Прочитано:

84%

1978-1981 г.г.
СОЛНЕЧНОЕ УЩЕЛЬЕ.

 =======================

    Я не помню это Ущелье другим. Всегда, когда бы мы ни приходили сю-

да, над горами висело солнце. И от этого исполинские стены, обступившие тропу, казались медовыми. Летом. Зимой же, одетые в ледяную броню, они нестерпимо блестели, холодно и надменно. Дожди могли неделями хлестать нахохленные леса, белые вьюги заносили тропу. Но когда мы приходили сюда, над Ущельем победно сияло солнце.

Тропа, попетляв по сумрачным перелескам, полого ныряла в теснину.

И вдруг, будто окно в неведомый мир, за поворотом распахивалось Ущелье. Слева, справа, над головой - придержи шапку - скалы. И хаос осыпей внизу. Только по самому верху, да кое-где по уступам - щеточкой - сосны. Щеточкой! В каждой не меньше двадцати метров, а ведь - поди ж ты! - как спиченки, смотрятся они на груди каменных бастионов.

С самого верха Ущелья тропа круто падает вниз в каменные россыпи.

И с каждым шагом все выше вздымаются стены-берега этой застывшей каменной реки. Причудливыми башнями скалятся останцы. Вздыбленный мир со всех сторон. И только безмятежная синева над головой да темно-зеленый бархат дальних хребтов в прорези-прицеле Ущелья впереди напоминает о том, что есть и другой, просторный во всех измерениях, мир.

В Уещельи нет трех измерений. Есть одно - вертикаль. Она притяги-

вает и страшит, изумляет и завораживает.
     * * *

Сколько раз я был здесь? Иногда кажется, что знаю его с детства.

Каждый камушек, каждый выступ стены. Сумными ночами оно приходит ко мне, наше Ущелье. И я улыбаюсь, вспоминая тот день...

Есть в Ущельи место - на повороте, у старой березы, - где, как бы

ни спешил, я всегда отанавливаюсь. Сбрасываю рюкзак, расставляю пошире ноги, поднимаю глаза. Там, высоко надо мной на белой стене чернеет "окно". Это пещера. Их много здесь. Они смотрят на нас черными зрачками, спокойные в своей пугающей неприступности.

Что в них?
Шесть лет назад - всего шесть лет, а будто целая жизнь! - мы впервые

бросили вызов этим солнечным вертикалям.

У нас не было времени на долгую осаду, поэтому, не утруждая себя

излишней разведкой, мы сходу пошли на штурм. Ущелье безмолвствовало, и наши голоса звенели над ним, множась в удивленных утесах. Я до сих пор отчетливо слышу эти голоса и вижу оранжевые каски - божьими коровками ползущие по вздыбленным скалам.

Первые же попытки принесли нам удачу. Мы искали маршруты среди не-

возможного и находили. И потом, сидя на краю очередного "окна" - они редко выводили нас в сколь-нибудь примечательную пещеру - мы выискивали глазами новую цель.

Ущелье молчало. Лишь однажды выстрелило из-под моей ноги парой

"гостинцев". Большие, в два кулака, они по пологой дуге со свистом прошли над Серегиной каской. И в следующий момент мы уже весело смеялись, провожая взглядами их удаляющиеся скачки.
    Мы не вняли предостережению Ущелья.
     * * *

Я пошел на это "окно" случайно. Мы только что все вчетвером взобра-

лись к пещерке, оказавшейся столь большой, что каблуки моих ботинок почти скрылись в ее начале, в то время как каска безнадежно застряла в конце. Пока я выбирался, ребята уже начали спуск. Ожидая, пока они пройдут, я бездумно скользил глазами по скале, что ступенчатым бастионом круто взмывала в небо справа. Здесь, за скалой было сумрачно, и я завороженно смотрел как на золотом обрезе синеватой тени трепещут под ветром ирреальные своей контрастностью травинки. Мне вдруг захотелось увидеть солнце, и я сделал первый шаг.

