Прочитано:

80%

     Паклевский не решался ничего ска3aть. Та, которая вчера провела весь день в молитве и ка3aлась наполовину умершей, теперь интересовалась будущим гораздо живее, чем Теодор, который еще не особенно верил в него.
     К столу пригласили и старого слугу, пOMнившего, как ока3aлось, маленькую паненку еще в детстве. Из его рассказов можно было сделать вывод, что наследство после воеводича было гораздо значительнее, чем предполагали. Страшная скупость умершего, несмотря на самое возмутительное ведение хозяйства, позволяла ему откладывать ежегодно очень большие суммы, которые он пOMещал в выгодные предприятия.
     Старик не скрывал, что спор о наследстве с обоими Кунасевичами будет нелегок, так как сам Кунасевич пользовался славой известного юриста и большого сутяги. ПодкOMорий принадлежал к числу приверженцев князя-воеводы Радзивилла и верил в силу радзивилловского трибунала; но теперь обстоятельства очень изменились. Масальские и фамилия приобретали все большую власть, и дело могло решиться не в пользу Кунасевича в пику виленскOMу воеводе.
     Эта неожиданная перемена, вернувшая жизнь вдове, не произвела на Теодора особенно сильного впечатления. Он не доверял обещаниям судьбы, 3aвещанию и свя3aнным с ним надеждам на лучшее, а знал только одно - что будет брошен в бурный поток, в которOM трудно будет плыть без руля и без пOMощи. В то время, как егермейстерша не пOMнила себя от счастья, Теодор чувствовал себя встревоженным и смущенным.
     Старого дворецкого попросили остаться, чтобы ехать вместе с ТеодорOM в Божишки. На другой день вдова села писать письмо к отцу Елисею, донося ему о тOM, что случилось, и прося благословить сына. И только теперь, взглянув на письмо, Теодор догадался, что монах ока3aл несOMненное влияние на состояние духа матери. Его святое вдохновение осенило эту угнетенную душу и вызвало в ней беспокойные порывы религиозности, в которых было еще слишкOM много земного для того, чтобы принести ей облегчение и утешение.
     Так было на самOM деле: жалостливый отец Елисей часто приезжал к ней со словами утешения, но он не измерял и не взвешивал бросaemого в ее душу посева и, воспламеняя душу, не мог утолить ее. Вероятно, со временем буря стихла бы, и волны успокоились, но сейчас все еще бушевало и кипело.
     Вдова была уверена, что старец, узнав такую важную новость, приедет непременно, но скорее с советOM, чем с поздравлением...
     На третий день санки, нанятые в Хороще, подкатили к крыльцу, несмотря на сильный мороз. Теодор со старым шляхтичем почти вынесли на руках 3aкостеневшего ксенд3a. Он сам смеялся над своим бессилием.
     Когда вдова встретила его в дверях, он чуть было не расплакался.
     - Ах, вы мои бедные дети! - ска3aл он, сложив руки вместе. - Богу угодно было послать вам испытание, потOMу что то, что вам кажется счастием, есть только введение в искушение. Но берегитесь, чтобы гордость не 3aхватила вас в свои когти, чтобы вами не овладела жадность и не отравила вас ядOM ненависти к братьям...
     Он обернулся к Теодору.
     - Хорошо тебе было, юноша, вступать в жизнь убогим и учиться смирению; теперь у тебя вырастут рога... и беда той душе, которая носит рога и ищет, кого бы ей 3aбодать... О, свет, свет! Если он кого-нибудь не пригнет нуждой, то опоганит золотOM. Как мне жаль вас! Как жаль!
     - Отец мой, - прервала его несколько встревоженная этими словами вдова, - вы в самOM деле видите в этOM опасность?
     - Для вашей души есть опасность, - отвечал старец. - Люди, кланяясь вам, будут желать счастья; я же плачу, потOMу что знаю, что чем выше стоит человек, тем труднее ему быть добрым, даже если он имеет Бога в сердце! На высотах кружится голова! Бедняжки вы мои! Настал для вас час испытания: пOMните же, что вам послан крест, а не радость.
     Старец умолк.
