Прочитано:

84%

17. СОКРОВИЩНИЦА ЦАРЯ СОЛОМОНА

     Пока мы осматривали наводящие ужас чудеса Чертога Смерти, пытаясь преодолеть охватившее нас чувство страха, Гагула была занята совсем иными делами. Каким-то образом, мгновенно вскарабкавшись на громадный стол (когда ей было нужно, она была чрезвычайно проворна), старая ведьма направилась к месту, где под регулярно падающими каплями воды сидел наш покойный друг Твала, чтобы посмотреть, как он там, по выражению Гуда, "маринуется", или для других, ей одной известных тайных целей. Затем она заковыляла обратно, время от времени останавливаясь, чтобы обратиться то к одной, то к другой облаченной в саван фигуре со словами, смысл которых я не мог уловить. При этом вид у нее был точно такой же, как и у меня или у тебя, читатель, когда мы приветствуем доброго старого знакомого. Закончив этот таинственный и жуткий ритуал, она уселась на корточках прямо против фигуры Белой Смерти и начала, насколько я мог разобрать, возносить ей молитвы. Вид этого злого старого существа, возносящего мольбы несомненно самого зловещего характера заклятому врагу человечества, был настолько непереносим, что мы поторопились закончить осмотр Чертога Смерти.
     - Ну, а теперь, Гагула, - сказал я очень тихим голосом, так как в таком месте не осмеливаешься говорить иначе чем шепотом, - веди нас в сокровищницу.
     Старуха проворно сползла со стола.
     - Повелители не боятся? - спросила она, покосившись на меня.
     - Веди дальше.
     - Хорошо, повелители. - И она, прихрамывая, обошла вокруг стола и остановилась у задней стены пещеры, позади фигуры Смерти. - Здесь вход в тайник. Пусть мои повелители зажгут лампу и войдут. - И, поставив выдолбленную тыкву, наполненную маслом, на пол, она прислонилась к стене пещеры.
     Я взял спичку (в коробке еще было несколько штук), зажег тростниковый фитиль и начал искать глазами вход, но передо мной не было ничего, кроме сплошной стены.
     Гагула усмехнулась:
     - Вход здесь, повелители! Ха! Ха! Ха!
     - Не шути с нами! - сказал я сурово.
     - Я не шучу, повелители. Взгляните сюда! - И она указала на стену.
     Я поднял лампу, и мы увидели, что какая-то огромная каменная глыба медленно поднимается вверх и уходит выше, в скалу, где для нее несомненно было высечено специальное углубление. Поднимавшийся кусок скалы был шириной с дверь большого размера, около десяти футов высоты, не менее пяти футов толщины и весил по крайней мере двадцать или тридцать тонн. Двигался он, конечно, по принципу простого баланса с противовесами. Как приводилось в действие это устройство, никто из нас не заметил, ибо Гагула постаралась сделать так, чтобы мы этого не видели. Но я не сомневаюсь, что где-то был самый простой рычаг, на который надо было слегка нажать в секретной точке, чтобы привести в действие скрытый противовес, благодаря чему вся каменная глыба двигалась вверх.
     Медленно и легко поднимался кусок скалы, пока не исчез совсем, и на его месте перед нашими глазами появилось мрачное отверстие.
     Трудно передать охватившее нас волнение при виде широко распахнувшегося входа в сокровищницу царя Соломона. Что касается меня, я весь затрепетал, и по моему телу пробежала холодная дрожь.
     А вдруг все это обман, мистификация, думал я, или, наоборот, все, что писал старый да Сильвестра, окажется правдой? Действительно ли спрятан в этом темном месте огромный клад? Клад, который сделал бы нас самыми богатыми людьми на свете! Через одну - две минуты мы должны были это узнать.
