Прочитано:

37%

     Когда она окончила говорить, князь быстро повернулся и пошел к дверям. С порога он повернулся к ней.
     - Не глупите, если хотите остаться целой! Я вам это в последний раз говорю. Сидите, где вам велят, слышите?
     Послышался шум отодвигaemого засова, старуха, как лежала на земле, у ног его, так и не двинулась с места, закрыв лицо руками и распростершись на земляном полу.
     Она еще лежала и плакала, когда вошла еще женщина, но не Зыня, а старуха в грубой и бедной одежде, с засученными по локоть рукавами, с растрепанными волосами, прикрытыми грязным платком, на вид еще крепкая и сильная. Нахмурившись она смотрела на лежавшую.
     - Эй, ты, слышишь? - громко закричала она. - Пора тебе на покой, старая ведьма! Довольно этих глупостей!
     Говоря это она обхватила старуху сильными руками, приподняла ее и бросила без всякого сопротивления с ее стороны на соломенную подстилку в углу. Потом сняла с гвоздя сермягу, покрыла ее, постояла еще и пошла затушить огонь.
     Вшебор, не слыша больше ничего, кроме глухих стонов и храпа, задвинул ставень. Испугавшись, как бы завтра не догадались, что он мог подслушать, он повесил на ставень свое платье и улегся в углу на приготовленную ему постель.
     На другой день, чуть свет, кто-то постучал в дверь; Вшебор открыл ее и увидел Собка, который пришел развести огонь. В замке уже начиналось движение. В то время день начинался с рассветом и кончался с наступлением сумерек. Когда Вшебор открыл ставень у окна, выходившего на двор, он увидел, что Маслав был уже на коне посреди двора и сам уставлял своих людей, подбирая их по росту, осматривал оружие, а тех, что сидели на конях, заставлял гарцевать перед собой.
     Войско это, набранное отовсюду, необученное еще и дикое, казалось все же отважным и способным к выучке. Теперь ему еще не с кем было воевать, потому что рыцарство короля разбежалось во все стороны, а с чехами, превосходившими их в числе и отлично вооруженными, они еще не решались померяться силами. Казалось, Маслав готовился к борьбе, которую он предвидел в будущем. В окно было видно, как князь, объезжая новые полки, то обращался с ними по-княжески, то вдруг, забыв, превращался в простолюдина, каким он и был, и в гневе своем давал волю рукам, уча непонятливых.
     Вшебор и Собек, стоявший на ним, наблюдая эту сцену, покачивали головами. Старый слуга то улыбался невольно, то хмурился. Грозный и крикливый голос князя долетал и до них.
     Так молча стояли они некоторое время, пока Собек не отвел Вшебора в сторону, тихо говоря ему:
     - Нам тут нечего долго оставаться... осмотритесь... и едем назад... Вы уже видели, что у него есть... Это все, что нам надо было знать.
     - У него большая сила, а у нас - никакой, - вздыхая, возразил Вшебор.
     - А мы все же не пристанем к нему, - шепнул старик. - Своими глазами видел то, о чем люди рассказывали... Нам тут нечего больше делать.
     Вшебор только кивнул утвердительно головой.
     В дверь постучали, и с поклоном вошел Губа.
     - Во дворе собраны люди, из которых вам надо выбрать дружину для князя, - сказал он. Кладовая открыта. Князь велел всем слушаться вас, Вас ждут.
     Долива волей-неволей должен был следовать за Губой.
     Во дворе стояла толпа избранной молодежи, молодец к молодцу, с веселыми лицами, крепкие и самоуверенные. Все они были оторваны от плуга и секиры, не обучены и не усмирены, как дикие кони, только что взятые из стада.
     Долива сначала осмотрел их всех, потом начал выбирать. Одни шли охотно, другие убегали, но тут же стоял Губа с дубинкой в руке, и никто не смел ослушаться.
     Скоро дружина князя была подобрана, и Вшебор повел ее к вчерашней избушке, где было собрано платье и оружие, и где ждал их старый надсмотрщик. Всего было здесь вдоволь, но подобрать для всех одинаковую одежду и вооружение не было возможности. Награбленное из разных домов и от разных хозяев добро лежало кучами без всякого порядка, и очень трудно было подобрать более или менее сходную одежду для всех. Не успел еще Вшебор покончить с этим, как его позвали к княжескому столу. Здесь снова были пруссаки, которых приветствовали еще более шумно, чем накануне, и с которыми ударяли по рукам в замке вечного союза.
     Вшебор наблюдал издали за этим братаньем и слышал, как кунигас рассказывал Маславу, сколько у него войска, и условливался с ним относительно дальнейших походов. Маслав не скрывал своих планов и намерений.
     - С пястами у меня еще не покончено, - говорил он кунигасу.
     - Их нет в стране, мы их выгнали, но они заодно с немцами и могут вернуться вместе с ними. Чернь вырезала рыцарство и подожгла их замки, но вся эта погань только разбежалась, а как только оправится, снова соберется вместе. Это еще не конец! Еще есть много нетронутых замков, и не все головы попадали с плеч...
