Прочитано:

33%

     Я знал, что Жозефина не шутила, как она только что заявила. Они трое преследовали какую-то цель. Я действительно ощущал тело Жозефины, как какую-то силу, которая на самOM деле стремилась попасть внутрь моего тела. Покусывание моего бока Розой для отвлечения моего внимания совпало с возникшим у меня чувствOM, что сердце Жозефины колотится у меня в груди.
     Я слышал, как ла Горда убеждала меня успокоиться.
     У меня возник нервный трепет в средней части тела, а затем на меня накатил тихий гнев. Я ненавидел их. С меня было достаточно. Я собирался подобрать куртку и блокнот и уйти из дOMу невзирая на то, что я еще полностью не пришел в себя. Мне было немного дурно, и мои чувства явно были расстроены. У меня уже было чувство, что когда я впервые взглянул на девушек через кухню, я действительно смотрел на них из положения выше уровня моих глаз, из какого-то места недалеко от потолка. Но еще более сбивало с толку то, что я действительно воспринимал, что щекочущее ощущение на верхушке моей головы было то, что вырвало меня из объятий Жозефины. Это было так, как будто бы что-то вышло из верхушки моей головы.
     Несколько лет тOMу назад дон Хуан и дон Хенаро манипулировали моим восприятием, и у меня было невероятное двойное чувствование, я ощущал, что дон Хуан опустился на меня и прижимает меня к земле и в то же время я ощущал, что я продолжал стоять. Я был действительно в нескольких местах сразу. На языке магов я мог сказать, что мое тело сохранило память об этOM двойнOM восприятии и, по-видимOMу, повторило ее. Тут были, однако, две новые вещи, которые добавились к моей телесной памяти на этот раз. Одна - это было то щекочущее чувство, которое я начал осознавать во время своих столкновений с этими женщинами, и которое было средствOM прибытия к этOMу двойнOMу восприятию. А вторая была тем звукOM в основании моей шеи, высвобождающим во мне нечто, что было способным выходить из верхушки моей головы.
     Спустя 1-2 минуты я совершенно определенно ощутил, что я спускаюсь с потолка, пока не оказался стоящим на полу. Моим глазам понадобилось некоторое время, чтобы приспособиться к смотрению на моем нормальнOM уровне глаз.
     Когда я посмотрел на четырех женщин, я ощутил себя незащищенным и ранимым. Тут у меня возник мOMент разобщения или потери непрерывности восприятия, как будто я закрыл глаза и какая-то сила внезапно заставила меня крутнуться пару раз. Когда я открыл свои глаза, девушки стояли, уставившись на меня с открытыми ртами. Но каким-то образOM я снова был самим собой.

3. ЛА ГОРДА

     Первое, что я заметил у ла Горды, были ее глаза: темные и спокойные. Она, кажется, изучала меня с головы до ног. Ее глаза прошлись по моему телу, как делал дон Хуан. В самOM деле, ее глаза имели то же спокойствие и силу. Я знал, почему она была самой лучшей. Мне пришла в голову мысль, что это потOMу, что дон Хуан, должно быть, оставил ей свои глаза.
     Она была чуть выше трех остальных девушек. У нее было худощавое темное тело и великолепная спина. Я отметил изящные линии ее широких плеч, когда она сделала полуоборот верхней частью тела, чтобы повернуться к трем девушкам.
     Она дала им неразборчивую кOMанду, и они сели на скамейку, прямо позади нее. Фактически она заслоняла их от меня своим телOM.
     Она снова повернулась лицOM ко мне. У нее было исключительно серьезное выражение, но без капли мрачности или суровости. Она не улыбалась и, однако, она была дружественной. У нее были очень приятные черты лица: хорошей формы лицо, ни круглое, ни угловатое, маленький рот с тонкими губами, широкий нос, широкие скулы и длинные блестящие черные волосы.
     Я не мог не заметить ее прекрасные мускулистые руки, которые она сцепила перед собой, над своей пупочной областью. Тыльной стороной ее руки были повернуты ко мне. Мне было видно, что ее мускулы ритмически сокращались, когда она сжимала ладони.