     - Входите, белые люди со звезд! - сказала наша зловещая проводница, переступая порог. - Но сначала послушайте служанку вашу, престарелую Гагулу. Яркие камни, которые вы сейчас увидите, были некогда выкопаны из колодца, над которым сидят Молчаливые, и сложены здесь, но кем, я не знаю. Те люди, которые это сделали, поспешно покинули это место, не взяв их с собой. С тех пор сюда входили лишь один раз. Молва о сверкающих камнях передавалась из века в век людьми, жившими в нашей стране, но никто не знал ни где находятся сокровища, ни тайны двери. Но однажды в нашу страну пришел из-за гор один белый человек, - может быть, он тоже спустился со звезд, как вы, и правивший в то время король принял его радушно. Это вот тот, что сидит там, - и она указала на пятую с края фигуру, сидевшую за столом Мертвых. - И случилось так, что этот белый человек и какая-то женщина из нашего народа пришли в это место. Эта женщина случайно узнала тайну двери, хотя вы можете искать ее тысячу лет и все равно не найдете. Белый человек вошел сюда вместе с нею и наполнил этими камнями мешок из козьей шкуры, в котором женщина принесла еду. А когда он уходил из сокровищницы, он взял еще один камень, очень большой, и держал его в руке. - Тут старуха замолчала.
     - Ну, и что же? - спросил я, задыхаясь от волнения, так же как и мои спутники. - Что же случилось с да Сильвестра?
     Услышав эти слова, старая ведьма вздрогнула.
     - Откуда ты знаешь имя человека, который давно умер? - резко спросила она и, не дожидаясь ответа, продолжала: - Никто не знает, что случилось, но, видно, белый человек чего-то испугался, ибо бросил наземь козью шкуру с камнями и убежал с одним лишь камнем, тем, что был в его руке. Этот камень у него отобрал король, и это тот самый, который ты, Макумазан, сорвал со лба Твалы.
     - И с тех пор никто здесь не был? - спросил я, вглядываясь в темный проход.
     - Никто, мои повелители. Но тайна двери хранилась, и все короли открывали ее, но не входили, ибо предание гласит, что тот, кто войдет сюда, умрет не позже, чем через месяц, как умер тот белый человек в горах, в пещере, где ты его нашел, Макумазан. Вот почему наши владыки сюда не входят. Ха! Ха! Я всегда говорю правду!
     В эту минуту наши глаза встретились, и я весь похолодел. Откуда старая ведьма все это знала?
     - Входите, мои повелители. Если я говорю правду, козья шкура с камнями должна лежать на полу. А действительно ли правда, что тому, кто входит сюда, грозит смерть, - это уж вы узнаете потом. Ха! Ха! Ха! - И, переступив порог, она заковыляла вперед, неся с собой свет.
     Признаюсь, я еще раз заколебался, идти ли мне за нею.
     - Будь она проклята! - закричал Гуд. - Идем! Эта старая чертовка меня не запугает! - И он тотчас же бросился в проход вслед за Гагулой.
     За ним шла Фулата, которой все это, очевидно, было не по душе. Бедняжка боялась и от страха дрожала всем телом. Мы с сэром Генри немедленно последовали за ними.
     Через несколько ярдов в узком проходе, высеченном в сплошной скале, Гагула остановилась. Она нас ждала.
     - Видите, повелители, - сказала она, держа перед собой лампу, - те, кто спрятали здесь сокровища, должны были поспешно покинуть это место. Они боялись, что кто-нибудь узнает тайну двери, и, чтобы оградить вход в тайник, решили воздвигнуть здесь стену, но у них на это не хватило времени.
     И она указала на преграждавшие проход уложенные друг на друга два ряда больших квадратных каменных блоков высотой в два фута и три дюйма. Вдоль прохода лежали такие же глыбы шлифованного камня, предназначенные для дальнейшей работы, и, что самое любопытное, известковый раствор и пара лопат, которые, насколько мы имели время их рассмотреть, по внешнему виду были точно такие же, какими пользуются рабочие и по сей день.
     Тут Фулата, которая вся тряслась от страха и волнения, вдруг почувствовала себя дурно и сказала, что будет ждать нас в этом месте, так как дальше идти не может. Мы усадили ее около незаконченной стены, положили около нее корзинку с провизией и оставили одну, чтобы она успокоилась.
     Пройдя по проходу еще шагов пятнадцать, мы вдруг оказались перед тщательно раскрашенной деревянной дверью. Она была широко открыта. Тот, кто был здесь последним, или забыл, или не имел времени ее закрыть.
