Прочитано:

96%

59. ПЕСНЬ МОЛОДОСТИ

     Большая толпа жрецов собралась в стенах некрополя. Разбившись на группы, они чинно беседовали, как и подобает служителям божеств, хотя предметом их разговоров было одно - Великое Плавание. Среди ощипанных физиономий мемфисцев удивительным островком возвышалась чернокудрая шевелюра грека Фалеса из Милеты. Греки всегда преклонялись перед древней мудростью Египта, посещали египетские города и храмы.
     Жрецы смолкли. На амвон взошел Ахтой.
     Фалес с удивлением разглядывал знаменитость: мозолистые руки, открытый с хитринкой взгляд, осанка не привыкшего раболепствовать, густой ливийский загар, здоровая свежая кожа, омытая морскими туманами. Он совсем не походил на привычный тип худосочного, съедaemого болезнями египетского жреца.
     - Что он говорит? - Фалес толкнул переводчика в спину.
     - Про Великое Плавание. То же, что и соблаговолил произнести адмирал Агенор в тронном зале.
     Жрецы глухо зароптали, раздувая ноздри.
     Фалес щипнул переводчика.
     - Говори, раб!
     - Не могу понять, - взмолился переводчик, - слова так быстры и необычны...
     Фалес в сердцах пнул раба.
     Лысины жрецов покрылись капельками пота.
     Да, Ахтой решился. Истина истин не могла молчать...
     Ропот стих. Толпа - словно парализованное существо. Фалес, не понимая ни слова, всем своим существом почувствовал приближение урагана. "О чем же поведал им мудрец?"
     Рослый жрец приблизился к Фалесу и угрожающе-вежливо попросил от имени жреческого совета покинуть стены некрополя.
     - У нашего брата приступ безумия, - добавил он на ломаном языке Афин. - Не принимайте его слова за разумные.
     Старейшего патриарха Мемфисского некрополя хватил удар. Уходя, Фалес увидел в руках жрецов палки, утыканные гвоздями, и содрогнулся.
     "Истина уйдет вместе с ним, - с глубокой печалью размышлял философ, шагая по раскаленному песку, - ни один жрец не передаст мне его слова. Безумный? Все яркое по отношению к серому безумно, ибо отвергает серость. Как бы я хотел знать, в чем его безумие! Может быть, его мысли сберегли бы многие годы наших размышлений и поисков. Может быть, он добрался до первопричин всего?.. Седая мудрость Египта! Ты умираешь... Да сохранят боги твои следы для потомков!.."

ЭПИЛОГ

     Прошли годы, десятилетия. Египет и Финикия познали новые беды, новые войны, новых завоевателей и владык. Волна эллинизма захлестнула Средиземноморье, выплеснулась в бассейны обоих океанов, и брызги ее коснулись самых отдаленных уголков земного шара.
     Пытливый ум эллинов рыскал по всему свету. Еще один великий грек ступил на землю Египта, собирая материал для книги, которой суждено прославить его имя в веках.
     - Что ты здесь делаешь, человек? - поразился грек, увидев одинокую фигуру старика среди развалин некогда цветущего города.
     - Охраняю гробницу, чужеземец, гробницу адмирала, - прошамкал старец, - мой род - хранитель славы Египта, которая сейчас не в почете.
     - Чем же знаменит адмирал?
     - Обогнул Ливию, странник, всего-навсего обогнул.
     - Неужели Ливия омывается морями?
     - В те далекие времена даже фараоны не сомневались в этом.
     - Скажи мне имя адмирала, чтоб я поведал о нем всему миру.
     - Разве я знаю. Вот на гробнице начертано, да найдешь ли сейчас человека, который читал бы древние письмена? Здесь все записано знаками времен фараона Хуфу. В царствование Нехо Саисского любили высекать на гробницах древние письмена.
     Путешественник в ту же ночь записал на пергаменте при свете плошки, бытующей в стране Нила испокон веков:
     "Совершенно ясно, что Ливия омывается водой со всех сторон, кроме той части ее, которая граничит с Азией. Это первым из тех, кого мы знaem, показал Нехао, царь египтян, который, когда перестали рыть канал, тянущийся из Нила в Аравийский залив, послал финикийских мужей, приказав им проплыть назад через Геракловы Столпы, пока не прибудут в Северное море и, таким образом, в Египет. Двинувшись, таким образом, из Эритрейского моря, финикияне проплыли по Южному морю; когда же наступила осень, они пристав к берегу, засевали землю, в каком бы каждый раз месте они, плавая, ни останавливались, и ожидали жатвы; убрав же хлеб, они плыли дальше, так что, обогнув по прошествии двух лет на третий Геракловы Столпы, они прибыли в Египет".
     Подумав немного, он продолжал, видимо решив, что противоречивые мысли лишь украсят книгу, внесут жизненный колорит, как утверждают диалектики из Милеты:
     "И говорили, как мне кажется, неправду, другому же, конечно, кому-нибудь это, может быть, и покажется правдой, будто, плывя вокруг Ливии, они имели солнце справа. Таким образом эта (страна) впервые стала известна" [Геродот, История, IV, 42].