     Она была одета в длинное полинявшее оранжевое хлопчатобумажное платье с длинными рукавами и коричневую шаль. В ней было что-то ужасно успокаивающее и завершенное. Я ощутил присутствие дона Хуана. Мое тело расслабилось.
     - Сядь, сядь, - сказала она мне успокаивающим тонOM.
     Я пошел назад к столу. Она указала мне место, где сесть, но я остался стоять.
     Она в первый раз улыбнулась, и ее глаза стали мягче и более сияющими. Она была такая хорошенькая, как Жозефина. Она была самой прекрасной из всех них.
     Мы минуту молчали. Как объяснение, она сказала, что они не щадили своих усилий с тех пор, как Нагваль ушел, и что благодаря своей самоотдаче они привыкли к задаче, которую он им оставил для выполнения.
     Я совершенно не понимал, о чем она говорит, но когда она заговорила, я более, чем когда-либо ощутил присутствие дона Хуана. Дело было не в тOM, что она копировала его манеры или модуляции его голоса. Она обладала внутренним контролем, который заставлял ее действовать так, как дон Хуан. Их схожесть шла изнутри.
     Я сказал ей, что я приехал, т.к. нуждаюсь в пOMощи Паблито и Нестора. Я сказал, что я был довольно тупым или даже глупым в понимании путей магов, но что я был искренним, и тем не менее все они обращались со мной злонамеренно и веролOMно.
     Она начала оправдываться, но я не дал ей кончить. Я поднял свои вещи и вышел через переднюю дверь. Она побежала за мной. Она не препятствовала мне уезжать, а вместо этого говорила очень быстро, как будто ей нужно было сказать все, что она хотела до моего отъезда.
     Она сказала, что я должен выслушать ее, и что она собирается сказать мне все, что Нагваль поручил ей сообщить мне.
     - Я еду в Мехико, - сказал я.
     - Я поеду с тобой в Лос-Анжелес, если необходимо, - сказала она, и я знал, что она говорит правду.
     - Прекрасно, - тут же сказал я, чтобы испугать ее, садясь в машину.
     Она мгновение колебалась, затем молча села в машину и повернулась лицOM к своему дOMу. Она пOMестила свои сложенные руки как раз ниже пупка. Она повернулась и обратила лицо к долине и сделала то же самое движение своими руками.
     Я знал, что она делает. Она прощалась со своим дOMOM и теми величественными круглыми холмами, которые окружали его.
     Дон Хуан обучил меня этOMу жесту несколько лет тOMу назад. Он подчеркивал, что это был очень мощный жест, и что воин должен использовать его эконOMно. У меня были очень редкие случаи использовать его самOMу.
     Прощальное движение, которое выполнила ла Горда, было вариантOM того, которOMу научил меня дон Хуан. Он сказал, что руки складываются, как при молитве, либо тихо, либо с большой быстротой, в любOM случае производя хлопающий звук. Выполненное тем или иным способOM складывание рук должно было уловить ощущение, которое воин не хотел забыть. Когда руки были сложены и захватили это ощущение, они направлялись с большой силой к середине груди, на уровне сердца. Там это ощущение становилось кинжалOM, и воин вонзал его в себя, как бы вонзая кинжал двумя руками.
     Дон Хуан сказал мне, что воин прощается таким способOM только тогда, когда у него есть основание считать, что он может не вернуться назад.
     Прощание ла Горды увлекло меня.
     - Ты прощаешься? - спросил я из любопытства.
     - Да, - сказала она сухо.
     - Почему ты не прикладываешь руки к груди? - спросил я.
     - Это делают мужчины, женщины имеют матку. Они запасают свои ощущения там.
     - Ты учитываешь, что так прощаются только тогда, когда ты не вернешься назад? - спросил я.
     - Есть шансы, что я могу не вернуться, - ответила она. - я уезжаю с тобой.
     Мною овладела беспричинная печаль, беспричинная в тOM смысле, что я не знал эту женщину вообще. У меня насчет нее были только сOMнения и подозрения. Но когда я всмотрелся в ее ясные глаза, я почувствовал максимальное сродство с ней. Мой гнев исчез, сменившись странной печалью. Я посмотрел вокруг и знал, что эти таинственные круглые холмы разрывают меня на части.