     НА ПОРОГЕ ЭТОЙ ДВЕРИ ЛЕЖАЛ МЕШОК ИЗ КОЗЬЕЙ ШКУРЫ, КОТОРЫЙ, КАЗАЛОСЬ, БЫЛ НАПОЛНЕН КАМНЯМИ...
     - Хи! Хи! Белые люди, - захихикала Гагула, когда на него упал свет от лампы. - Я говорила вам, что белый человек бежал в испуге из этого места и бросил наземь козью шкуру, принадлежавшую женщине. Посмотрите, вот она!
     Гуд наклонился и поднял мешок. Он был тяжел, и внутри него что-то с легким стуком перекатывалось.
     - Клянусь небом, мне кажется - он полон алмазами! - сказал он благоговейным шепотом.
     Действительно, одна лишь мысль, что маленький мешок из козьего меха полон алмазами, была достаточна, чтобы заставить кого угодно ощутить священный трепет.
     - Идем дальше, - сказал сэр Генри с нетерпением. - Ну, почтенная леди, дайте-ка мне лампу. - И, взяв ее из рук Гагулы, он высоко поднял лампу над головой и переступил порог комнаты.
     Мы поспешили за ним, забыв на время о мешке с алмазами, и очутились в сокровищнице Соломона. При тусклом свете лампы мы прежде всего увидели высеченную в массиве скалы комнату размером не более десяти квадратных футов, а затем - превосходную коллекцию слоновых бивней, сложенных друг на друга до самого свода. Сколько их тут, сказать было трудно, так как мы не могли видеть, какое пространство они занимают до задней стены, но то, что мы могли охватить глазами, составляло несомненно не менее четырехсот - пятисот самых отборных клыков. Одной этой слоновой кости было бы достаточно, чтобы обогатить человека на всю жизнь.
     "Возможно, - подумал я, - что из этого огромного запаса Соломон взял материал для своего "великого трона из слоновой кости", равного которому не было ни в одном царстве".
     По другую сторону комнаты находилось десятка два ящиков, похожих на ящики для патронов фирмы Мартини-Генри, только несколько побольше и выкрашенных в красный цвет.
     - Тут алмазы! - вскричал я. - Дайте сюда свет!
     Сэр Генри подошел с лампой и осветил верхний ящик, крышка которого, сгнившая от времени, несмотря на то что здесь было сухо, в одном месте была взломана, по-видимому самим да Сильвестра. Поспешно запустив руку в отверстие, я вынул полную горсть, но не алмазов, а золотых монет очень странной формы. Мы никогда не видели таких денег, и нам показалось, что на них были начертаны древнееврейские письмена.
     - Во всяком случае, - сказал я, кладя золото обратно, - мы отсюда с пустыми руками не уйдем. В каждом ящике, должно быть, не менее двух тысяч монет, а всего их здесь восемнадцать. Я полагаю, эти деньги предназначались для уплаты рабочим и купцам.
     - А я думаю, - перебил меня Гуд, - это и есть сокровище. Я что-то не вижу алмазов, разве что старый португалец сложил их все в мешок.
     - Пусть мои повелители посмотрят вон в тот темный угол, может быть, они там найдут камни, - сказала Гагула, поняв по выражению наших лиц, о чем мы говорим. - Там мои повелители найдут углубление, и в нем три каменных ящика - два запечатанных и один открытый.
     Прежде чем перевести ее слова сэру Генри, у которого в руках была лампа, я не мог утерпеть и спросил ее, откуда она это знает, если никто сюда не входил с тех пор, как здесь был белый человек столь много поколений назад.
     - О Макумазан, ты, который бодрствуешь по ночам! - насмешливо ответила Гагула. - И вы, живущие на звездах! Разве вы не знаете, что у некоторых людей есть глаза, которые видят сквозь скалы? Ха! Ха! Ха!
     - Посмотрите в этом углу, Куртис, - сказал я, указывая на место, о котором говорила Гагула.
     - Хэлло, друзья! - закричал он. - Здесь есть ниша. Силы небесные! Посмотрите-ка сюда!
