Прочитано:

57%

14. ПОЖАР

     Степь горела. Весь день пришлось ехать по выжженной, без единой травинки, земле. Арзака это не удивило. В весеннюю сушь разведенный не на месте костер легко оборачивался пожаром. "Ничего, кони крепкие, выдержат", - подумал Арзак.
     Каждый имел теперь собственного коня. Под Филлом выплясывала небольшая лошадка, прозванная в память прежнего хозяина Тавром. Для Ксанфа заарканили приземистого гнедого. Гнедко достался оседланным, в упряжке. К седельным подушкам была приторочена сумка с запасами. В ней нашлись даже вино и ритон из воловьего рога, оправленный в бронзу. Филл немедленно привязал ритон к своему поясу.
     - Что для таких скакунов день без еды? - сказал Арзак и похлопал по шее верного Белонога.
     Но когда через один переход под копытами вновь зашуршал серый пепел, стало ясно, что траву Выжигали с умыслом. Арзак покосился на Ксанфа с Филлом: догадались ли? Ксанф сидел в седле, как всегда, прямо. Филл держался расслабленно, слегка отвалившись назад, вывернув ступни ног внутрь. Тревоги на лицах Арзак не увидел. И Ксанф и Филл казались спокойными.
     - Война, - произнес Арзак коротко.
     - Как узнал? - лениво откликнулся Филл, словно спрашивал о пустяках, не стоивших внимания.
     - Траву выжигают. Грозный знак.
     - Такой уж грозный? Отец говорил: "Степные народы или кочуют, или из-за пастбищ воюют". Отец ходил далеко на север, его товары по Борисфену до самых порогов поднимались. Он и царя вашего знал, того, что умер, привозил его женам эллинские украшения, благовония и крашенные пурпуром ткани.
     - Если траву выжигают, значит большая война, - сказал Арзак. - Тебе и Ксанфу надо вернуться.
     - Нет! - сказал Филл и выпрямился в седле.
     - Да, - сказал Арзак. - Война и смерть в одной упряжке ходят. Вы вернетесь, потому что на дорогах войны вам места нет.
     - Это так. Но без тебя нас двое, а с тобой - мы впятером. Ты один троих таких, как я, свободно заменишь.
     - Филл прав, - вступил в разговор Ксанф. - В беду мы скорее попадем без тебя, чем с тобой. Тебе степь дом, мы здесь впервые, поэтому и сатарху в руки попались.
     - Правильно. Ты знаешь степь, Добрый Медведь, и мы проскользнем за тобой, как твои тени. Одна тень пошире, другая - тонкая. Совсем тоненькая, неприметная тень.
     - Перестань дурачиться, Филл, - остановил друга Ксанф. - Вспомни, что при любых обстоятельствах тени молчат.
     - Я особая тень. Я тень, двигающаяся наоборот.
     Филл рывком перевернулся и вытянул вверх ноги.
     - "Несись, мой Тавр, через поля и травы", - пропел он стоя на голове. - А трав-то для Тавра как раз и нет.
     - Речка шумит, - сказал Арзак, вслушиваясь в степь.
     - У нашего Медведя, глаз орла и слух кошки! - Филл, как ни в чем не бывало, снова сидел на войлоке, заменявшем седло.
     - Раз вода, значит и травка на берегах уцелела. Кони подкормятся, - сказал Ксанф.
     Ни Филл, ни Ксанф всплеска воды не услышали, просто за время пути они научились верить каждому слову Арзака. Он и на этот раз не ошибся. Речка скоро открылась. Но трава ее на берегах оказалась выщипанной до корней; сползавшие в воду кусты были обглоданы дочиста, торчали одни толстые ветки.
     - Конный отряд прошел, - предположил Ксанф.
     Арзак кивнул головой.
     - Бедные Тавр, Белоног и Гнедко, - грустно сказал Филл. - Им придется поужинать одной водичкой. Или давай, Арзак, себе наловим рыбешки, коняшкам дадим лепешки. И складно, и ладно будет. Что, предводитель, скажешь?
     - Нет, Филл, рыбу поймaem - лепешки все равно побережем. Кто знает, как долго придется по опалине ехать.
     Ночь прошла у реки. Во время дневного перехода попалась нетронутая огнем лужайка. Кони, фыркая, жадно щипали припорошенную пеплом траву. К исходу дня опалина ушла на восход.
     - Прощай, злая война! - крикнул Филл. - Разошлись наши дороги! Больше не встретимся!
     "Должно быть, меланхлены на савроматов пошли, - подумал Арзак. - Или будины с меланхленами бьются". Скифов он исключил. От Истра до Танаиса напасть на грозное племя царских скифов не осмелится ни один народ. И сами скифы сейчас войны не развяжут: когда провожают царя у жилищу Вечности, не до битв. О покорителе стран, Дарии, сыне Гистапа, Арзак никогда не слышал.