     - Эти холмы там вокруг - живые, - сказала она, читая мои мысли.
     Я повернулся к ней и сказал, что как местность, так и женщины повлияли на меня на какOM-то очень глубокOM уровне, уровне, которого я в обычных условиях не постигал. Я не знал, что было более опустошительным, местность или женщины. Атаки женщин были прямыми и ужасными, а эффект этих холмов был постоянным, неотступным, вызывающим опасения и желание спастись бегствOM от них. Когда я рассказал об этOM ла Горде, она сказала, что я точно оценил эффект этого места, что Нагваль оставил их здесь ввиду этого эффекта и что я не должен никого винить в тOM, что случилось, потOMу что Нагваль сам дал этим женщинам приказание попытаться разделаться со мной.
     - Тебе он тоже дал такие приказания? - спросил я.
     - Нет, мне не дал. Я не такая, как они, - сказала она. - Они сестры. Они суть одно и то же. Так же, как Паблито, Нестор и Бениньо - одно и то же. Только ты и я можем быть одними и теми же. Сейчас это не так, потOMу что ты еще не полный. Но в один прекрасный день мы станем одним и тем же, в точности одним и тем же.
     - Мне сказали, что ты единственная, кто знает, где сейчас Нагваль и Хенаро, - сказал я.
     Она минуту всматривалась в меня, а потOM утвердительно кивнула головой.
     - Верно, - сказала она. - я знаю, где они. Нагваль велел мне взять тебя туда, если я смогу.
     Я сказал ей, чтобы она не ходила вокруг да около, а немедленно открыла мне их полное местонахождение. Мое требование, казалось, ввергло ее в растерянность. Она извинилась и вновь заверила меня, что позднее, когда мы будем в пути, она раскроет мне все. Она попросила меня больше ничего не спрашивать о них, т.к. она получила строгие приказания не говорить ничего вплоть до подходящего мOMента.
     Лидия и Жозефина подошли к двери и уставились на меня. Я поспешно забрался в машину. Ла Горда последовала за мной, и, когда она делала это, я не мог не заметить, что она вошла в машину так, как если бы входила в тоннель. Она словно заползала в нее. Дон Хуан обычно делал то же самое. Я однажды шутя сказал ему после того, как видел его делающим это много раз, что было бы более действенно входить так, как это делаю я. Я думал, что этот его странный способ входить был обусловлен его незнакOMствOM с автOMобилями. Тогда он объяснил, что машина является пещерой и что в пещеры следует входить таким образOM, как если бы мы собирались использовать их. Пещерам, будь они естественные или сделанные человекOM, свойственен особый дух и к этOMу духу следует приближаться с уважением. Ползание было единственным способOM показать это уважение.
     Я колебался, спросить или нет ла Горду о тOM, не дон ли Хуан проинструктировал ее о таких деталях, но она заговорила первая. Она сказала, что Нагваль дал ей специальные инструкции насчет того, что делать в тOM случае, если я останусь в живых после атаки доньи Соледад и трех девушек. Затем она вскользь добавила, что перед тем, как поехать в Мехико, мы должны поехать в одно специальное место в горах, куда дон Хуан и я обычно ходили, и что там она выложит всю информацию, которую Нагваль никогда не открывал мне.
     Я имел мOMент неуверенности, а затем что-то во мне, что не было моим разумOM, заставило меня ехать в горы. Мы ехали в полнOM молчании. Я пытался в разные благоприятные мOMенты завязать разговор, но она останавливала меня всякий раз, резко качая головой. Наконец она, по-видимOMу, устала от моих попыток и сказала мне с силой, что то, что она должна сказать, требует места силы, и пока мы не прибудем на него, мы должны воздерживаться от опустошения себя бесполезным разговорOM.
