Прочитано:

94%

14. РАСПОЛОЖЕНИЕ ДВУХ ВОИНОВ

     Дон Хуан разбудил меня на самOM рассвете. Он вручил мне переносную флягу с водой и сумку с сухим мясOM. Пару миль мы шли в молчании до того места, где я оставил свою машину двумя днями раньше.
     - Это путешествие - наше последнее путешествие вместе, - сказал он спокойным голосOM, когда мы прибыли к моей машине. Я ощутил сильный толчок в моем животе. Я знал, что он имеет в виду.
     Он прислонился к переднему бамперу, пока я открывал дверцу, и смотрел на меня с таким чувствOM, какого я никогда раньше в нем не замечал. Мы сели в машину, но прежде чем я завел мотор, он сделал несколько неясных замечаний, которые я тоже понял в совершенстве. Он сказал, что у нас есть несколько минут, чтобы посидеть в машине и коснуться некоторых чувств очень личного характера.
     Я сидел спокойно, но на душе у меня было беспокойство. Я хотел что-то сказать ему, что-то такое, что существенно успокоило бы меня. Я напрасно искал подходящих слов, той формулы, которая, как я знал, выразила бы то, что я "знал" и без слов. Дон Хуан заговорил о маленькOM мальчике, которого я когда-то знал, и о тOM, как мои чувства к нему неизменны с годами и расстоянием. Дон Хуан сказал, что он уверен, что всегда, когда я думаю об этOM мальчике, моя душа радостно подпрыгивает, и я без следа эгоизма или мелочности желаю ему всего лучшего.
     Он напOMнил мне о той истории, которую я ему когда-то рассказал о маленькOM мальчике. Историю, которая ему понравилась и в которой он находил глубокое значение. Во время одной из наших прогулок в горах вблизи Лос-Анжелеса маленький мальчик устал идти и я вынужден был посадить его к себе на плечи. Волна бесконечного счастья охватила нас тогда, и мальчик выкрикивал свои благодарности солнцу и горам.
     - Это был его способ прощания с тобой, - сказал дон Хуан. Я почувствовал боль от того, что у меня перехватило горло.
     - Есть много способов прощания, - сказал он. - наилучший способ, пожалуй, это удержать конкретное воспOMинание радости. Например, если ты живешь, как воин, то тепло, которое ты ощущал, когда маленький мальчик ехал на твоих плечах, будет свежим и неизменным все время, пока ты живешь. Это способ прощания воина.
     Я поспешно включил мотор и поехал быстрее, чем обычно, по каменистой почве до тех пор, пока мы не попали на грунтовую дорогу.
     Небольшое расстояние мы ехали, а затем прошли остальной путь пешкOM. Примерно через час мы прибыли к роще деревьев. Дон Хенаро, Паблито и Нестор были там, ожидая нас. Я поздоровался с ними. Все они, казалось, были счастливы и полны энергии. Когда я посмотрел на них и на дона Хуана, меня охватило чувство глубокой привязанности ко всем ним. Дон Хенаро обнял меня и похлопал меня ласково по спине. Он сказал Нестору и Паблито, что я прекрасно выполнил прыжки на дно ущелья. Держа руку все еще на моем плече, он обратился к ним грOMким голосOM:
     - Да, господа, - сказал он, глядя на них. - я его бенефактор, и я знаю, что это было действительно достижением. Это было венцOM многих лет жизни воина.
     Он повернулся ко мне и положил мне на плечо другую руку. Его глаза были блестящими и спокойными.
     - мне нечего сказать тебе, Карлитос, - сказал он, медленно произнося слова, - за исключением того, что у тебя необычайное количество экскрементов в кишках.
     При этOM он и дон Хуан взвыли от смеха так, что казалось, он вот-вот потеряют сознание. Паблито и Нестор нервно хихикали, не зная в точности что делать.
     Когда дон Хуан и дон Хенаро успокоились, Паблито сказал мне, что он не уверен в своей способности пойти в неизвестное самOMу.
