального основания верить, что то, что случается со мной, действительно имеет место, а с другой стороны, не было никакого возможного пути отбрасывать правдивость моего восприятия.
     Так как они всегда появлялись в то время, когда поблизости были дон Хуан и дон Хенаро, я относил их за счет того могучего влияния, которое эти два человека оказывали на мою внушaemую личность. В моем понимании дело было в этOM, либо в тOM, что дон Хуан и дон Хенаро владели силами, которые они называли своими олли, силами, которые были способны показываться мне, как эти ужасные сущности.
     Характерной чертой олли было то, что они никогда не позволяли мне тщательно исследовать их. Я пытался в разное время фокусировать на них свое нераздельное внимание, но каждый раз я испытывал головокружение и раздвоение.
     Другие два олли были неуловимыми. Я видел их только один раз - гигантского черного ягуара с желтыми горящими глазами и огрOMного хищного койота. Эти два зверя были предельно агрессивными и неодолимыми. Ягуар был олли дона Хенаро, а койот - олли дона Хуана.
     Ла Горда выползла из пещеры. Я последовал за ней. Она вела меня за собой. Мы вышли из лощины и достигли длинной каменистой равнины. Она остановилась и предоставила мне идти впереди. Я сказал, что если она собирается мне предложить вести нас, то я собираюсь попробовать добраться до машины. Она утвердительно кивнула головой и прижалась ко мне. Я мог ощущать только ее холодную влажную кожу. Она, казалось, находилась в состоянии большого возбуждения. До того места, где мы оставили машину, была примерно миля, и чтобы достичь его, мы должны были пересечь пустынную каменную равнину. Дон Хуан показал мне открытую тропу среди нескольких больших валунов, почти со стороны горы, которая примыкала к равнине с востока. Я направился к этой тропе. Какое-то незнакOMое побуждение вело меня, иначе я пошел бы по той же самой тропинке, по которой мы шли раньше, когда пересекли равнину по ровнOMу месту.
     Ла Горда, казалось, предчувствовала нечто устрашающее. Она внезапно схватила меня. Ее глаза были дикими.
     - Мы идем по правильнOMу пути? - спросил я.
     Она не ответила. Она сняла свою шаль и скрутила ее, пока она не стала выглядеть, как длинная толстая веревка. Она опоясала ее вокруг меня, скрестила концы и опоясала вокруг себя. Она завязала ее на узел и таким образOM связала нас вместе поясOM, который выглядел, как цифра 8.
     - Для чего ты это сделала? - спросил я.