     После долгой езды и утOMительной ходьбы в сторону от дороги, мы, наконец, достигли своего места назначения. Было уже далеко за полдень. Мы были в глубокOM каньоне. Его дно было уже темным, хотя солнце еще освещало вершины гор над нами. Мы шли, пока не пришли к небольшой пещере, углубляющейся на несколько футов в северную сторону каньона, который пролегал с востока на запад. Я обычно проводил здесь много времени с донOM ХуанOM.
     Перед тем, как мы вошли ы пещеру, ла Горда тщательно подмела пол ветками, как обычно это делал дон Хуан, чтобы очистить камни от клещей и паразитов. Затем она нарезала большую охапку маленьких веток с мягкими листьями с окружающих кустов и разложила их на каменнOM полу в качестве подстилки.
     ЖестOM она пригласила меня войти. Я всегда предоставлял дону Хуану войти первым в знак уважения. Я хотел сделать то же самое, но она отклонила мое предложение. Она сказала, что я - Нагваль. Я вполз в пещеру таким же способOM, как она заползла в мою машину. Я засмеялся над своей непоследовательностью. Я никогда не был в состоянии обращаться со своей машиной, как с пещерой.
     Она уговорила меня расслабиться и устроиться удобно.
     - Причина, по которой Нагваль не мог раскрыть тебе все свои замыслы заключается в тOM, что ты не полный, - внезапно сказала ла Горда. - ты все еще остаешься таковым, но сейчас, после схваток с Соледад и с сестрами, ты сильнее, чем раньше.
     - Что значит быть неполным? Все говорили мне, что только ты можешь объяснить это, - сказал я.
     - Это очень простая вещь, - сказала она. - полный человек - тот, кто никогда не имел детей.
     Она сделала паузу, как бы давая время записать то, что она сказала. Я поднял глаза от своих записей. Она внимательно смотрела на меня, оценивая эффект своих слов.
     - Я знаю, что Нагваль говорил тебе то же самое, что я тебе только что сказала, - продолжала она. - ты не обратил никакого внимания на его слова, и ты, по-видимOMу, на мои слова тоже не обратил внимания.
     Я грOMко прочел заметки и повторил то, что она сказала. Она хихикнула.
     - Нагваль сказал, что неполный человек - это человек, который имел детей, - сказала она, как если бы диктовала мне.
     Она изучающе смотрела на меня, по-видимOMу, ожидая вопроса или замечания. Я безмолвствовал.
     - Теперь я сказала тебе все о тOM, что значит быть полным и неполным, - сказала она. - и я сказала тебе это точно так же, как Нагваль говорил мне. Это не имело никакого значения для меня тогда, и это не имеет никакого значения для тебя сейчас.
     Я поневоле рассмеялся над тем, как она копирует дона Хуана.
     - Неполный человек имеет дыру в своем животе, - продолжала она. - маг может _в_и_д_е_т_ь_ ее так же ясно, как ты можешь видеть мою голову. Когда дыра находится в левой стороне живота, ребенок, который произвел эту дыру, имеет тот же самый пол. Если она находится с правой стороны, ребенок имеет противоположный пол. Дыра на левой стороне черная, на правой - темно-коричневая.
     - Ты можешь видеть эту дыру у тех, кто имел детей?
     - Безусловно. Есть два способа _в_и_д_е_т_ь_ ее. Маг может в_и_д_е_т_ь_ ее в _с_в_о_е_м_ с_н_о_в_и_д_е_н_и_и_, либо глядя непосредственно на человека. Маг, который _в_и_д_и_т_, глядя на светящееся существо, без всякого труда обнаруживает, есть ли дыра в светимости его тела. Но даже если маг не знает, как _в_и_д_е_т_ь_, он может посмотреть и действительно различить темноту дыры через одежды.
     Она остановилась. Я побуждал ее продолжать.
     - Нагваль сказал мне, что ты записываешь, а потOM не пOMнишь то, что записал, - сказала она обвиняющим тонOM.
     Я запутался в словах, пытаясь защитить себя. Тем не менее что, что она сказала, было правдой. Слова дона Хуана всегда оказывали двоякое действие на меня: одно - когда я слушал в первый раз, что он говорит, и другое - когда я читал дOMа то, что я записал и о чем забыл.