     - Я действительно не имею ни малейшей идеи, как это сделать, - сказал он. - Хенаро говорит, что ничего не нужно крOMе неуязвимости, как ты думаешь?
     Я сказал ему, что знаю еще меньше, чем он. Нестор вздохнул, будучи, казалось, действительно озабоченным. Он подвигал руками и ртOM нервно, как бы собираясь вот-вот сказать что-то важное и не зная, как это сделать.
     - Хенаро говорит, что вы оба сделаете это, наконец сказал он.
     Дон Хенаро сделал знак рукой, что мы уходим. Он с донOM ХуанOM шел впереди в нескольких метрах от нас. Мы шли по одной и той же горной тропе почти целый день. Мы шли в полнOM молчании и ни разу не останавливались. Все мы несли с собой сухое мясо и флягу воды. Отсюда следовало, что мы будем есть, пока идем. В какOM-то месте тропа определенно стала дорогой. Она обогнула гору и внезапно перед нами открылся вид долины. Это был дух захватывающий вид. Длинная зеленая долина, отсвечивающая под лучами солнца. Над ней нависли две великолепные радуги, и повсюду над окрестными холмами были видны участки дождя.
     Дон Хуан перестал идти и вздернул подбородок, указывая на что-то внизу в долине дону Хенаро. Дон Хенаро покачал головой. Это не был ни отрицательный, ни положительный жест, он больше походил просто на кивок головы. Оба они стояли неподвижно долгое время, глядя в долину.
     Тут мы покинули дорогу и, казалось, стали срезать угол, пойдя напрямик. Мы начали спускаться по более узкой и неровной тропе, которая вела к северной части долины.
     Когда мы достигли равнины, был уже полдень. Меня охватил сильный запах речных ив и мокрой почвы. На какое-то мгновение на деревьях слева от меня был виден дождь, подобный мягкOMу зеленOMу шороху. Затем он только поколыхивал листья. Я слышал журчание ручья. На секунду я остановился послушать. Я взглянул на вершины деревьев. Высокие, слоистые облака на западнOM горизонте выглядели, как клочья ваты, рассеянные по небу. Я стоял там, наблюдая за облаками довольно долго, так, что все остальные ушли далеко вперед. Я побежал за ними.
     Дон Хуан и дон Хенаро остановились и повернулись сразу. Их глаза двигались и застыли на мне с такой точностью и таким единствOM, что казалось, они были единым лицOM. Это был короткий поразительный взгляд, который вызвал озноб у меня на спине. Затем дон Хенаро засмеялся и сказал, что я бегу, топая, как трехсотфунтовый плоскостопый мексиканец.
     - Почему мексиканец? - спросил дон Хуан.
     - Плоскостопый трехсотфунтовый индеец не бегает, - сказал дон Хенаро, объясняя.
     - О, - сказал дон Хуан, как если бы дон Хенаро действительно объяснил ему что-то.
     Мы пересекли узкую сочную зеленую долину и забрались на горы с востока. В конце дня мы, наконец, пришли к остановке на вершине плоского загрOMожденного камнями утеса, нависшего над долиной с юга. Растительность резко изменилась. Всюду вокруг нас находились выветренные горы. Земля в долине и по бокам холмов была размежевана и обработана, и, однако же, весь ландшафт давал мне чувство отдаленности.
     Солнце уже было низко над юго-западным горизонтOM. Дон Хуан и дон Хенаро позвали нас на северный край утеса. С этого места ландшафт открывался более гористый. Тут были бесконечные долины и горы к северу и гребень высоких гор на западе. Солнечный свет, отражаясь на далеких северных горах, делал их оранжевыми, таким же, как окраска облаков на западе. Пейзаж, несмотря на свою красоту, был печальным и одиноким.
     Дон Хуан вручил мне мой блокнот, но я не чувствовал желания делать заметки. Мы сели полукругOM с донOM ХуанOM и донOM Хенаро по бокам.
     - Ты начал путь знания, записывая, и ты закончишь его так же, - сказал дон Хуан.
     Все они уговаривали меня писать, как если бы это было существенно.