Я шел вправо вверх. Нет, теперь, лицом к скале, мой путь лежал по

левую руку. Зацепы и упоры сами ложились под пальцы. Я продвигался неожиданно быстро, и вскоре неведомое доселе ощущение захватило меня. Ощущение собственного тела исчезло. Вернее, изменилось. Теперь это были легкость и стремительность, точность и отлаженность хорошо отрегулированного механизма. Сознание отделилось от материальной сущности. Не задумываясь, я чувствовал именно то место н скале, куда надо быбросить руку, чтобы обрести надежный зацеп, выступ, трещину. Вдохновение...

Наверно, так себя чувствует пианист, отрешась от рук и зная, что

они точно выполнят пассаж. Я парил над скалой, и солнце встречало меня за каждым новым перегибом. Сердце заливал восторг. Так центрфорвард на вершине порыва рвется вперед, неуловимыми движениями раз за разом избегая атаки защитников, и мяч, как привязанный, мчится перед ним к цели.

К цели? Она была перед и надо мной. Чуть слева. Черная зияющая ды-

ра в стене. Пещера. Я увидел ее за поворотом, когда остановился передохнуть. Это было оно! "Орлиное гнездо" - так называли мы ее, поднимая лица к отвесам. Снизу пещера казалась неприступной. И мы махнули на нее рукой.

Но вот! Вот она почти рядом. Подспудно я и стремился к ней, закла-

дывая восходящую полуспираль по груди утеса, но все же не ожидл увидеть так близко. С того места, где я остановился, до пещеры оставалось метров десять вертикали и короткий траверс по полке. Ну да, кажется, там полка.

Я не смотрел вниз. Солнце обливало огнем лицо, веселило сердце.

Бездна под ногами холодила пину, но озноб опасности еще не проник в душу. Меня неудержимо тянуло вперед. Было весело, я почти смеялся, бросая по скале невесомое тело.

Вот и полка. Неширокая каменная горизонталь тянулась влево, и там,

метрах в трех, зияло заветное "окно". Теперь оно не казалось таким маленьким как снизу - сумрачная зовущая арка в золотистой скале. Еще немного, каких-то три метра горизонтали, и я смогу заглянуть туда, где, возможно, еще не был никто! Каких-то три метра по карнизу - но что -то настораживало еня в ее застывшей неровности, удерживая от дальнейшего движения. Но что?

Несколько мгновений я колебался. Отступить в трех шагах от цели?

Чего бы это ради? Но что же это мне не нравится? Все, вроде бы, нормально. Решайся!

Все еще не понимая причин внезапно зародившейся тревоги, я осто-

рожно выполз на карниз.
     * * *

Я сидел у входа в пещеру и завороженно следил, как он, кувыркаясь,

падает вниз. Камень вывалился из-под руки неожиданно, но я уже был на площдке перед пещерой. Успел. И теперь, замирая, провожал взглядом его тягучий полет. Вот камень прошел в метре от выступа, исчез за ним, и вдруг сухой треск распорол тишину. Из невидимой за выступом глуби веером выметнулись осколки. Солнце подхватило их, но - не удержав - снова швырнуло вниз. И дальним грохотом отозвалось Ущелье.

Все еще во власти этой картины, я машинально зажег фонарь, снял со

спины еревку, ледоруб. Обернувшись, посветил в черноту пещеры. Я не верил своим глазам. Едва начавшись, пещера заканчивалась. Потолок смыкался с полом, уходил в смешанную с ветками и пухом пыль. Однако, и впрямь гнездо. Обидно.

Надо было озврщться, и от этой мысли тонко заныло под ложечкой.

Мысленно чертыхаясь, я снова уселся у входа, свесил ноги с площадки. Что-то изменилось вокруг. Я не мог понять - что. Солнце? Оно все также ласкало стену. И Ущелье подо мной было тем же. И ветер. И сосны наверху. Что-то изменилось во мне самом. Вот что! Исчезла уверенность...

Со все растущим беспокойством я ощупывал глазами разом покрутев-

шую скалу. Я больше не верил в нее. Все казалось гнилым. Эти камни - они издевательски усмехаются, поджидая меня. Одно неверное движение и... Плечи передернул озноб.

Ни зацепок, ни черта! Как же я тут шел? Противно вспотели ладони.

