Прочитано:

49%

2

Послепогромной областью почтовый поезд в ромны Сквозь вопли вьюги доблестно прокладывает путь. Снаружи вихря гарканье, огарков проблеск

темный,
Мигают гайки жаркие, на рельсах пляшет ртуть.
Огни и искры чиркают, и дым над изголовьем
Бежит за пассажиркою по лестницам витым.

- 176 -

В одиннадцать, не вынеся немолчного злословья, Она встает, и - к выходу на вызов клеветы.

И молит, в дверь просунувшись: "Прошу вас,

не шумите...
Нельзя же до полуночи!" И разом в лязг и дым
Уносит оба голоса и выдумку о шмидте,
И вьет и тащит по лесу, по лестницам витым.
Наверно повод есть у ней, отворотясь
к простенку,
Рыдать, сложа ответственность в сырой комок
платка.
Вы догадались, кто она. - Его корреспондентка.
В купе кругом рассованы конверты моряка.

А в ту же ночь в очакове в пурге и мыльной пене Полощет створки раковин песчаная коса. Постройки есть на острове, острог и укрепленье. Он весь из камня острого, и - чайки на часах. И неизвестно едущей, что эта крепость-тезка (очаков - крестный дедушка повстанца корабля) Таит по злой иронии звезду надежд матросских, От взора постороннего прибоем отделя.

Но что пред забастовкою почтово-телеграфной Все тренья и неловкости во встрече двух сердец! Теперь хоть бейся об стену в борьбе с судьбой

неравной,
Дознаться, где он, собственно, нет ни малейших
средств.
До ромен не доехать ей. Не скрыться от мороки.
Беглянка видит нехотя: забвенья нет в езде,
И пешую иль бешено катящую, с дороги
Ее вернут депешею к ее дурной звезде.

Тогда начнутся поиски, и происки, и слезы, И двери тюрем вскроются, и, вдоволь очернив, Сойдутся посноровистей объятья пьяной прозы, И смерть скользнет по повести, как оттиск

пятерни.
И будет день посредственный, и разговор
в передней,
И обморок, и шествие по лестнице витой,
И тонущий в периодах, как камень, миг последний,
И жажда что-то выудить из прорвы прожитой.

3

Как памятен ей этот переход! Презд в одессу ночью новогодней. С какою неохотой пароход Стал поднимать в ту непогоду сходни! И утренней картины не забыть. В ушах шумело море горькой хиной. Снег перестал, но продолжали плыть Обрывки туч, как кисти балдахина. 
     - 177 -

И из кучки пирамид Привстал маяк поганкою мухортой. "Мадам, вот остров, где томится Шмидт", - И публика шагнула вправо к борту. Когда пороховые погреба Зашли за строй бараков карантинных, Какой-то образ трупного гриба Остался гнить от виденной картины. Понурый, хмурый, черный островок Несло водой, как шляпку мухомора. Кружась в водовороте, как плевок, Он затонул от полного измора. Тем часом пирамиды из химер Слагались в город, становились тверже И вдруг, застлав слезами глазомер, Образовали крепостные горжи.