     Гоняясь за неуловимым ветром персы все дальше уходили от Истра. Напрасно оставленная на мосту охрана, развязывая узелки, поджидала вестей от Дария. Гонцы с победными донесениями не появлялись. Вообще никаких вестей не поступало.
     Унылая, как дом, в котором все умерли, сожженная и безлюдная степь затягивала персидское войско. Скифы шли впереди на день перехода. Ни сократить расстояние, ни навязать скифам бой персам не удавалось.
     Шла война - но знала ли история подобный способ ее ведения?
     Противник отступал - но назовут ли потомки победой бессмысленное продвижение по опустошенной земле? О такой ли добыче, как брошенные без присмотра овцы, мечтали воины, переправляясь через быстротекущий Истр? Нет, речи велись о крылатых драконах, стерегущих несметные богатства скифских царей.
     Царь царей был мрачнее грозовой тучи.
     По стране савроматов прошли, теряя воинов и лошадей. В стране будинов сделалось легче. Сожженная степь сменилась кустарниками и перелесками. Воины немало дивились, обнаружив белые в черных штрихах деревья с корой прозрачной и нежной, как шелк. Ее можно было отрывать длинными лентами.
     - У тебя соколиный глаз, Гобрий, видишь на горизонте черную точку? - спросил Дарий, выезжая на открытое место.
     По правую руку повелителя стран, как всегда, находился вазир, по левую - Копьеносец. Следом ехал Видарна со своими "Бессмертными".
     - Вижу и дивлюсь, государь, - ответил Гобрий.
     - Что тебя удивляет?
     - Точка раздвигается вширь и поднимается вверх. Это не отряд. Это селение или крепость, возведенная на холме.
     - Слава Ахурамазде! Наконец! - обрадованно воскликнул Дарий и хлестнул своего скакуна.
     - Остановись, государь! Прикажи выслать разведку! - закричали Отан и Гобрий, догоняя царя царей.
     Дарий остановился за полтора перелета от оборонных стен. Теперь они были видны отчетливо.
     - Ваша правда, мои верные благодетели, - сказал царь царей, наматывая на руку поводья. - Надо выслать разведку. Каменная броня зубчатых крепостей, которые мы брали яростным штурмом, устрашала нас меньше, чем эта ловушка из бревен.
     - Укрепление возведено хотя и из дерева, однако по всем правилам военного искусства, - сказал Гобрий. - Взгляни, государь: вал, стены, ручей, подающий воду, - все на месте. Ров по низу пустить - и тот не забыли. Склон крутой. Верно, многим пришлось погибнуть, не добравшись до стен, поднимаясь, они служили хорошей мишенью защитникам города.
     Дул ветер. Облака, похожие на клочья шерсти, вползли на небо и затемнили солнце. В неярком свете бревенчатая крепость казалась тяжелой, мрачной, почти непреступной.
     - Первый город на нашем пути, - задумчиво произнес Дарий.
     Ему виделся штурм, он обдумывал план атаки.
     - Город пуст, - доложила вернувшаяся разведка. - Люди покинули город недавно: зола в очагах не успела остыть. Скот угнан, не осталось даже собак. В хозяйственных ямах пусто, если не считать зерен пшеницы, присохших к глиняной обмазке ям.
     Неважная досталась добыча. Но врытые в землю хижины с соломенными, на два ската, кровлями все же лучше, чем гарь, или болотная дымка, или скифская конница, неуловимая, как мираж.
     Дарий и его окружение расположились в просторном вытянутом доме. Слуги прикрыли ковром глинобитный пол, разложили подушки, внесли высокое кресло царя царей и зажгли бронзовые светильники. Стало светло. Обнажились черные, покрытые копотью стены.
     - Должно быть, здесь проживал важный вождь со своей дружиной, и местные жители называли эту лачугу "дворцом", - сказал Дарий, презрительно усмехнувшись.
     "Благодетели" и "сотрапезники" расхохотались. Достаточно вспомнить собственные дома в Сузах, не говоря о чуде-дворце повелителя стран, чтобы стало понятно, как мало название "дворец" подходило к темной, с низким потолком и без окон постройке. Царские конюшни - и те нарядней.
     - Скажи, царь царей, а как по-твоему местные жители называли это? - спросил Бэс. Он встал на носки и протянул Дарию глиняную форму для отливки оленя.
     В Египте маленькие пальцы Бэса оплетали золотой проволокой цветную эмаль и низали узорчатые бисерные ожерелья. Толк в красивом Бэс знал. Но и Дарий в своих руках воина подержал немало искусных изделий, поступавших в Суздальский дворец из покоренных стран. Царь царей умел оценить смелые линии и выразительный силуэт.
     - Скорее всего это вдавленный в глину олень совершает прыжок через пропасть, - сказал он, принимая от карлика форму. - Копыта сложены вместе, голова и шея сильно вытянуты вперед. Развесистые рога настолько красивы, что напоминают волны критских орнаментов. Где ты сыскал это чудо?
