Прочитано:

80%

     Детский взгляд невинной надежды волной нежности заблестел в глазах доньи Мерседес. Она внимательно оглядела нас и подняла руку, призывая к молчанию. - ты привела Фредерико Мюллера к моей двери, - сказала она мне. - и сейчас я знаю, что здесь нечего прощать. Нечего понимать. Он вернулся для того, чтобы я осознала это. Вот почему я никогда не буду вспоминать о том, что он сделал. Он умрет, но не сейчас.

25

     В доме было несколько пустых комнат, но Фредерико Мюллер спал в узком алькове за кухней. Туда едва входила раскладушка и ночной столик.
     Он категорически отклонил мое предложение съездить с ним в каракас, чтобы привезти его вещи. Он сказал, что в настоящее время для него нет ничего ценного. И все же он был очень признателен, когда по подсказке доньи Мерседес я купила ему несколько рубашек, пару брюк и туалетные принадлежности.
     Так Фредерико Мюллер стал одним из домочадцев. Донья Мерседес баловала его. Она потакала ему во всем. Каждое утро и каждый раз после обеда она лечила его в рабочей комнате. Каждую ночь она давала ему валериановое зелье, смешанное с ромом.
     Фредерико Мюллер никогда не покидал дома. Он проводил все время либо в гамаке во дворе, либо в разговорах с доньей Мерседес. Канделярия игнорировала его существование; он поступал так же с ней и со мной.
     Однажды Фредерико Мюллер заговорил со мной по-немецки, сначала неуверенно, с трудом подбирая слова. Но вскоре он приобрел полную полную уверенность в языке и больше никогда не говорил со мной по-испански. Это его изменило до неузнавaemости. Словно все его проблемы, какими бы они ни были, заключались в звучании испанских слов.
     Канделярия была сначала слегка удивлена, услышав иностранную речь. Понемногу она начала задавать ему вопросы и в конце концов поддалась его врожденному обаянию. Он научил ее немецким детским стишкам, которые Канделярия напевала целые дни с безупречным произношением. А он повторял мне снова и снова то, что говорил донье Мерседес в ночь, когда вернулся сюда.

     Как и в прошлую ночь, Фредерико Мюллер проснулся от своего крика. Он сел на постель, прижимая спину к стене, пытаясь спастись от этого лица. Но оно приближалось к нему, все ближе и ближе, так что он мог видеть жестокие насмешливые огоньки в глазах мужчины, эти золотые зубы, распяленные в диком хохоте. За ним стояли другие лица людей, которые всегда населяли его кошмары: лица, искаженные болью и ужасом. Они всегда кричали в агонии, умоляя о пощаде. Все, кроме нее. Она никогда не кричала. Она никогда не прерывала свой пристальный взгляд. Он не мог этого выдержать.
     Застонав, Фредерико Мюллер надавил на глаза кулаками, как будто этот жест мог защитить его от прошлого. За тридцать лет он был измучен этими кошмарами, воспоминаниями и видениями. Они преследовали его порывами ужасной ясности.
     Измученный, он скользнул назад под покрывало. Что-то осязaemое, но невидимое, витало в комнате. Оно мешало ему заснуть. Он отбросил одеяло в сторону и неохотно включил свет, затем, хромая, прошел к окну и отдернул занавеску.
     Федерико очарованно смотрел на белый предрассветный туман, вползавший в комнату. Сделав усилие, он широко раскрыл глаза, успокаивая себя, что это не сон. И как это часто случалось, она материализовалась из этой бесформенной дымки и села за его рабочий стол, заваленный чучелами птиц, глазевших на него бесстрастными мертвенно пустыми стекляшками. Он осторожно приблизился к фигуре, но она исчезла словно тень, не оставив следов.