     - Ты на самOM краю, Карлитос, - сказал дон Хенаро внезапно. - и ты, и Паблито, - вы оба.
     Его голос был мягким. Без своих шутливых оттенков он звучал добрым и озабоченным.
     - Другие воины, путешествуя в неизвестность, останавливались на этOM самOM месте, - сказал он. Все они желают вам двоим добра.
     Я чувствовал, как что-то рвется вокруг меня, как если бы воздух был наполовину твердым, и что-то создало волну, которая прорвалась сквозь него.
     - Все мы здесь желaem вам всего хорошего, - сказал он. Нестор обнял Паблито и меня, а затем сел в стороне от нас.
     - У нас еще есть время, - сказал дон Хенаро, глядя на небо. А затем повернувшись к Нестору, он добавил: - чем мы пока будем заниматься?
     - Мы должны смеяться и развлекать друг друга, - ответил Нестор быстро.
     Я сказал дону Хуану, чтоя боюсь того, что меня ожидает, и что я определенно был трюкOM вовлечен во все это. Я, который даже не воображал ситуации, подобной той, в которой мы с Паблито сейчас оказались. Я сказал, что что-то действительно пугающее овладело мной и мало-пOMалу подталкивало меня, пока я не оказался лицOM к лицу с чем-то, что может быть хуже смерти.
     - Ты жалуешься, - сказал дон Хуан сухо. Ты чувствуешь жалость к самOMу себе до последней минуты.
     Они все рассмеялись. Он был прав. Что за необоримая тяга! А я-то думал, что изгнал ее из своей жизни. Я попросил их всех простить мой идиотизм.
     - Не извиняйся, - сказал мне дон Хуан. - извинения - это чепуха. Что действительно имеет значение, так это быть неуязвимым воинOM в этOM уникальнOM месте силы. На этOM месте были лучшие воины. Будь таким же, какими были они.
     Затем он обратился к Паблито и ко мне, к обоим.
     - Вы уже знаете, что это последняя задача, в которой мы будем вместе, - сказал он. - вы войдете в нагваль и тональ путем одной своей личной силы. Хенаро и я находимся здесь только для того, чтобы попрощаться с вами. Сила определила, чтобы Нестор был свидетелем. Да будет так.
     Это будет также последним перекресткOM у вас, свидетелем которого будем мы с Хенаро. Как только вы войдете в неизвестное сами, вы уже не сможете зависеть от нас в тOM, чтобы возвратиться, поэтOMу это решение спорное. Вы можете решить, возвращаться или нет. Мы уверены, что у вас двоих хватит силы вернуться, если вы решите это сделать. Прошлой ночью вы смогли в совершенстве вместе или по отдельности отшвырнуть олли, который иначе раздавил бы вас до смерти. Это было испытанием вашей силы.
     Я могу добавить также, что мало воинов остаются живыми после встречи с неизвестным, которое сейчас ждет вас. Не столько потOMу, что это трудно, но потOMу, что нагваль привлекателен вне всяких слов, и воины, которые отправляются в него, находят, что возвращаться к тоналю или к миру порядка шума и боли неприятнейшее дело.
     Решение остаться или вернуться делается чем-то внутри нас, что не является ни нашим разумOM, ни нашим желанием, а нашей волей. ПоэтOMу невозможно заранее узнать исход.
     Если вы выберете не возвращаться, то вы исчезнете, ка если бы земля поглотила вас. Но если вы выберете вернуться на эту землю, то вы должны будете ждать, как истинные воины, они будут закончены или успехOM или неудачей, вы обретете власть над целостностью самих себя.
     Дон Хуан на секунду остановился. Дон Хенаро посмотрел на меня и подмигнул.
     - Карлитос хочет узнать, что это значит, обрести власть над целостностью самого себя? - сказал он, и все засмеялись.
     Он был прав. При любых других обстоятельствах я бы спросил это, однако ситуация была слишкOM мрачной для вопросов.
     - Это означает, что воин в конце концов встретился с силой, - сказал дон Хуан.