     Вшебор побледнел, услышав эти слова и заметив, что Маслав, произнося их, взглянул на него. Итак, завязывалась дружба с пруссаками, а старая вера и языческие боги брали верх над христианством.
     Мед шумел в головах, и шум увеличивался; пир продолжался до самого отъезда кунигаса, которого Маслав и его приближенные проводили во двор, где стояли кони. Когда пруссаки, сев на коней, выезжали из замка, множество народа и гусляры с приветственными кликами провожали их за валы.
     Вшебор стоял, глядя вслед отъезжавшим и прислушиваясь к разговорам толпы, когда Маслав подозвал его к себе и велел привести к нему напоказ подобранную им дружину. Он тотчас же пошел исполнять приказ, но в это время в те двери, через которые он хотел выйти, вошло новое посольство, и князь взглядом приказал ему остаться.
     Новоприбывшие имели еще более странный вид, чем дикие, но воинственные прусские послы. Это была толпа черни, посланная в качестве депутатов от разбойничьих шаек взбунтовавшихся крестьян, грабивших страну. В окровавленных сермягах, с разгоряченными и возбужденными медом и пивом лицами они ворвались со смехом и шумом, без всякого почтения к княжескому двору.
     Начальник их, высокий детина, на голову выше всех остальных, с густыми падающими ему на плечи волосами, увидев Маслава, снял, не спеша, баранью шапку и слегка склонился перед ним. Ни он, ни его товарищи, весело поглядывавшие вокруг, не испытывали ни малейшего страха в этой торжественной обстановке княжеской столовой... Опустошения, которые они чинили по всей стране, научили их ничего не ценить, они чувствовали свою силу...
     - Ну, вот мы и пришли к вам, князь наш, - заговорил начальник, - посоветоваться и порадовать тебя. Ты наш! Ты наш!
     И вся толпа весело замахала шапками, приветствуя его громкими восклицаниями. Маслав хмурился и молчал.
     - Там, за Вислой, мы уже очистили тебе почти весь край. Иди и наводи порядок... Восстанови старые храмы, верни старых богов немцам и их богам на погибель!
     Снова раздались крики, и шапки полетели кверху. Оратор поглодал бороду и огляделся вокруг.
     - Рыцарей и немецких ксендзов нет больше нигде, и замков уж немного осталось, и те мы возьмем голодом или разнесем в щепы... но с чехами мы не можем справиться. Это, милостивец, твое дело. Если хочешь княжить, надо от них избавиться...
     Все, окружавшие посла, кивали головами, подтверждая его слова. Маслав слушал.
     - Рыцарей нет больше? - спросил он.
     - Да все равно, что нет, - смеясь отвечал посол, - хоть некоторые еще прячутся по лесам, - но придут холода, морозы, - волки и тех доедят.
     - А замки спалены?
     - Если где и остались еще то недолго продержатся, - возразил посол.
     - Вот только один есть поблизости, с тем мы, пожалуй не справимся. Если бы нам дали воинов на помощь, нам было бы легче овладеть им.
     - Что же это за замок? - спросил Маслав.
     И вся толпа, перебивая друг друга, закричала в ответ.
     - Ольшовское городище!
     Вшебор почувствовал, как вся кровь просилась ему в лицо.
     - Окопались там собачьи дети, - продолжал оратор - защитились машинами и так крепко держаться, что их трудно взят. Голод их изведет, это правда, но что хорошего? Там женщин много, - они бы нам пригодились, - а за это время - похудеют, - запасы все поедят, - а вдруг придут чехи, возьмут их и ограбят. Там большие богатства собраны жалко будет потерять.
     - Ольшовское городище? - еще раз спросил Маслав.
     Посол указал рукой в ту сторону, где оно было расположено.
     - Дайте нам людей, - сказал он. - Если мы бросимся со всех сторон на валы, они не выдержат... Если поделимся хоть пополам, там хватит богатства на всех. - Туда свезли сокровища со всех сторон да и сам Белина имел достаток... Надо истребить это гнездо без пощады.
     Маслав несвязно бормотал что-то; послам от черни принесли пиво, и тут же началось угощение. Все взяли по кубку и с поклоном обратились к пану, принимавшему их у себя, но сам пан был не весел; не по нраву ему была бесцеремонная простота простого народа. Да и они, поглядывая на этого "своего" князя, видимо, не очень им восхищались. Он казался им слишком высокомерным и чересчур походил на прежних панов. Вшебор, который уже собирался уходить, услышав, что началось обсуждение готовившегося совместного нападения на Ольшовское городище, остался послушать, к какому решению придут.
     Трудно было разобрать что-нибудь в общем говоре и шуме. Из толпы то и дело вырывались отдельные голоса, заглушавшие говорившего и прерывавшие рассказ. Вшебор понял только одно, что послы старались разжечь в Маславе жадность, описывая ему собранные в замке сокровища, но князь гораздо менее интересовался добычей, чем местоположением замка и численностью охранявших его людей.