     Мы бросились туда, где он стоял. В углублении, похожем на небольшое полукруглое окно, было три каменных ящика, каждый площадью в два фута. Два из них были покрыты каменными крышками, третья же крышка была прислонена к ящику, который был открыт.
     - Взгляните! - сказал сэр Генри сдавленным от волнения голосом, держа над ящиком лампу.
     Мы посмотрели вниз, но сначала ничего не могли различить из-за ослепившего нас серебристого сияния. Когда же наши глаза с ним освоились, мы увидели, что этот ящик был на три четверти наполнен нешлифованными бриллиантами, большая часть которых была значительной величины. Я наклонился и взял несколько штук в руку. Сомнений не оставалось: это были алмазы. В них была та легко узнавaemая на ощупь, присущая им одним, особая скользкость.
     Я буквально задыхался, когда бросил их обратно в ящик.
     - Мы самые богатые люди в мире! - вскричал я. - Монте-Кристо перед нами бедняк!
     - Мы наводним рынок алмазами! - воскликнул Гуд.
     - Сначала их надо туда доставить, - спокойно возразил сэр Генри.
     С побледневшими от волнения лицами, смотря друг на друга широко открытыми глазами, мы стояли вокруг лампы, бросавшей свет на сверкающие драгоценные камни, словно заговорщики, собирающиеся совершить преступление, а не самые счастливые люди в мире, какими мы себя считали.
     - Хи! Хи! Хи! - злорадно смеялась у нас за спиной Гагула, бесшумно носясь по сокровищнице, как огромная летучая мышь. - Вот они, эти яркие камни, которые вы так любите, белые люди! Их тут много, берите сколько пожелаете, любуйтесь ими, запускайте в них свои руки! Ешьте их! Хи! Хи! Пейте их! Ха! Ха!
     В тот момент эти последние слова показались мне столь нелепыми, что я вдруг дико расхохотался. Сэр Генри и Гуд тоже начали неистово хохотать, не отдавая себе отчета, над чем они смеются. Мы стояли и надрывались от смеха возле ящиков с алмазами. Это были НАШИ алмазы. Они были найдены для НАС тысячи лет назад терпеливыми тружениками в том огромном колодце и сложены были тоже для НАС каким-нибудь давно умершим доверенным лицом царя Соломона, чье имя, возможно, было начертано иероглифами на еще видневшихся остатках воска, прилипшего к крышке ящика. Они не принадлежали ни Соломону, ни Давиду, ни да Сильвестра, никому на свете. Они принадлежали НАМ. Перед нами сверкали камни, стоившие миллионы фунтов стерлингов, и лежали груды золота и слоновой кости на тысячи и тысячи фунтов. Они только ждали, чтобы мы их унесли.
     Внезапно наш истерический припадок прекратился, и мы перестали хохотать.
     - Откройте другие ящики, белые люди, - закаркала Гагула. - В них камней еще больше. Берите их, белые повелители. Ха! Ха! Берите их больше, больше!
     Под ее выкрики мы принялись срывать каменные крышки с двух других ящиков, в глубине души чувствуя, что кощунствуем, ломая скрепляющие их печати.
     Ура! Они были полны тоже, полны до краев, по крайней мере второй ящик, - несчастный да Сильвестра не взял отсюда ни одного камня в свой мешок из козьей шкуры. Что касается третьего, он был наполнен только на одну четверть, но камни в нем были отборные, не менее чем двадцать карат каждый, а некоторые величиной в голубиное яйцо. Однако, поднеся их к лампе, мы увидели, что многие из самых крупных имели желтоватый оттенок, то есть были "с цветом", как говорят в Кимберли.
     Но мы не видели страшного, злорадного взгляда, брошенного на нас Гагулой, когда она тихо-тихо, как змея, выползала из сокровищницы, чтобы направиться дальше по проходу, к высеченной в скале потайной двери.

     Чу! Что это такое? До нас доносятся крики, они раздаются под сводами прохода. Это голос Фулаты!
     - О БУГВАН! НА ПОМОЩЬ! НА ПОМОЩЬ! КАМЕНЬ ПАДАЕТ!
     - Отпусти меня, девушка! Или...