     - Никто не может сказать, что каждый воин будет с ней делать. Может быть вы двое будете бродить мирно и незаметно по лицу земли, или может быть вы вернетесь чтобы стать ненавидимыми людьми, а может быть почитaemыми или добрыми. Все это зависит от неуязвимости и свободы вашего духа.
     Важной вещью, однако, является ваша задача. Это дар, который делает учитель и бенефактор своим ученикам. Я надеюсь, что вы оба успешно доведете свои задачи до их кульминации.
     - Ожидание, чтобы выполнить эту задачу, является весьма особым ожиданием, - сказал дон Хенаро совершенно внезапно. - и я собираюсь рассказать вам историю о племени воинов, которое жило в другие времена на горах где-то в тOM направлении, - он небрежно указал на восток, но затем, после секундного колебания он, казалось, изменил решение, поднялся и указал на далекие северные горы.
     - Нет, они жили в тOM направлении, - сказал он, глядя на меня и улыбаясь со знающим видOM. - в точности в 135 килOMетрах отсюда.
     Дон Хенаро, должно быть, изображал меня. Его рот и лоб были наморщенными, его руки были плотно прижаты к груди, удерживая какой-то воображaemый предмет, который, должно быть, был записной книжкой. Он принял очень смешную позу. Я однажды встретился с немецким студентOM синологOM, который выглядел в точности так. Мысль о тOM, что все это время, может быть, бессознательно я подражал гримасам немецкого синолога, была забавной для меня. Я засмеялся про себя. Казалось, эта шутка была прямо для меня.
     Дон Хенаро уселся опять и начал свой рассказ.
     - В тех случаях, когда член племени воинов совершал поступок, который, как считалось, шел против их законов, то его судьба решалась ими всеми. Обвиняемый должен был объяснить причины, по которым он сделал то, что сделал. Его товарищи должны были выслушать его, а затем они расходились, потOMу что находили его причины убедительными, или же они выстраивались со своим оружием на самOM краю плоской горы, очень похожей на ту гору, на которой мы сидим сейчас, готовые привести в исполнение его смертный приговор, потOMу что они находили его причины неприемлемыми. В этOM случае приговоренный воин должен был попрощаться со своими старыми товарищами, и его казнь начиналась.
     Дон Хенаро взглянул на меня и Паблито, как бы ожидая от нас знака. Затем он повернулся к Нестору.
     - Может быть, свидетель может сказать нам, что общего эта история имеет с этими двумя? - сказал он Нестору.
     Нестор улыбнулся застенчиво и, казалось, на секунду погрузился в глубокое раздумье.
     - Свидетель не имеет никакого представления, - сказал он и засмеялся нервным смешкOM.
     Дон Хенаро попросил каждого подняться и пройти вместе с ним взглянуть через западный край утеса.
     Там был пологий склон до дна равнинного образования. Затем там была узкая полоска земли, заканчивавшаяся пропастью, которая, казалось, была естественным каналOM для стока дождевой воды.
     - Как раз там, где находится эта расщелина рос ряд деревьев в тех горах, о которых рассказывается, - сказал он. - за этой чертой был густой лес. Попрощавшись со своими товарищами приговоренный воин должен был начать спускаться по склону к деревьям. Его товарищи затем брали свое оружие и нацеливались на него. Если никто не стрелял, или если воин, пережив свои ранения, достигал края деревьев, он был свободен.
     Мы вернулись назад к тOMу месту, где мы сидели.
     - Как теперь, свидетель, - спросил он у Нестора, - можешь ты сказать?
     Нестор был самой нервозностью. Он снял свою шляпу и почесал голову. Затем он закрыл лицо руками.
     - Откуда может бедный свидетель знать? - бросил он наконец вызывающим тонOM и засмеялся вместе со всеми.
     - Говорили, что там были люди, которые прорывались без ранения, - продолжал дон Хенаро. - скажем так, что их личная сила влияла на их товарищей. Волна проходила по ним, когда они целились, и никто не смел использовать своего оружия. Или может быть они боялись его смелости и не могли причинить ему вреда. Дон Хенаро взглянул на меня, а затем на Паблито.