     Но одним эти силы казались далеко превосходящими их собственные по той причине, что принудили их к отступлению, другие же старались доказать противное, таким образом нельзя было установить количество защитников. В одном только все были согласны - именно в том, что в городище схоронилось много рыцарей, и уж ради этого следовало взять замок, чтобы эти опасные люди как-нибудь не выбрались оттуда и не спаслись.
     Для Маслава тоже было гораздо важнее избавиться от тех, которых он считал своими злейшими врагами, чем овладеть богатой добычей. Когда толпа, угостившись и нашумев вдоволь, удалилась, милостиво отпущенная князем, Маслав, утомленный, опустился на скамью, а Вшебор, воспользовавшись тем, что день уже сменился вечером, побежал под предлогом взглянуть на коней, по направлению к конюшням - искать Собка.
     Как при Болеславе - замок и дворовые постройки были полны рыцарства, так теперь при Маславе все было полно простым людом, который надо было поить и кормить. Около храмов - гусляры и певцы, на валах - воины, а в обоих дворах - толпы народа, стекавшиеся со всех сторон на поклон и располагавшиеся здесь лагерем. Трудно было даже пробраться среди этих шалашей, деревянных балаганчиков, сараев и повсюду расположенных костров. Слышалось пение и смех. Кое-где производилась купля и продажа еще окровавленной одежды и дорогих материй, награбленных по шляхетским усадьбам.
     Вшебор, минуя все эти группы, добрался до сарая, где он еще издали заметил Собка, но и здесь сновала челядь и надсмотрщики за стадами коней и рогатого скота, так что трудно было поговорить без опаски.
     Сделав знак старому слуге, Долива повел его за собою в ту сторону, где на валу почти не было народа.
     Проведя его в безопасное место, Вшебор сказал ему:
     - Ваша правда, нам надо скорее возвращаться. Сейчас только приезжали посланные к Маславу, требуют от него помощи, чтобы взять Ольшовское городище; мы должны предупредить наших об опасности и быть уж среди них для защиты замка. Может быть, удастся вырваться оттуда заранее.
     Собек хлопнул в ладоши.
     - Но как же выбраться отсюда? - спросил Долива. - И попасть сюда было нелегко, а уж выйти - еще труднее.
     Старик беспокойно задвигался.
     - Мне-то легко отсюда уйти, - сказал он, - когда захочу, тогда и уйду, и никто меня не спросит, вам хуже.
     Он покрутил головой.
     - Вот потому-то я вас и спрашиваю, - сказал Вшебор.
     - Вы старайтесь только выбраться в лес за Вислу, - сказал Собек, - а там уж мое дело вывести вас дальше.
     Долива подумал немного.
     - В эту ночь? - спросил он.
     - А чего же нам ждать? Они еще могут заподозрить нас.
     Пока они так совещались, наступил вечер, и Вшебор должен был вернуться в замок, чтобы показаться на глаза Маславу. Решено было бежать в эту же ночь.
     Долива, допущенный к князю за получением приказаний, нашел его полусонным после меда и пива и не расположенным к каким-либо разговорам; он только знаком дал ему понять, что хочет отдохнуть. Вшебор тотчас же вышел и пошел в свою хату во дворе. В тот вечер никто не приходил за ним и не заглядывал к нему в горницу.
     На другой день утром князь вышел к своим людям, чтобы сделать смотр вооружению воинов и их коням. Вернувшись к себе, он приказал позвать охмистра.
     Ждали, что он займется обмундированием новобранцев дружины, но нигде не могли его найти. Хата, где он помещался, была открыта настежь, и огонь в очаге давно выгорел; никто не видел, как он входил в нее.
     Люди князя разбежались искать его, но прежде всего глянули в конюшню; ни Собка, ни лошадей их там не было.
     Известие о том, что Вшебор исчез, привело Маслава в ярость; в погоню за беглецами были посланы самые надежные слуги и кони. Князь клялся, что не пощадит ни одного рыцаря, хотя бы тот в ногах у него вымаливал прощенье.
     На него напал какой-то непонятный страх. Он целый день провел на валах, поджидая, не привезут ли тех, за которыми была отправлена погоня. Для них уж была приготовлена виселица.
     Только к ночи стали возвращаться посланные с известием, что Вшебор исчез без следа. Паромщики на Висле клялись, что ночью никто не переезжал на тот берег Вислы и никто в окрестностях не видел всадников. Несколько дней искали их следов по обоим сторонам реки. Все было напрасно.
     Губа ходил в храм к гадателям, чтобы они сказали ему, где искать беглецов. Но каждый из них указывал разно.
     Не скоро еще все успокоилось в Плоцке; но приезд новых посланных, совещания с ними и приготовления к походу стерли понемногу воспоминание о Вшеборе. Готовились в поход на Ольшовское городище, люди Маслава должны были соединиться с окрестными жителями, обложить замок и принудить его к сдаче.