     Звон колоколов ближайшей церкви и шаркающие шаги старой женщины, спешившей на утреннюю мессу, эхом отдавались по пустынной улице. Привычные звуки успокоили его. Все было так, как и в другие дни. Он умылся, побрился и приготовил утренний кофе. Почувствовав себя заметно лучше, он сел за работу. Смутное беспокойство, какой-то неопределенный страх помешал ему закончить чучело совы, которое он обещал клиенту сделать до обеда. Федерико надел свой лучший костюм и вышел на прогулку.
     В этот ранний час город еще хранил атмосферу спокойной ясности. Он медленно захромал вниз по узкой улочке. Район каракаса, где он жил, избежал бурю модернизации, которая прокатилась по остальной части города. Кроме случайных приветствий, его ничего не отвлекало. Он чувствовал себя странно защищенным этими старыми улочками с одноэтажными колониальными домами, ожившими от детского смеха и голосов женщин, которые сплетничали у своих дверей.
     Сначала люди говорили о нем много глупостей, но он никогда не считал нужным объяснять свое появление в этих местах. Его не интересовало, что соседи думают о нем и в чем подозревают.
     Но с годами, как он и рассчитывал, интерес людей к нему иссяк. Теперь они относились к нему, как к чудаковатому старику, который делал чучела птиц и всегда оставался одиноким.
     Фредерико Мюллер мельком увидел себя в зеркальной витрине магазина и вновь испугался тому, что выглядит намного старше своих лет. Не осталось и следа от высокого красивого мужчины с белокурыми локонами и нежным загаром. Когда он поселился в этой части каракаса, ему было только тридцать, но и тогда он уже выглядел на все шестьдесят: постаревший раньше времени, с бесполезной ногой, с седыми волосами, глубокими морщинами и мертвенной бледностью, которая не исчезала даже под палящим солнцем.
     Покачав головой, он направился к площади и сел на скамью. Рядом скучало несколько стариков. Зажав руки между колен, каждый из них ворошил свои воспоминания. В их безраздельном одиночестве было что-то страшно беспокоящее. Он встал и зашагал дальше, квартал за кварталом по многолюдным улицам.
     Жарко палило солнце. Контуры зданий потеряли свою предутреннюю четкость, а шум на улицах усилился кружащим голову мерцанием газа над городом. И вновь, как сотню раз прежде, он обнаружил себя на той же автобусной станции. Его глаза выхватили в толпе темное лицо.
     - Мерседес, - прошептал он, зная, что это не она. Возможно, услышав его, женщина взглянула ему в глаза. Это был быстрый, но преднамеренный взгляд. Он наполнил его опасением и надеждой. А потом она растворилась в толпе.
     - Вы видели здесь темную, высокую женщину? Она только что прошла мимо, - спросил он уличного торговца, стоявшего на автобусной станции.
     - Я видел тысячи женщин, - ответил тот, сделав широкий жест рукой. - посмотри, сколько их. - он ухватил за руку Фредерико Мюллера и повернул его слегка влево. - видишь этот автобус? Он набит женщинами. Одни старые, другие темные, третьи высокие. Выбирай, какая тебе нравится. Они сейчас поедут на побережье. - хохотнув, мужчина отошел и, обращаясь то к одному, то к другому, продолжал расхваливать свой товар.
     Привлеченный необъяснимой уверенностью, что он найдет эту женщину, Фредерико Мюллер подошел к автобусу и, пройдя между рядами, внимательно осмотрел каждого пассажира. Они тоже молчаливо рассматривали его. На секунду он подумал, что все лица похожи на ее лицо. Надо отдохнуть немного, подумал он и опустился на свободное сиденье в задней части автобуса.
     Слабый, отдаленный голос, требующий его билет, вывел старика из дремоты. Слова вибрировали в его голове. Сонливость тяжело давила на брови и он с трудом открыл глаза. Федерико выглянул в окно. Город был далеко позади. Озадаченный и смущенный, он взглянул на контролера. - я не собирался никуда уезжать, - оправдывался он извиняющимся тоном. - я только зашел посмотреть на одного человека. - он помолчал секунду и прошептал самому себе: - на человека, которого я надеялся и боялся найти в этом автобусе.