     - ПОМОГИТЕ, ПОМОГИТЕ! ОНА УДАРИЛА МЕНЯ НОЖОМ!
     Мы бежим по проходу, и вот что мы видим при свете лампы: каменная дверь медленно опускается и уже находится футах в трех от пола. Около нее в отчаянной схватке сцепились Фулата и Гагула. Отважная девушка обливается кровью, но, несмотря на это, она держит старую колдунью, которая защищается, как дикая кошка. Ах! Она вырвалась! Фулата падает, а Гагула бросается ничком на пол, и, извиваясь, как змея, протискивается в щель под опускающимся камнем. Она под ним. О боже! Слишком поздно! Огромная каменная глыба уже придавила ее, и она пронзительно кричит от нечеловеческой боли. Все ниже и ниже опускается скала, и все ее тридцать тонн медленно придавливают к полу уродливое тело колдуньи. Последние отчаянные крики, такие, каких нам никогда не приходилось слышать, затем хруст раздавливaemых костей, от которого стынет в жилах кровь, и каменная дверь закрывается как раз в тот момент, когда мы со всего разбега ударяемся о нее.
     Все это произошло в течение нескольких секунд.
     Мы кинулись к Фулате. Нож Гагулы пронзил ее грудь, и я сразу увидел, что смерть ее близка.
     - О Бугван! Я умираю! - задыхаясь, прошептала красавица. - Она, Гагула, выползла... я не видела ее, мне было плохо... камень начал опускаться; потом она вернулась и стала глядеть в проход... Я видела, как она вошла через медленно опускающуюся дверь... я схватила и стала держать ее, и тогда она ударила меня ножом. Я умираю, Бугван!
     - Бедная, бедная Фулата! - в отчаянии кричал Гуд и вдруг, словно он ничего другого не мог для нее сделать, бросился к ней и стал ее целовать.
     - Бугван, - сказала она после небольшого молчания, - здесь ли Макумазан? У меня темнеет в глазах, я ничего не вижу.
     - Я здесь, Фулата.
     Макумазан, будь моим языком, прошу тебя. Бугван не понимает моих речей, а я, прежде чем отойду во мрак, хочу сказать ему несколько слов.
     - Говори, Фулата, я все повторю ему.
     - Скажу Бугвану, моему господину, что я... люблю его и рада умереть, потому что знаю, что он не может связать свою жизнь с моею, ибо как солнце не может сочетаться с тьмой, так белый человек не может сочетаться с черной девушкой. Скажи ему, что временами я чувствовала, словно в моей груди бьется птица, которая рвется вылететь оттуда и петь. Даже сейчас, когда я не могу поднять руку и мой мозг холодеет, я не чувствую, что сердце мое умирает. Оно так полно любовью, что, если бы я жила тысячу лет, оно все еще было бы молодо. Скажи ему, что, если я буду жить вновь, может быть, я увижу его на звездах... Я буду искать его там повсюду, хотя, возможно, и тогда я буду черной, а он белым. Скажи ему... нет, Макумазан, не говори ничего, кроме того, что я люблю... О, прижми меня ближе к себе, Бугван, я больше не чувствую твоих объятий... О Бугван, Буг...
     - Она умерла! Умерла! - воскликнул Гуд, поднимаясь на ноги. По его лицу текли слезы.
     - Не стоит так отчаиваться, старина, - сказал сэр Генри.
     Гуд вздрогнул:
     - Что вы хотите этим сказать?
     - Я хочу сказать, что вы очень скоро разделите ее судьбу и последуете за нею. РАЗВЕ ВЫ НЕ ВИДИТЕ, ЧТО МЫ ЗДЕСЬ ЗАЖИВО ПОГРЕБЕНЫ?
     Мы были до такой степени потрясены трагической смертью Фулаты, что, пока сэр Генри не произнес этих слов, до нашего сознания не дошел еще весь ужас нашего положения. Теперь мы поняли все. Огромная скала опустилась, вероятно, навсегда, так как единственный мозг, знавший тайну двери, лежал раздавленным под ее тяжестью. Нельзя было и думать о том, чтобы взломать эту дверь, разве лишь при помощи большого количества динамита.