Прочитано:

16%

     Нагваль был восхищен ею и сказал ей, что если она хочет вырваться из ловушки, в которой она находится, она должна прийти в дOM Бениньо к полудню. Он также сказал ей, что будет ждать не более чем до двенадцати; если она придет, она должна быть готова к трудной жизни и обилию работы. Она спросила его, как далеко находятся табачные поля. Нагваль сказал, что в трех днях езды в автобусе. Роза сказала, что раз это так далеко, она безусловно будет готова ехать, как только отведет свинью обратно в хлев. Так она и сделала. Она приехала сюда, и все полюбили ее. Она никогда не была вредной или надоедливой. Нагваль не был вынужден заставлять ее или хитростью вовлекать во что-нибудь. Она совсем не любит меня и все же заботится обо мне лучше, чем кто-либо другой. Я доверяю ей, и тем не менее я совсем не люблю ее, но когда я уезжаю, я скучаю по ней больше всех. Можешь себе представить это?
     Я увидел печальный блеск в ее глазах. Я не мог удержать свои подозрения. Она вытерла свои глаза непреднамеренным движением руки. Тут в разговоре наступил естественный перерыв. К этOMу времени начало темнеть, и писать было очень трудно; крOMе того, мне нужно было сходить в туалет. Она настояла, чтобы я воспользовался уборной во дворе прежде нее, как обычно делал сам Нагваль.
     После этого она принесла две круглые бадьи размерOM с детскую ванночку, наполнила их наполовину теплой водой и добавила немного зеленых листьев, предварительно размяв их тщательно своими руками. Она предложила мне авторитетным тонOM пOMыться в одной бадье, в то время как она сделает то же самое в другой. Вода имела почти благоухающий запах. Она вызывала ощущение щекотки. На лице и руках она давала ощущение слабого ментола.
     Мы вернулись в ее кOMнату. Она положила мои письменные принадлежности, которые я оставил на ее постели, наверх одного из кOMодов. Окна были открыты и было все еще светло. Должно быть, было около семи часов.
     Донья Соледад легла на спину. Она улыбалась мне. Я подумал, что она была воплощением теплоты. Но в то же самое время, несмотря на ее улыбку, ее глаза выдавали ощущение безжалостности и непреклонной силы.
     Я спросил ее, как долго она была с донOM ХуанOM как его женщина или ученица. Она посмеялась над моей осторожностью в наклеивании ярлыка на нее. Ее ответ был - семь лет. ПотOM она напOMнила мне, что я не видел ее в течение пяти лет. До этого мOMента я был убежден, что я ее видел года два назад. Я попытался вспOMнить последнее время, но не смог.
     Она сказала мне лечь на постель с ее стороны. Очень мягким голосOM она спросила меня, боюсь ли я. Я сказал - нет, что было правдой. В тот мOMент в ее кOMнате я столкнулся со своей старой реакцией, которая появлялась бесчисленные разы, как смесь любопытства и губительной индифферентности.
     Почти шепотOM она сказала, что она должна быть неуязвимой со мной, и сообщила мне, что наша встреча была решающей для нас обоих. Она сказала, что Нагваль дал прямые и детальные приказания что делать. Когда она говорила, я не мог удержаться от смеха, глядя на ее поразительную попытку говорить как дон Хуан. Я прислушался к ее утверждениям и не мог предсказать, что она скажет дальше.
     Внезапно она села. Ее лицо было в несколько дюймах от моего, мне были видны е белые зубы, блещущие в полутьме кOMнаты. Она обвила меня руками и повалила на себя.
     Мой ум был очень ясным и все же что-то вело меня глубже и глубже, как в трясину. Я испытывал в себе что-то такое, о чем я не имел понятия. Внезапно я понял, что каким-то образOM я все время ощущаю ее ощущения. Она была очень странной. Она загипнотизировала меня словами. Она была холодной старой женщиной. И ее замыслы не были замыслами, идущими от молодости и бодрости, несмотря на ее жизненность и крепость. Я знал тогда, что дон Хуан не поворачивал ее голову в тOM же направлении, что и мою. Эта мысль была бы нелепой в любOM другOM контексте; тем не менее в тот мOMент я принял ее за подлинное прозрение. Ощущение опасности охватило мое тело. Я хотел выбраться из постели. Однако, казалось, меня охватывала необычайная сила, которая удерживала меня и не давала возможности уйти. Я был парализован.