     - Что случилось, то случилось, - с участием заметил мужчина. - плати за полный билет и кати до самой Курмины. - он улыбнулся и хлопнул его по плечу. - там ты сядешь в автобус, который приведет тебя обратно в столицу.
     Фредерико Мюллер протянул ему несколько монет. - когда автобус поедет в Каракас? - спросил он.
     - Около полуночи, - неопределенно ответил мужчина. - или когда наберется достаточно людей.
     Он дал ему сдачу и пошел по проходу, проверяя билеты у остальных пассажиров.
     Это судьба, что я залез в этот автобус, сам того не желая, подумал Фредерико Мюллер. Слабая улыбка пробежала по его лицу. Усталые веки закрылись с чувством надежды, спокойно и мягко. Судьба наконец заставила его сдаться своему прошлому. Неизвестное ранее спокойствие наполнило его, когда он вспомнил это прошлое.
     Все началось на вечеринке в каракасе, куда его пригласил генерал высокого ранга из правительства. Во время разговора он в упор предложил ему сотрудничать с тайной полицией. Подумав, что генерал пьян, федерико не воспринял его слова серьезно. Но неожиданно несколько дней спустя в его дверь постучал армейский офицер.
     - Я капитан Сергио Медино, - представился он. В этом небольшом, но сильном мужчине с медной кожей и золотыми зубами было что-то зловещее. Он убедительно рассказал о выгодах предстоящей работы, о щедрой плате и быстром продвижении по службе. Польщенный и заинтригованный федерико последовал с ним к дому генерала.
     Ласково похлопав его по спине, словно старого друга, генерал провел его в свой кабинет. - это дело позволит тебе заработать уважение и благодарность всей страны, - сказал он. - в конце концов это и твоя страна, но все же это не так. И у тебя есть возможность действительно стать одним из нас.
     Кивнув, федерико не мог не согласиться с генералом. Ему было шестнадцать лет, когда его родители эмигрировали в Венесуэлу. Благоприятная программа правительства позволила им арендовать огромный участок земли, которым они могли впоследствии завладеть. После несчастного случая, при котором родители погибли, федерико, ни в коей мере не интересуясь земледелием, пошел подмастерьем к немцу-зоологу, специалисту по набивке чучел. Тот научил его всему, что знал.
     - Мне непонятно, как вы будете меня использовать, - обратился федерико к генералу. - я знаю только, как ставить ловушки и набивать птиц.
     Генерал громко рассмеялся. - милый мой федерико, - произнес он, - твой опыт в набивке чучел послужит идеальным прикрытием той работы, которую мы тебе доверим. - он конфиденциально улыбнулся и, наклонясь поближе, добавил: - у нас есть точные сведения о подрывной группе, которая действует в окрестностях Курмины. Мы хотим, чтобы ты разоблачил их. - он весело засмеялся, совсем как ребенок. - мы потерпели неудачу с теми агентами, которые были посланы туда. Но ты, мой дружок, белокурый потрошитель птиц, ни у кого не вызовешь подозрений.
     Федерико не дали возможности отказаться от этой работы. Через день в его распоряжение был предоставлен новенький джип, набитый инструментами и химикатами высшего качества, о которых он никогда не смел мечтать.

     Федерико всегда был осторожен, посещая холмы. Но однажды утром, увидев в ловушке редкого тукана, он выпрыгнул из гамака, не одев предварительно обувь. Он почувствовал укус между пальцев ноги. Федерико выругался и подумал, что наступил на шип колючки. Но когда небольшое покалывание перешло в резкую боль, которая быстро разошлась по всей ступне м ноге, он понял, что его укусила змея. Змея, которую он не видел и не слышал.