Если бы не тот, в последний момент вывалившийся из-под руки, зацеп... Страшно далеко внизу, едва различимые на осыпи, шевелились оранжевые каски. Они смотрели вверх.

- Ну что-о-о?
Голос снизу дошел до меня почти не измененным.
- Пусто.
Странно. Нас разделяло не меньше сотни метров, мы говорили практи-

чески в пол-голоса, но слышали друг друга прекрасно.

- Слеза-а-ай.
Легко сказать. Надо было что-то придумать... Прежде всего, надо

проверить проклятый карниз. Обратный путь шел по нему. Закрепившись на площадке, я дотянулся и ткнул штычком ледоруба первый попавшийся камень. Он отвалился легко, будто отклеился.
    - Побереги-и-ись!
     * * *

Я никогда не забуду как бились в Ущельи эти камни. Сухой треск,

будто электрические разряды или будто кто-то пластал на куски полотно. Сверкающие на солнце осколки, и где-то глубоко-глубоко гулкий грохот на осыпях.

Грохот, полет, треск.
Я отковыривал все новые куски. В каком-то неистовстве сталкивал

вниз. Караулили меня? Вот вам!

Потом свернул покомпактнее веревку - она был бесполезной: зацепить

ее здесь было решительно некуда, а крючьев у меня не было. Сунул за спину ледоруб. Вытер о камень мокрые ладони. Надо было решаться... Ну! Другой дороги все равно нет. Медленно я лег на карниз. Предельно осторожно прополз над отвесом. Сердце бешенно колотилось.

Теперь спустить ноги... Под правую руку подвернулся зацеп. Надеж-

но. Надежно? Главное - не спешить. Теперь найти зацеп для левой руки. Не спешить, но и не медлить... Ведь все так просто! Надо соскользнуть с полки и на какой-то момент повиснуть на руках, а ногой вон тот выступ...

Пот заливал глаза. Я не видел больше солнца. Солнце? Ржавчина! Мир

сжался. Жесткие травинки у лица, шероховатость камня под пальцами и ледяная бездна за спиной. И скованность во всем теле.

Ну, давай!
Как можно аккуратнее я спустил с полки левую ногу, затем правую,

разворачиваясь телом, повернулся поперек карниза, сполз вниз на отвес и, повисая н руках, потянулся ботинками к заветным опорам. И в этот миг что-то тяжелое и холодное легло на бедро, отрывая от скалы. Сознание не успело отреагировать. Среагировало тело. Левая рука сорвалась, но правая намертво вцепилась в зацеп. И в тот же момент нога обрела опору. Я откачнулся от скалы, выскальзывая из-под срывающей тяжести, и она с шорохом ушла вниз.

Я не смотрел вслед Моему камню. Я мог бы представить во всех под-

робностях, как могу сделать это и сейчас,его стремительную таекторию. И впечатлся в память тяжелый грохот внизу, а затем клекот выплеснутых на осыпь осколков.

Потом я поймал себя на ощущении, что улыбаюсь. Губы кривились в

странной, независящей от меня, улыбке, и тело вновь обрело послушность. Будто ничего не случилось. И солнце по-прежнему обжигало, плавило скалы и сосны, и только дивно синее небо над головой казалось почему-то холодным. И от этого чудилось, что Ущелье, отступая в небо, остывало, покрывая черными тенями растресканную позолоту каменных стен.
     * * *

Есть в Ущельи одно место - на повороте, у старой березы, не весть

как уцелевшей в этом каменном крошеве, где, как бы ни спешил, я всегда останавливаюсь. Сбрасываю рюкзак, сажусь на камень, поднимаю глаза. Там, высоко надо мной, на белой стене, чернеет "окно".

Солнце золотит молчаливые стены. Я смотрю и улыбаюсь. Как странно

- прошло столько лет, все изменилось, а Ущелье все то же. Кажется, что вот сейчас подойдет Рустэм, кивнет через плечо:

- Пойдем, что ли? Брыкин там дырку откопал.
- Сейчас, - я улыбнусь, одену каску. = Иди, я сейчас.
И долго буду еще так, улыбаясь, сидеть, глядя на свои подрагивающие

пальцы. Потрескавшиеся, как исполинские стены, склонившегося надо мною Ущелья.