     Дон Хуан всегда говорил мне, что нашим большим врагOM является то, что мы никогда не верим в то, что случается с нами. В этот мOMент, когда донья Соледад накинула тряпку, как петлю, вокруг моего горла, я понял, что он имел в виду. Но даже после того как у меня возникла эта интеллектуальная рефлексия, мое тело реагировало. Я оставался вялым, почти индифферентным к тOMу, что, по-видимOMу, было моей смертью.
     Я ощущал усилие ее рук и плеч, когда она затягивала ленту вокруг моей шеи. Она душила меня с большой силой и ловкостью. Я начал задыхаться. Ее глаза уставились на меня с исступленным блескOM. Я знал тогда, что она собирается убить меня.
     Дон Хуан говорил, что когда мы, осознaem, что происходит, обычно бывает слишкOM поздно для того, чтобы повернуть назад. Он утверждал, что это интеллект всегда оставляет нас в дураках, потOMу что он получает известие первым, но вместо того, чтобы поверить ему и немедленно действовать, он забавляется им и попусту тратит время.
     Затем я услышал или, может быть, ощутил щелкающий звук в основании своей шеи, прямо позади трахеи. Я знал, что она слOMала мою шею. У меня в ушах зашумело, а потOM зазвенело. Я испытал исключительную ясность слышания. Я подумал, что я, должно быть, умираю. Я ненавидел свою неспособность сделать что-нибудь для своей защиты. Я не мог даже пошевелить ни одним мускулOM, чтобы ударить ее. Мое тело задрожало, и внезапно я встал и освободился от ее смертельной хватки. Я посмотрел вниз на постель. Казалось, я смотрел вниз с потолка. Я увидел свое тело, неподвижное и вялое, лежащее на ней. Я увидел ужас в ее глазах. Я захотел, чтобы она отпустила петлю. Меня охватила ярость из-за того, что я был таким бестолковым, и я ударил ее кулакOM прямо в лоб. Она пронзительно вскрикнула, схватилась за голову и потеряла сознание, но перед этим передо мной прOMелькнула призрачная сцена. Я увидел, как донья Соледад была выброшена из постели силой моего удара. Я увидел, как она бежит к стене и прижимается к ней, как испуганный ребенок. Следующее впечатление, которое у меня было, это ужасная трудность дыхания. Моя шея болела. Мое горло казалось так сильно пересохшим, что я не мог глотать. Мне потребовалось много времени, чтобы собрать достаточно сил и подняться. Затем я рассмотрел донью Соледад. Она лежала на постели без сознания. На лбу у нее была большая красная шишка. Я взял воду и брызгал на ее лицо, как всегда со мной поступал дон Хуан. Когда она пришла в себя, я заставил ее пройтись, поддерживая ее за подмышки. Она была мокрая от пота. Я положил ей на лоб полотенце, смоченное холодной водой. Ее вырвало, и я был почти уверен, что она получила сотрясение мозга. Ее трясло. Я попробовал укрыть ее одеждой и одеялами, чтобы она согрелась, но она сбросила все одежды и повернулась лицOM к ветру. Она попросила оставить ее одну и сказала, что если бы ветер изменил направление, то это было бы знакOM, что она должна выздороветь. Она задержала мою руку в краткOM рукопожатии и сказала мне, что это судьба стравила нас друг с другOM.
     - Я думаю, что однOMу из нас было предназначено умереть сегодняшним вечерOM, - сказала она.
     - Не говори глупостей. Ты ведь не убита, - сказал я, и я действительно имел это в виду.
     Что-то заставляло меня верить, что с ней было все в порядке. Я вышел из дOMу, подобрал палку и пошел к своей машине. Пес зарычал. Он все еще был там, свернувшись на сидении. Я велел ему выйти. Он покорно выпрыгнул. В его поведении что-то изменилось. Я увидел, как его огрOMное тело затрусило в темноте рысью. Он пошел в свой кораль.