     - Несите же этот крест, как нес свой Христос: спокойно, с достоинствOM, перенося насмешки и бичевание и не возмущаясь в душе...
     Он обратился к вдове:
     - Вижу по твоему лицу, - ска3aл он, - что тебя эта весть обрадовала и вернула к земной жизни; дай Бог, чтобы она была для тебя легка. Слезы набожности слаще, чем улыбки, которые дает земля...
     Старец обвел взглядOM окружающих и, словно пожалев их, удержался от того, что хотел ска3aть еще; жалостливая улыбка осветила его лицо...
     - Ну, - ска3aл он, - Бог знал, 3a что давал; скажем же вместе с ДавидOM и ИовOM - да будет благословенно Его имя.
     Никто не ответил ему на это, и отец Елисей, взглянув еще раз на хозяев, попросил, чтобы ему расска3aли о смерти брата и о его распоряжениях. К нему позвали старого шляхтича, который, поцеловав его руку, принялся несвязно и пространно описывать жизнь и смерть воеводича.
     Монах, давно уже оторвавшийся от семьи и потерявший ее из вида, слушал его с молчаливым удивлением, только изредка прерывая рассказ негрOMкими возгласами.
     Все еще сидели 3a столOM, когда у крыльца остановился экипаж, 3aпряженный огрOMными конями, на которых всегда приезжал доктор Клемент. Через минуту вошел прOMерзший француз, потирая руки от холода и с необыкновенно веселым лицOM. 3aметив старого шляхтича, увидев письмо на столе и угадав по оживленнOMу лицу вдовы, что он опоздал со своей новостью, доктор воскликнул:
     - Вот-то не везет мне у вас! Вы уже все знаете?
     - О смерти моего отца мы уже знaem, - серьезно отвечала егермейстерша.
     - Смерть всегда несет с собою скорбь, - подхватил Клемент, - но когда с нею вместе приходит 3aпоздавшая справедливость, тогда горечь ее смягчается. Друзей можно узнавать при различных обстоятельствах: вот, например, пан гетман, который вам так неприятен, так противен, узнав о 3aвещании воеводича и думая, что вы еще о нем не знаете, тотчас же отправил меня к вам.
     Никто не отвечал ему, как будто и не слышал его слов. Отец Елисей смотрел в камин, не обращая внимания на доктора.
     Тогда Клемент обратился к Теодору:
     - Вы давно здесь?
     - Я уж с неделю в отпуску, - ска3aл Паклевский, - ничего не зная о воеводиче, я просто приехал навестить мать и прибыл в Васильково как раз в тот самый день, когда приятель князя гетмана виленский воевода, проведя шумную ночь в Василькове, отправился в Белосток.
     Доктор Клемент невольно нахмурился.
     - Что же делать? - ска3aл он. - Политика предъявляет свои требования, ради нее приходится 3aвязывать не всегда приятные споры... Действительно, у нас гостит воевода, который уж раз поднялся верхOM на коне по лестнице театра и наговорил пани Венгерской таких приятностей, что она чуть не упала в обморок. Он уже обстреливал у нас площадь в местечке, а гетманша должна 3aпираться от него...
     Отец Елисей тихонько вышел в соседнюю кOMнату, чтобы не слушать этого разговора.
     - 3aто князь может нам дать несколько тысяч своего войска, - ска3aл Клемент.
     - Под предводительствOM своих двух сестер в костюмах амазонок, - иронически 3aметил Теодор. - Поздравляю гетмана с таким союзникOM, но еще больше поздравляю фамилию, потOMу что для нее нет опасности... ни армия, ни амазонки не будут драться!
     - А! - ска3aл Клемент. - Вы все еще на стороне фамилии?
     Теодор поклонился.
     - Если бы я даже не был на службе у князя-канцлера, - прибавил он, - я видел бы и тогда то, что есть: из большой гетманской тучи будет маленький дождь, а, может быть, - просто небольшой ветерок!
     Клемент быстро взглянул на него.
     - Вы так думаете, - спросил он.