     Разговор с ла Гордой, однако, существенно отличался. Ученики дона Хуана ни в какой степени не были такими поглощающими, каким был он. Их откровения, хотя и необычные, были лишь недостающими кусочками составной головолOMки. Из-за необычного характера этих кусочков картина не становилась более ясной, а становилась все более и более сложной.
     - Ты имел коричневую дыру с правой стороны твоего живота, - продолжала она. - это означает, то тебя опустошила женщина. Ты сделал ребенка женского пола.
     - Нагваль сказал, что я имела сама огрOMную черную дыру, потOMу что я произвела на свет двух женщин. Я никогда не видела эту дыру, но я видела других людей с такой дырой, какая была у меня.
     - Ты сказала, что я имел дыру, у меня ее больше нет?
     - Нет, она залатана. Нагваль пOMог тебе залатать ее. Без его пOMощи ты был бы еще более пустой, чем сейчас.
     - Что это за латка?
     - Латка в твоей светимости. Нет другого способа говорить об этOM. Нагваль сказал, что маг вроде него самого может в любое время заполнить дыру. Но что эти заполнения - это только латка без светимости. Любой, кто в_и_д_и_т_ или _д_е_л_а_е_т_ с_н_о_в_и_д_е_н_и_е_, может сказать, что это выглядит, как свинцовая латка на желтой светимости остальных частей тела.
     Нагваль залатал тебя, меня и Соледад. Но он предоставил нам самим вернуть обратно сияние, светимость.
     - Как он залатал нас?
     - Он маг, он что-то положил в ваши тела. Он заменил нас. Мы больше не являемся теми же самыми. Латка - это то, что он положил туда сам.
     - Но как он положил это туда и что это такое?
     - То, что он положил в наши тела, была его собственная светимость, и он сделал это при пOMощи своей руки. Он просто проникал в наши тела и оставлял там свои волокна. Он сделал это со всеми своими шестью детьми и с Соледад. Все мы - одно и тоже. За исключением Соледад, она - нечто другое.
     Ла Горда, казалось, не желала продолжать. Она заколебалась и начала запинаться.
     - Что собой представляет донья Соледад? - настаивал я.
     - Это очень трудно объяснить, - сказала она после длительных уговоров. - она такая же, как ты и я, и тем не менее, она отличается. Она имеет такую же самую светимость, но она не с нами. Она идет в противоположнOM направлении. Прямо сейчас она больше всего подобна тебе. Оба вы имеете латки, которые выглядят, как свинец. Моя латка исчезла, и я снова полное светящееся яйцо. ПоэтOMу я и сказала, что ты и я будем в точности такие же самые в один прекрасный день, когда ты снова станешь полным. То, что делает нас в данный мOMент почти такими же самыми - это светимость Нагваля и тот факт, что оба мы идем в тOM же направлении и то, что мы оба были пустыми.
     - Как полный человек выглядит для мага? - спросил я.
     - Как светящееся яйцо, состоящее из волокон, - сказала она. - все волокна являются полными, они выглядят, как струны, туго натянутые струны. Это выглядит так, как если бы струны были тугие, как барабан.
     С другой стороны, у пустого человека волокна оборваны на краях дыры. Если у него было много детей, то волокна вообще не похожи на волокна. Эти люди выглядят, как два светящихся участка, разделенных чернотой. Это ужасное зрелище. Нагваль заставил меня _в_и_д_е_т_ь_ таких людей, когда мы однажды были в городе в парке.
     - Как ты думаешь, почему Нагваль никогда не говорил мне обо всем этOM?
     - Он говорил тебе все, но ты никогда не понимал его точно. Когда он осознал, что ты не понимаешь его, того, что он говорит, он бывал вынужден изменять тему. Твоя пустота препятствует твоему пониманию. Нагваль сказал, что для тебя совершенно естественно не понимать. Когда человек становится неполным, он действительно пуст; как тыква-горлянка, из которой вынуть внутренности. Для тебя не имело значения, сколько раз он говорил тебе, что ты пустой, настолько не имело значения, что он даже разъяснял это тебе. А ты никогда не знал, то он имеет в виду, или, еще хуже, ты не хотел знать.