     Федерико бросился к джипу и рылся в вещах до тех пор, пока не нашел аптечку. Он перемотал платком икру ноги, искусно разрезал два прокола и выдавил кровь из раны. Но яд уже попал внутрь. Вспышки боли простреливали до ягодицы, а ступню раздуло вдвое. До каракаса ему не добраться, подумал он, садясь за руль. Он должен найти свой шанс в ближайшем городке.
     Медсестра в больничной аптеке на площади спокойно сообщила ему, что сыворотки с противоядием у них нет.
     - Что же мне делать? Умирать? - закричал федерико, его лицо исказилось от гнева и боли.
     - Надеюсь, что до этого не дойдет, - спокойно заметила сестра. - по моему, вы уже отбросили возможность возвращения в каракас. - она помолчала, тщательно обдумывая свои слова. - я знаю местную целительницу. У нее есть лучшее противоядие, секретное зелье, нейтрализующее яд любой змеи. - она просительно улыбнулась. - вот почему мы почти никогда не храним сыворотки. Почти все пострадавшие предпочитают идти к ней. - она осмотрела раздувшуюся ступню. - я не знаю, что за змея укусила вас, но ничего хуже я еще не видела. Только целительница поможет вам.
     Федерико никогда в жизни не обращался к ведьмам, но в этот момент он был готов на все. Ему не хотелось умирать. Его не волновало, кто поможет ему.
     Медсестра с помощью двух клиентов из бара напротив подвела Фредерико к дому целительницы где-то на окраине города. Его уложили на кровать в прокуренной комнате. В воздухе густо пахло наша????????????????????????? ???????????????????????????????
     Услышав чирканье спички, федерико открыл глаза. Сквозь завесу дыма он увидел высокую женщину, зажигавшую свечу на алтаре. В мерцающем свете ее лицо походило на маску, ее кожа на выпиравших скулах, темная и гладкая, блестела как полированное дерево. Глаза, прикрытые тяжелыми веками, не выражали абсолютно ничего. Она взглянула на него.
     - Мачагва кусает наверняка, - сказала она, опустив свой взгляд на его стопу. - эта змея дала тебе все, что имела. Тебе повезло, что сестра привела тебя ко мне. От этого яда нет сыворотки. - она подтянула стул поближе к нему и внимательно осмотрела его ногу. Ее длинные пальцы мягко и нежно скользили по коже вокруг раны. - не волнуйся, - шепнула она с абсолютной уверенностью. - ты молод. Ты переживешь и яд, и мое лечение.
     Отвернувшись к столу, она достала два больших сосуда, наполненных густой зеленовато-коричневой жидкостью, в которой плавали корни, листья и внутренности змеи. Из одной банки она наполнила металлическую тарелку, из другой до половины налила оловянную кружку.
     Целительница прикурила сигару. Глубоко затянувшись, она прикрыла глаза и покачала головой. Внезапно она склонилась над его стопой и выдохнула то, что казалось сгустившимся дымом всей сигары. Она выдохнула это прямо в порез, который он сделал своим ножом. Женщина высосала кровь, затем быстро выплюнула ее и ополоснула рот прозрачной сильно пахнущей жидкостью. Она повторила эту процедуру семь раз.
     По-видимому устав, она откинула голову на спинку стула. Чуть позже, зашептав заклинания, она расстегнула его рубашку и средним пальцем, обмакнув его в пепел сигары, прочертила прямую линию от основания его горла до половых органов. С удивительной легкостью она перевернула его, стянула рубашку и провела линию вниз по его спине.
     - Сейчас я разделю тебя пополам, - сообщила она. - яд не сможет перейти на другую сторону.
     - Она вновь очертила линии спереди и сзади, намазав палец свежим пеплом.
     Несмотря на боль, федерико засмеялся. - мне кажется, яд давным давно разошелся по всему моему телу, - сказал он.