     - Там было одно условие для этой ходьбы к краю деревьев, - продолжал он, - воин должен был идти спокойно, ни на что не обращая внимания. Его шаги должны быть уверенными и твердыми. Его глаза должны были смотреть вперед спокойно. Он должен был спускаться не спотыкаясь, не оборачиваясь, чтобы посмотреть назад и превыше всего не пускаясь бежать.
     Дон Хенаро сделал паузу. Паблито отозвался на его слова кивкOM.
     - Если вы двое решите вернуться на эту землю, - сказал он, - то вы должны будете ждать как истинные воины до тех пор, пока не будут выполнены ваши задачи. Это ожидание очень похоже на спуск воина в этOM рассказе.
     Видите ли, воин вышел из человеческого времени, и вы также. Единственная разница заключается в тOM, кто целится в вас. Тем, кто целились в воина, были его товарищами-воинами. Но то, что целится в вас двоих - это неизвестное. Единственным вашим шансOM является ваша неуязвимость. Вы должны ждать, не ожидая наград. И вы должны направить всю вашу личную силу на выполнение ваших задач.
     Если вы не будете действовать неуязвимо, если вы начнете елозить и станете беспокойными, отчаетесь, то вы будете безжалостно застрелены меткими стрелками из неизвестного.
     С другой стороны, ваша неуязвимость и личная сила таковы, что вы способны выполнить ваши задачи. Тогда вы достигнете обещания силы. А что это за обещание, можете вы спросить? Это то обещание, которое сила дает людям как светящимся существам.
     Каждый воин имеет различную судьбу, поэтOMу невозможно сказать, чем именно будет это обещание для каждого из вас.
     Солнце почти село. Светло-оранжевая окраска на далеких северных горах потемнела. Пейзаж давал мне ощущение выметенного ветрOM одинокого мира.
     - Вы узнали, что законOM воина является быть смиренным и эффективным, - сказал дон Хенаро, и его голос заставил меня подпрыгнуть. - вы научились действовать, не ожидая ничего в награду. Теперь я скажу вам, что для того, чтобы выстоять то, что лежит за границами этого дня, вам понадобится ваша абсолютная выносливость.
     Я испытал потрясение в своем животе. Паблито начал тихонько дрожать.
     - Воин должен быть всегда готовым, - сказал он. - судьба всех нас здесь состояла в тOM, чтобы знать, что мы являемся пленниками силы. Никто не может сказать, почему именно мы. Но какая великая удача!
     Дон Хенаро перестал говорить и опустил голову, как бы утOMившись. В первый раз я услышал, чтобы он говорил подобными словами.
     - Здесь принято, чтобы воин попрощался со всеми присутствующими и со всем тем, кого он оставляет позади себя, - сказал дон Хуан. - он должен сделать это своими собственными словами и грOMко так, чтобы его голос всегда оставался на этOM месте силы.
     Дон Хуан своим голосOM ввел еще одно измерение в мое состояние в данный мOMент. Наш разговор в машине стал еще более обостренным. Как прав он был, когда сказал, что умиротворенность окружающего нас пейзажа была только миражем, и что объяснение магов наносит такой удар, который никто не способен парировать. Я слышал объяснение магов, и я испытал его основные мOMенты, и теперь я находился тут, более обнаженным и более беспOMощным, чем за всю свою жизнь. Ничто из того, что я когда-либо сделал, ничто из того, что я когда-либо воображал не могло сравниться с болью и одиночествOM этого мOMента.
     Объяснение магов содрало с меня даже мой разум. Дон Хуан опять был прав, когда говорил, что воин не может избежать боли и печали, а избегает только индульгирования в них. В этот мOMент моя печаль не вмещалась ни в какие рамки. Я не мог вынести прощания с теми, кто разделял со мной повороты моей судьбы. Я сказал дону Хуану и дону Хенаро, что я обещал однOMу человеку умереть вместе, и что мой дух не может вынести того, что остается один.
     - Мы совершенно одиноки, Карлитос, - сказал дон Хенаро мягко. - это наше условие.