     - Возле плавильных печей, - сказал карлик. - В западной части города, на берегу ручья расположилось литейное производство с горнами, наковальнями и другими приспособлениями.
     - Ты вовремя показал форму, и твой урок справедлив, малыш. Нельзя с пренебрежением относиться к народу, который уже не раз удивил нас изделиями своих мастеров. Но назовем ли мы это жилище "хижиной" или почтительно поименуем "дворцом", так или иначе, впервые за много дней мы выспимся под надежной крышей.
     Повелитель стран снова ошибся. Надежность крыши оказалась обманчивой. Едва сморил сон, раздался истошный крик: "Горим!"
     Огонь занялся одновременно во многих местах. Пламя, сглатывая солому, перекидывалось с кровли на кровлю. Пытаться тушить было бессмысленно, хорошо что успели вырваться из огненного кольца, стрелявшего кроваво-красными головешками. Установить причину пожара не удалось. Ночная стража призывала в свидетели Ахурамазду, что ни человек, ни зверь к городским стенам не приближались. Ночевавшие в городе клялись тем же великим именем, что костра ни один из них не разводил.
     - Скифий Папай метнул огонь с неба, - зло сказал Дарий.
     Отъехав на пол перелета стрелы, он придержал коня и обернулся. То, что недавно было городом, превратилось в огненный столб. Пламя рвалось к ночному небу. Красные языки слизывали черноту, рассыпая тысячи искр. А на самом верху огненного столба плясала, и веселилась злобно, и прыгала по остриям метавшихся языков огромная багряно-золотая пантера.
     Дарий прикрыл ладонью глаза, чтобы избавиться от наваждения. Пантера преследовала его, словно злой рок.
     В течение нескольких дней продвигались вслепую. Скифы не показывались. Высланные вперед разведчики не возвращались. Зато появился пастух, отправленный к Иданфирсу. Его-то никто не ждал.
     - Кругом ни людей, ни дорог! Как тебе удалось разыскать мое войско? - воскликнул Дарий, когда невр предстал перед ним.
     - Ветер разносил вести. Откуда гарь принесет, откуда овечий дух, откуда - конский, где гарь - там войну ищи.
     - Царя Иданфирса тем же путем нашел?
     - Иданфирса чего искать? Его место известное.
     - Где он? Скорей говори, пастух!
     - Царь Савлий в последнее кочеванье отправился. Где еще Инданфирсу быть, если не рядом с отцом? Сын отца до самой могилы сопроводить обязан, иначе нельзя. А Инданфирс сын жалостливый, - растроганно сказал пастух, - от жалости к отцу он и сам поседел. Со спины поглядеть - широкий и крепкий, а с лица - как есть старый дед.
     - Не пойму о чем ты толкуешь. Передал ли мои слова?
     - Передал, великий царь, все твои слова передал.
     - Что Инданфирс ответил?
     - В обмен на твои слова царь Инданфирс прислал тебе много других. - Пастух закрыл глаза и заговорил медленно, подражая чужому голосу: - "Мое положение таково, царь Дарий! Я и прежде никогда не бежал из-за страха перед кем-либо и теперь убегаю не от тебя, а поступаю так же, как обычно в мирное время. Если вы желаете во что бы то ни стало сражаться с нами, то вот у нас есть отеческие могилы. Найдите их и попробуете разрушить, и тогда узнаете, станем ли мы сражаться за эти могилы или нет. Но до тех пор, пока нам не заблагорассудится, мы не вступим в бой с вами. Это я сказал о сражении. Владыками же моими я признаю только Папая и Табити. Тебе же вместо даров - земли и воды - я пошлю другие дары, которые ты заслуживаешь. А за то, что ты назвал себя моим владыкой, ты мне еще дорого заплатишь!" [обращение Дария к Иданфирсу и полученный им ответ приводит Геродот в четвертой книге своей "Истории"]
     Пастух перевел дыхание, видно радуясь, что сбросил тяжкую ношу слов, которую нес в своей памяти.
     Брови Дария гневно сомкнулись.
     - Скажи, пастух, - вмешался Отан, - где ты встретил царя Иданфирса и куда он держал путь?
     Кто их живущих в степи, к какому бы племени ни принадлежал, выдаст тайну царских жилищ Вечности? Месть мертвой руки страшнее всего другого.
     - Там, - кивнул пастух на закат, хотя Савлия увозили на север и пастух это знал, сам оттуда только вернулся.
     - Пастух! - взревел Дарий. - Мы видели Иданфирса там! - царь царей указал на восток.
     - Так все от того, великий царь, что Иданфирс по воле Папая может сразу во многих местах находиться. Степь это знает.
     - Ветер разнес?
     - И ветер, и люди. - Пастух достал из дорожной сумки два кубка и протянул Дарию, ожидая награды.
     - Дать что обещано! И чтобы духа вруна не было в лагере!