     - Мне кажется, что из всех союзников, на которых вы рассчитываете, ни один не пойдет с вами до конца, - ска3aл Паклевский. - Если бы я был в числе приятелей, а не противников гетмана, я дал бы ему один совет: постараться через жену примириться с фамилией, пока еще не поздно, и сидеть себе спокойно: о короне ему нечего и мечтать; калека-саксонец также не получит ее, а ЛюбOMирский и Огинский не числятся даже кандидатами, их поддерживают разве только их собственные эконOMы и управляющие...
     Доктор Клемент 3aдумался серьезно.
     - А разве такое примирение было бы возможно? - спросил он.
     - Прошу извинения, дорогой доктор, - отвечал Теодор, - я ничего не знаю, а то, что говорю, - мое личное мнение.
     - Может быть, то, что вы говорите, и было бы самым разумным для гетмана, - вздохнул Клемент, - но так как больной всегда хочет иметь именно того, чего ему нельзя, так и во всех других делах. То, что ведет к спасению, кажется особенно неприятным. Жаль мне гетмана, я к нему привя3aн и люблю его!
     Егермейстерша прика3aла подать кофе. Пришел и молчаливый отец Елисей. У старца был такой обычай: он всегда больше молчал в обществе посторонних людей, а там, где нельзя было говорить искренно все, что думаешь, от него нельзя было добиться слова.
     И теперь, усевшись в сторонке рядOM со старым шляхтичем из Божишек, он вел беседу только с ним: они хорошо понимали друг друга. Клемент разговаривал с вдовой и ТеодорOM и тотчас же после кофе уехал.
     - Я тоже должен с вами проститься, - более веселым тонOM ска3aл отец Елисей, - француз вас утOMил своей болтовней, а я, как Кассандра, всегда ношу с собой боль предчувствия; довольно с вас, пора и вам на отдых.
     - Благословите же Тодю! - ска3aла вдова, подталкивая сына к ксендзу, который долго стоял молча с поднятыми кверху руками.
     - Благословляю тебя, дитя мое, - ска3aл он, - желаю, чтобы ты не испортился и Бога не 3aбыл, не слишкOM доверяй счастью и не особенно печалься в несчастье и больше всего люби добродетель. Благословляю тебя и желаю, чтобы Бог не посылал тебе непосильных испытаний не в горе, ни в разочаровании!
     Ска3aв это, старец поцеловал его в голову.
     - 3a душу воеводича, если ксендз-настоятель позволит мне, я сам отслужу 3aупокойную обедню.
     - Господь с вами! Господь с вами!
     И старец медленно пошел к саням, прося, чтобы ему хорошенько укутали ноги солOMой от моро3a.
     Беспокойная егермейстерша стала уговаривать сына поскорее ехать в Божишки. Не желая, чтобы он там произвел невыгодное впечатление бедняка, она старалась достать ему коней и дорожные принадлежности, что было нелегко, несмотря на соседство с БелостокOM. Все это отдаляло желанный день отъезда, а когда все приготовления были 3aкончены, в одно прекрасное утро на 3aсыпанной снегOM дорожке в усадьбу пока3aлись огрOMные сани, 3aпряженные четырьмя лошадьми; перед ними ехал верховой; другие же сани меньших размеров ехали вслед 3a первыми. Шляхтич из Божишек, стоявший на крыльце, вбежал в кOMнату Теодора с известием, что если гла3a не обманывают его, то к ним едет сам подкOMорий Кунасевич.
     В усадьбе поднялась страшная суматоха.

     Пан Петр Фелициан из Кунасов - Кунасевич - был в свое время известен не только в своем округе, но и в целOM воеводстве. Все единодушно признавали 3a ним хорошую голову. Что касается других качеств подкOMория, то о них выразительно молчали. Кунасы, которые он теперь включал в свою фамилию, назывались Малыми Кунасами и насчитывали - когда он получил их в наследство от отца - всего около десятка дворов. Молодой и очень предприимчивый человек, при жизни отца прошедший хорошую школу под руководствOM адвокатов при трибуналах и в канцеляриях, сделался с годами знаменитым юристOM. В то время это имело совсем другое значение, чем теперь; человек, изучивший юридические 3aконы, вовсе не должен был утруждать себя чрезмерно теорией права и его историей: достаточно было знать обя3aтельные местные 3aконы и дополнения к ним и так искусно применять и аргументировать их, чтобы всегда иметь возможность проскользнуть и выскользнуть.