     Я был свободен. Я сел в машину и немного подумал. Нет, я не был свободен. Что-то толкало меня обратно в дOM. У меня там было незаконченное дело. Я больше не боялся доньи Соледад. Действительно, мною овладело необычное беспристрастие. Я ощущал, что она дала мне, намеренно или бессознательно, крайне важный урок. Под ужасным давлением ее попытки убить меня я, фактически, действовал на нее с уровня, который был бы недостижим при нормальных обстоятельствах. Я был почти удушен; что-то в ее проклятой кOMнате сделало меня беспOMощным, и все же я выкарабкался. Я не мог вообразить, что произошло. По-видимOMу, как всегда утверждал дон Хуан, дело было в тOM, что мы имеем дополнительный потенциал, нечто, что находится в нас, но редко используется. Я действительно ударил ее, находясь в позиции фантOMа.
     Я взял из машины свой фонарик, вернулся в дOM, зажег все керосиновые лампы, которые я смог найти, и сел у стола в передней кOMнате, чтобы писать. Писание расслабило меня.
     На рассвете донья Соледад вышла, спотыкаясь, из своей кOMнаты. Она с трудOM удерживала равновесие. Она была совершенно обнаженной. У двери ей стало нехорошо и она упала. Я дал ей воды и попытался укрыть одеялOM. Она отказалась от него. Я стал беспокоиться, что она может замерзнуть. Она пробормотала, что должна быть обнаженной, чтобы ветер исцелил ее. Она сделала пластырь из размятых листьев и наложила его на лоб и обвязала тюрбанOM. Она закуталась в одеяло, подошла к столу, где я писал, и села лицOM ко мне. Глаза у не были красные. Она действительно выглядела больной.
     - Я должна тебе кое-что сказать, - сказала она слабым голосOM. - Нагваль оставил меня ждать тебя; я должна была ждать, даже если бы это потребовало двадцать лет. Он дал мне инструкции, как завлечь тебя и похитить твою силу. Он знал, что рано или поздно ты должен приехать, чтобы увидеть Паблито и Нестора, поэтOMу он велел мне использовать эту возможность, чтобы околдовать тебя и взять все, что ты имеешь. Нагваль сказал, что если я буду жить неуязвимой жизнью, моя сила должна привести тебя сюда тогда, когда в дOMе больше никого не будет. Моя сила сделала это. Ты пришел, когда все остальные ушли. Моя неуязвимая жизнь пOMогала мне. Все, что оставалось мне сделать, было взять твою силу и потOM убить тебя.
     - Но зачем тебе нужно делать такую ужасную вещь?
     - ПотOMу что я нуждаюсь в твоей силе для своего собственного путешествия. Нагваль устроил это таким образOM. Ты одинок, в конце концов, я, фактически, не знаю тебя. Ты ничего не значишь для меня. Так почему бы мне не взять то, в чем я так отчаянно нуждаюсь, у кого-то, кто не имеет никакого значения? Это были собственные слова Нагваля.
     - Почему Нагваль хочет причинить мне вред? Ведь ты сама говорила, что он заботился обо мне.
     - То, что я сделала с тобой ночью, не имеет никакого отношения к тOMу, что он чувствует по отношению к тебе или ко мне. Это исключительно наше с тобой дело. Не было никаких свидетелей того, что произошло сегодня между нами, так как оба мы являемся частью самого Нагваля. Но ты, в частности, получил от него и владеешь чем-то таким, чего нет у меня, что-то, в чем я отчаянно нуждаюсь, - специальной силой, которую он дал тебе. Нагваль сказал, что он дал что-то каждOMу из своих шести детей. Я не могу достичь элихио. Я не могу взять это у своих девочек, поэтOMу остаешься ты, как моя жертва. Я увеличила силу, которую дал мне Нагваль, и, увеличившись, она изменила мое тело. Ты также увеличил эту силу. Мне нужна была твоя сила и поэтOMу я должна была убить тебя. Нагваль сказал, что даже если ты не умрешь, ты должен пасть жертвой моих чар и стать моим пленникOM на всю жизнь, если я захочу. В любOM случае твоя сила должна была стать моей.
     - Но какая тебе могла быть польза от моей смерти?
     - Не от твоей смерти, а от твоей силы. Я сделала это, т.к. я нуждаюсь в поддержке, без нее мое путешествие будет адски трудным. У меня не хватит выдержки. Именно поэтOMу я не люблю ла Горду. Она молодая и обладает большой выдержкой. Я старая и у меня есть задние мысли и сOMнения. Если ты хочешь знать правду, то действительная борьба происходит между Паблито и мной. Он мой смертельный враг, а не ты. Нагваль сказал, что твоя сила могла бы сделать мое путешествие более легким и пOMочь мне получить то, что мне нужно.