     Она обхватила его лицо своими руками, заставив его взглянуть ей в глаза. - Музи, если ты не поверишь мне, ты умрешь, - предостерегала она. Целительница обмыла его ступню в жидкости, которую налила в металлическую тарелку. Сделав это, она взяла оловянную кружку. - выпей это, - приказала она??????????????????????????????????????????????????????????? Тебя вырвет, с тобой все кончено.
     Безудержные волны тошноты грозили выдавить скверное зелье.
     - Заставь себя проглотить его, - подгоняла она, положив маленькую прямоугольную подушку, наполненную сушеными кукурузными ядрами, на его шею. Она взглянула на него, намочила носовой платок в смеси розовой воды и нашатыря. - вдохни! - приказала она, опустив платок на его нос. - дыши медленно и глубоко.
     Секунду он сопротивлялся под удушливым давлением ее руки, но когда она начала массировать ему лицо, он понемногу расслабился. - не подходи близко к беременным женщинам. Они нейтрализуют эффект противоядия, - предупредила она.
     Он непонимающе посмотрел на нее и прошептал, что не знает никаких беременных женщин.
     По-видимому удовлетворенная его заявлением, Мерседес Перальта повернулась к алтарю, расставила семь свечей вокруг статуи святого иоанна и зажгла их. В молчании она смотрела на мерцающие языки пламени, затем внезапно рывком откинула голову и прочла странно диссонирующую литанию. Слова перешли в крик, который то нарастал, то затихал вслед за ее дыханием. Это был нечеловеческий плач. Он заставил вибрировать стены, пламя свечей задрожало. Звук наполнил комнату, дом, все вокруг, словно был предназначен какой-то далекой силе.

     Фредерико смутно ощущал движение в другой комнате. Дни и ночи сплетались друг с другом. Он лежал в бреду. Его знобило и бросало в жар. Когда бы он ни открывал глаза, над ним всегда было лицо целительницы. В темноте красные камни ее сережек сверкали еще одной парой глаз. Тихим мелодичным голосом она отгоняла тени и ужасные призраки его лихорадки. Или, словно являясь частью его галлюцинаций, она отождествлялась с этими неизвестными силами, приказывая ему бороться с ними.
     Позже она обмыла его пропотевшее тело и массировала до тех пор, пока кожа вновь не остыла. Бывали моменты, когда Федерико чувствовал в комнате еще чье-то присутствие. Другие руки, большие и сильные, но такие же нежные, как и у целительницы, покачивали его голову, пока она приказывала ему резким тоном пить тошнотворное зелье, которое подносила к его губам.
     Утром она принесла ему завтрак из риса и овощей; за ней шел юноша, держа в руках гитару.
     - Я Элио, - представился он. Заиграв на гитаре, Элио начал петь забавную песенку, в которой говорилось о событиях схватки Фредерико с ядом. Элио рассказал ему, что в тот день, когда медсестра из аптеки привела его в дом матери, он ушел на холмы со своим мачете и убил мачагву, которая укусила Фредерико. Если бы змея осталась живой, зелье и заклинания были бы бесполезны.

     Однажды утром, заметив, что лиловая опухоль опала, федерико достал свою выстиранную одежду. Горя желанием проверить силы, он вышел во двор, где нашел целительницу. Она склонилась над тазом с розмариновой водой. Он молча наблюдал, как она свои руки в фиолетовой жидкости.
     Улыбаясь, она взглянула на него. - это бережет мои волосы от седины, - объяснила она, проведя несколько раз пальцами по своим кудрям.
     Обезумев от наплыва желания, нахлынувшего на него, он подошел к ней. Ему очень хотелось поцеловать капельки воды, сбегавшие по ее лицу и шее. Его не волновало, что она, возможно, стара, как и его мать. Для него она была без возраста. О, какой таинственный соблазн!
     - Ты вернула мне жизнь, - шептал он, прикасаясь к ее лицу. Его пальцы задержались на ее щеках, ее полных губах, ее теплой гладкой шее. - наверное, ты добавила любовное зелье в тот мерзкий отвар, который я вынужден пить каждый день.