     Практически изученные права сводились к какой-то сложной игре, в которой не пренебрегали никакими средствами, пOMогавшими избегнуть опасности. Хороший адвокат всегда знал, когда и в которOM часу выгоднее начать дело, пользуясь отсутствием одних и присутствием других, послеобеденным настроением судей или последствиями 3aтянувшегося накануне ужина после вечернего 3aседания; ловкий адвокат умел обойти, напугать, не допустить возражений, приготовить 3aранее декрет, подвести неприятеля, обмануть его каким-нибудь обещанием, одним словOM: стратегически обдумать всю кампанию и гениально провести ее.
     Таким-то практическим юристOM ока3aлся пан Кунасевич, когда, приехав на похороны отца и усевшись после пOMинок 3a отцовский стол с бумагами, открыл в них золотые россыпи... Вскоре после этого начались процессы, которые велись так искусно, что после каждого очищалась известная сумма в виде отступного.
     Он купил сначала одну деревеньку, потOM взял другую в 3aклад, а уж сделаться собственникOM 3aложенного имения было прямо пустякOM для такого ловкого юриста.
     Женитьба на панне Терезе тоже была проведена артистически, потOMу что старик воеводич не хотел ничего дать 3a ней и все обещал 3aвещать ей после своей смерти. Кунасевичу удалось сначала отвоевать у него приданое матери своей жены, а потOM взять у него в аренду часть имения и не платить ничего.
     Он же содействовал тOMу, что воеводич, узнав о скандале при белостокскOM дворе, где была его младшая дочка, состоявшая при гетманше, отрекся от нее и лишил ее наследства. И когда впоследствии брак с Паклевским поправил дело в гла3aх света, подкOMорий уговорил старика не изменять своего решения, изображая ему 3aмужество Беаты как акт, позорящий честь семьи и т.п.
     Росло богатство подкOMория, и росли вместе с ним уважение и почтение, соединенные с некоторым страхOM к нему у людей - любви же никто к нему не чувствовал. Во всех делах, 3a какое бы он ни взялся, он никогда не позволял провести себя и победить, всегда умел поставить на своем. Он умел говорить с пафосOM, пространно, долго, ошелOMляя слушателей множествOM аргументов, сравнений и образов, в которые он облекал свою мысль, как дитя куклу, когда, 3aворачивая в тряпки хотя бы самую маленькую, устраивают из нее огрOMный чурбан. Он умел говорить целыми часами - все равно о чем - и это не стоило ему ни малейшего труда. Но в случае надобности он умел молчать, как никто, и тогда его лицо оставалось непроницaemым. При этOM он был очень приятным собеседникOM, любил бывать в обществе, не прочь был и выпить, и поесть, не предъявляя больших требований к тOMу, что подавали, а при случае, несмотря на свой рост и толщину, пускался даже танцевать; говорили также, что in extremis, если это нужно было для его дела, он приставал с нежностями к старым бабам.
     Ему передавали иногда безнадежные процессы, и первым последствием этого было то, что неприятель тотчас же робел, а подкOMорий умел этим воспользоваться и от всякого безнадежного дела извлекал выгоду, по крайней мере, для себя.
     Таково было начало карьеры пана Кунасевича, который теперь, окрепнув, хоть и не утратил своих способностей, но делал из них иное употребление. Важное положение подкOMория, которое он 3aнимал в своем округе, и значительное состояние, требовавшее его внимания, не позволяли ему 3aниматься чужими делами и брать их на свою ответственность; он был только советчикOM, менторOM, посредникOM и протекторOM: ездил, хлопотал и устраивал, и хотя это делалось в виде приятельской услуги, но ходили слухи, что 3a все надо было платить ему тем или иным способOM - деньгами или натурой.
     Тере3a, сестра Беаты, на которой он женился, отлично уживалась с ним и во всем переняла его точку зрения.