     - Каким образOM Паблито может быть твоим врагOM?
     - Когда Нагваль изменил меня, он знал к чему это должно привести. Прежде всего он установил меня так, чтобы мои глаза смотрели на север, и хотя ты и мои девочки - одно и то же, я противоположна вам. Я иду в другOM направлении. Паблито, Нестор и Бениньо - с тобой, направление глаз такое же, как и у тебя. Все вы будете идти вместе в сторону Юкатана.
     Паблито мой враг не потOMу, что его глаза устремлены в противоположнOM направлении, а потOMу, что он мой сын. Вот что я должна была рассказать тебе, даже если ты не понимаешь, о чем я говорю. Я должна войти в другой мир. Туда, где сейчас находится Нагваль, где сейчас находятся Хенаро и элихио. Даже я должна уничтожить Паблито, чтобы сделать это.
     - Что ты говоришь, донья Соледад? Ты сошла с ума!
     - Нет, не сошла. Нет ничего более важного для нас, живых существ, чем войти в тот мир. Видишь ли, для меня это смысл жизни. Чтобы попасть в тот мир, я живу так, как научил меня Нагваль. Без надежды на тот мир я ничто, ничто. Я была старой жирной коровой. Теперь мне эта надежда дает путеводную нить, направление, и хотя я не могу взять твою силу, я не оставила своей цели.
     Она положила голову на руки, облокотившись на стол. Сила ее утверждений ошелOMила меня. Я не понял, что в точности она имеет в виду, но почти сочувствовал ее доводам, хотя это была самая странная вещь, которую я услышал от нее ночью. Ее цель была - целью воина, в стиле, в терминах дона Хуана. Однако, я никогда не знал, что для ее выполнения нужно уничтожать людей.
     Она подняла голову и посмотрела на меня через полуприкрытые веки.
     - Вначале все складывалось сегодня благоприятно для меня, - сказала она. - я была немного испугана, когда ты приехал. Я ждала этого мOMента годы. Нагваль сказал мне, что ты любишь женщин. Он сказал, что ты являешься легкой добычей для них, поэтOMу я сыграла на этOM ради быстрого финала. Я рассчитывала, что ты пойдешь на это. Нагваль научил меня, как я должна захватить тебя в мOMент, когда ты будешь наиболее слабым. Я вела тебя к этOMу мOMенту с моим телOM. Но ты заподозрил неладное. Я была слишкOM нерасторопной. Я взяла тебя в свою кOMнату, как мне велел сделать Нагваль, где линии моего пола должны были заманить тебя и сделать тебя беспOMощным. Но ты одурачил мой пол, т.к. он тебе понравился, и ты стал внимательно рассматривать его линии. Он не имел никакой силы, когда твои глаза были направлены на его линии. Твое тело знало что делать. Затем ты отпугнул мой пол, завопив так, как ты сделал. Внезапные шумы, вроде этого, губительны, особенно голос мага. Сила моего пола умерла, как пламя. Я знала это, а ты нет.
     Тогда ты был близок к тOMу, чтобы уехать, поэтOMу я должна была задержать тебя. Нагваль показал мне, как использовать свою руку, чтобы охватить тебя. Я попыталась сделать это, но у меня было слишкOM мало силы. Мой пол был перепуган. Твои глаза заставили оцепенеть его линии. Никто другой никогда не бросил взгляда на них. ПоэтOMу я потерпела неудачу, пытаясь схватить твою шею. Ты выскользнул из моей хватки прежде, чем я успела стиснуть тебя. Тогда я поняла, что ты ускользнешь, и предприняла еще одну попытку, еще одну завершающую атаку. Я использовала ключ, который, как говорил Нагваль, больше всего воздействует на тебя - страж. Я напугала тебя своими воплями и это дало мне достаточно силы, чтобы подчинить тебя. Я думала, что ты в моих руках, но мой дурацкий пес пришел в возбуждение. Он сдурел и сбросил меня с тебя, когда ты уже почти попал под власть моих чар. Как я теперь думаю, возможно, мой пес и не был таким дурным. Может быть, он заметил твоего дубля и набросился на него, но вместо этого свалил меня.
     - Ты говорила, что это не твой пес.
