Прочитано:

41%

9.

О порфирные цокая граниты, Спотыкается крестьянская лошадка, Забираясь на лысый цоколь Государственного звонкого камня. А за нею с узелками сыра, Еле дух переводя, бегут курдины, Примирившие дьявола и бога, Каждому воздавши половину.

10.

Какая роскошь в нищенском селеньи Bолосяная музыка воды! Что это? Пряжа? Звук? Предупрежденье? Чур-чур меня! Далеко ль до беды! И в лабиринте влажного распева Такая душная стрекочет мгла, Как будто в гости водяная дева К часовщику подземному пришла.

11.

Я тебя никогда не увижу, Близорукое армянское небо, И уже не взгляну, прищурясь, На дорожный шатер Арарата, И уже никогда не раскрою В библиотеке авторов гончарных Прекрасной земли пустотелую книгу, По которой учились первые люди.

12.

Лазурь да глина, глина да лазурь, Чего ж тебе еще? Скорей глаза сощурь, 
     47

Как близорукий шах над перстнем бирюзовым, Над книгой звонких глин, над книжною землей, Над гнойной книгою, над глиной дорогой, Которой мучимся, как музыкой и словом.

16 октября - 5 ноября 1930

***

Не говори никому, Bсе, что ты видел, забудь - Птицу, старуху, тюрьму Или еще что-нибудь...

Или охватит тебя, Только уста разомкнешь, При наступлении дня Мелкая хвойная дрожь.

Вспомнишь на даче осу, Детский чернильный пенал, Или чернику в лесу, Что никогда не сбирал.

Октябрь 1930, Тифлис.

***

На полицейской бумаге верже - Ночь наглоталась колючих ершей - Звезды поют - канцелярские птички Пишут и пишут свои рапортички.

Сколько бы им ни хотелось мигать, Могут они заявленье подать - И на мерцанье, миганье и тленье Возобновляют всегда разрешенье.

Октябрь 1930

***

И по звериному воет людье И по людски куролесит зверье... - Чудный чиновник без подорожной, Командированный к тачке острожной - Он Черномора пригубил питье В черной корчме на пути к Эрзеруму...

ноябрь 1930, Тифлис