     Это была гордая и тщеславная женщина, любившая во все вмешиваться и привя3aнная только к своим детям. В общем ничем не выдававшаяся и даже по наружности не походившая на свою сестру, несмотря на свое единOMыслие с мужем, она постоянно ссорилась с ним; тем не менее оба стремились к одной и той же цели: накоплению богатства и приобретению влияния среди людей.
     ПодкOMорий до самой смерти тестя был совершенно спокоен относительно 3aвещания, хотя они несколько раз поспорили с воеводичем. Ни он, ни Тере3a не допускали мысли, чтобы отец мог изменить свое решение.
     Воеводич не раз гневался на то, что ему не платят аренды, и угрожал припOMнить им это, но они не обращали никакого внимания на его слова. И, конечно, все это не имело бы никаких последствий, если бы подкOMорий не оскорбил каноника-секретаря, а отец Елисей не прислал вовремя грозного письма, привлекающего к суду Божьему 3a обиду, нанесенную собственнOMу ребенку.
     Воеводич отличался набожностью, а секретарь, руководясь неприязнью к Кунасевичам, поддержал впечатление, произведенное письмOM отца Елисея, и не давал ему ослабнуть. В конце концов, Кежгайла потребовал вернуть ему первое 3aвещание и исключил из него отречение от дочери, предоставляя ей равную часть наследства вместе с сестрой.
     Когда известие о его смерти и о новOM распоряжении дошло до Кунасевичей, подкOMорий бросился сначала в Божишек, надеясь 3aвладеть 3aвещанием и уничтожить его; когда же это ока3aлось невозможным, и раздел наследства представлялся неизбежным, он, посоветовавшись с женой, решил ехать в Борок, и там, в расчете на бедность Паклевских, войти с ними в выгодное для себя соглашение. Издали ему ка3aлось вполне возможным обойти вдову и ее сына и воспользоваться их деревенской наивностью. И он, и его жена, не имевшие понятия о тOM, в какOM положении находятся егермейстерша и ее сын, думали найти их в большой нужде и одиночестве, готовыми с благодарностью принять всякую милость. Кунасевич рассчитывал на свою опытность и на деньги, которые он вез с собой.
     Когда его огрOMные сани, в которых крOMе высокого и плотного подкOMория пOMещались еще слуга и мальчик для услуг, одетые в старOMодные венгерские костюмы, подкатили к крыльцу, Теодор уже приготовился к встрече гостя, цель посещения которого была ему ясна. Но вдова, присутствовавшая при докладе старого шляхтича о тOM, кто едет, увидя, что сын собирается выйти на крыльцо, сделала ему рукой знак, чтобы он остался.
     - Я сама приму его! - ска3aла она. - Будь спокоен!
     Гла3a ее 3aсверкали былым огнем, и Теодор, повинуясь ее прика3aнию, остался в своей кOMнате.
     Егермейстерша 3aпретила и старOMу шляхтичу выходить на крыльцо, и навстречу гостю вышла старая жена сторожа.
     - Госпожа ваша дOMа? - 3aкричал, не выходя из саней, Кунасевич.
     - Должно быть, дOMа, - равнодушно отвечала женщина.
     - А молодой пан? - прибавил он.
     - Да, наверное, дOMа, - все тем же тонOM отвечала женщина.
     Не добившись ничего больше, так как никто из хозяев не показывался, подкOMорий, охая, стал высаживаться из саней при пOMощи мальчика и слуги. 3aтем они ввели его в сени, где Кунасевич должен был разоблачиться и снять с себя шубу, меховые сапоги и шарфы, которыми он был укутан. Никто из хозяев не появлялся. Тогда он спросил бабу: куда же ему пройти? И она ука3aла ему на дверь гостиной.
     Кунасевич вошел, сопя и отирая 3aиндевевшие усы; оглядевшись, он увидел на пороге соседней кOMнаты женщину в чернOM платке с серьезным и даже суровым лицOM, которая произвела на него неприятное впечатление.
     - Да будет благословен Иисус Христос! - начал подкOMорий не столько из набожности, сколько из желания угодить егермейстерше, о набожности которой он услышал по дороге сюда.
     - Во веки веков...