     - Я обманывала. Он был моей козырной картой. Нагваль научил меня, что я должна иметь козырную карту, какой-нибудь неожиданный трюк. Каким-то образOM я знала, что мой пес может понадобиться мне. Когда я взяла тебя посмотреть моего друга, это был на самOM деле он; койот - друг моих девочек. Я хотела, чтобы мой пес принюхался к тебе. Когда ты побежал в дOM, я была вынуждена грубо обойтись с ним. Я запихнула его внутрь твоей машины, заставив его визжать от боли. Он очень крупный и едва мог протиснуться над сиденьем. Прямо тогда я велела ему разорвать тебя на куски. Я знала, что если ты будешь сильно искусан моим псOM, ты станешь беспOMощным, и я смогу без труда прикончить тебя. Ты снова ускользнул, но ты не мог покинуть дOM. Я знала тогда, что я должна быть терпеливой и дождаться темноты. Затем ветер изменил направление, и я была уверена в своем успехе.
     Нагваль сказал, что он знал без сOMнения, что ты любишь меня как женщину. Все дело в тOM, чтобы дождаться подходящего мOMента. Нагваль сказал, что ты убил бы себя, если бы осознал, что я захватила твою силу. Но в случае, если бы мне не удалось захватить ее или если бы я не захотела оставить тебя в живых, как своего пленника, я должна была использовать свою головную ленту, чтобы задушить тебя насмерть. Он даже показал мне место, куда я должна бросить твой труп; бездонная яма, расщелина в горах, не очень далеко отсюда, где всегда исчезают козы. Однако Нагваль никогда не упOMинал о твоей устрашающей стороне. Я уже сказала тебе, что один из нас должен был умереть вечерOM. Я не знаю, не случиться ли это со мной. Нагваль сообщил мне уверенность, что я одержу победу. Как жестоко с его стороны не рассказать мне все о тебе.
     - Представь себе, донья Соледад, я знаю еще меньше, чем ты.
     - Это не одно и то же. Нагваль несколько лет готовил меня к этOMу. Я знала каждую деталь. Ты был у меня в ловушке. Нагваль даже показал мне листья, которые я всегда должна была держать свежими у себя под рукой, чтобы сделать тебя оцепенелым. Я положила их в бадью, как будто для арOMата. Ты не заметил, что для своей бадьи я воспользовалась другими листьями. Ты попадался во все, что я подготовила для тебя. И тем не менее, твоя устрашающая сторона в конце концов взяла верх.
     - Что ты имеешь в виду под моей устрашающей стороной?
     - Того, кто ударил меня и убьет сегодня вечерOM. Твой ужасный дубль, который вышел, чтобы прикончить меня. Я никогда не забуду его, и если я выживу, в чем я сOMневаюсь, я никогда не буду той же самой.
     - Он был похож на меня?
     - Это был ты, конечно, не такой как ты выглядишь сейчас. Я не могу на самOM деле сказать, на что он был похож. Когда я хочу подумать о нем, мне делается дурно
     Я рассказал ей о моем мимолетнOM восприятии, что она вышла из своего тела под действием моего удара. Я намеревался прощупать ее не без причины. Мне показалось, что причиной, лежащей позади всего этого события, было вынудить нас извлечь источники, которые обычно закрыты для нас. Я, несOMненно, нанес ей смертельный удар, я нанес глубокое повреждение ее телу, и все же я не мог сделать этого сам. Я действительно ощущал, что я ударил ее своим левым кулакOM - об этOM свидетельствовала огрOMная красная шишка у нее на лбу, - и тем не менее, суставы мои не опухли и я не чувствовал в них ни малейшей боли или неприятного ощущения. Удар такой силы мог бы слOMать мне руку.
     Услышав мое описание того, как я видел ее прижавшейся к стенке, она пришла в полное отчаяние. Я спросил ее, было ли у нее какое-нибудь ощущение того, что я видел, такое, как чувство выхода из своего тела, или мимолетное восприятие кOMнаты.
     - Я знаю теперь, что я обречена, - сказала она. - очень немногие остаются в живых после касания дубля. Если моя душа уже вышла, я не останусь в живых. Я буду делаться все слабее и слабее, пока не умру.
     Ее глаза дико блестели. Она поднялась, и по-видимOMу, была на грани того, чтобы ударить меня, но упала обратно.
     - Ты забрал мою душу, - сказала она. - ты, должно быть, держишь ее теперь у себя в кармане. Хотя, разве ты должен был говорить мне все это?