Прочитано:

58%

ты сказал? Монсеньер? Да ведь тебя примут за епископа!п.

Г-н де Лассе, человек очень мягкий, но отлично знавший свет, говаривал, что, если человеку предстоит провести целый день в обществе, он должен на завтрак проглотить жабу-тогда до самого вечера ничто уже не вызовет в нем отвращения.

Г-ну Даламберу случилось повидать г-жу Деки на другой же день. после ее бракосочетания с г-ном Дювивье. Его спросили, счастливый ли у нее был вид. оОчень счастливый,-ответил он. - Поверьте мне, счастливый до тошнотып.

Некто, послушав оГеоргикип Вергилня в переводе аббата Делиля, сказа поэту: оПеревод превосходен. Не сомневаюсь, что как только автора назначат епископом, первый же свободный бенефиций - за вамип..

Господа де Б* и де К* настолько близки, что их чуть ли не почитают образцом истинной дружбы. Однажды де Б* осведомляется у де К*

- Не было ли среди женщин, принадлежавших тебе, какой-нибудь. кокетки, которая спросила бы, кто тебе дороже-она или я, и готов ли ты пожертвовать мною ради нее?

- Была.

- Кто же это?

- Госпожа де М*, - ответил де К*. Речь шла о любовнице его друга.

С возмущением рассказав мне об одной плутне поставщиков провианта, М* воскликнул: оЭто стоило жизни пяти тысячам человек-они буквально умерли с голоду, сударь. Вот уж поистине знатный кусок с королевского стола!п.

Г-н Вольтер заметил однажды по поводу религии, повсеместно приходящей в упадок: оА жаль! Скоро нам нечего будет осмеиватьп. - оУтешьтесь! - возразил г-н Сабатье де Кабр. - Предмет и повод для осмеяния всегда найдутсяп. - оНе скажите, сударь!-сокрушенно вздохнул Вольтер.-Вне церкви нет благодати!п.

Незадолго до смерти тяжелобольной принц Конти пожаловался Бомарше, что не надеется выздороветь-слишком уж он истощен тяготами войны, вином и наслаждениями.

- Что касается походов,-возразил Бомарше,-то принц Евгений проделал двадцать одну кампанию и все-таки умер в семидесятивосьмилетнем возрасте. Что до вина, то маркиз де Бранкас ежедневно осушал шесть бутылок шампанского и тем не менее дожил до восьмидесяти четырех лет.

- Допустим,-согласился принц. - А как насчет любовных утех?

- Вспомните вашу матушку!-отпарировал Бомарше (принцесса скончалась на восьмидесятом году жизни).

- Верно!-обрадовался Копти.-Пожалуй, я еще выкарабкаюсь.

Как-то раз регент обещал позаботиться о молодом Аруэ, то есть подыскать ему должность и сделать из него важную персону. Вскоре после этого юный поэт попался регенту на глаза, когда тот в сопровождении всех четырех статс-секретарей шел с заседания кабинета. Заметна его, регент сказал: оЯ не забыл о тебе, Аруэ,-ты будешь ведать департаментом придворных шутовп.-оЧто вы, монсеньер!-ответил Аруэ.- Там у меня нашлось бы чересчур много соперников. Четверых я уже вижуп. Регент чуть не лопнул со смеху.

Когда маршал Ришелье после взятия Маона явился ко двору, первые, вернее, единственные слова, сказанные ему Людовиком XV, были таковы: оЗнаете, маршал, а ведь бедняга Лансматт умерп. Лансматтом звали старого камер-лакея.

Когда оЖурналь де Парип напечатал чрезвычайно глупое письмо г-на Бланшара о воздухоплавании, кто-то заметил: оГосподину Бланшару уже незачем подниматься в воздух - он и без того воспарилп.

Монтазе, епископ Отенский, а затем архиепископ Лионский, был не только священник, но и отменно ловкий царедворец. Доказательство тому-хитрость, на которую он однажды пустился. Зная за собой грешки, могущие легко погубить его в глазах театинца Буайе, епископа го-

рода Мирлуа, он сам написал на себя анонимное письмо, полное клеветнических и явно нелепых измышлений. Послание это он адресовал епископу Нарбоннскому. Тот имел с ним объяснение, и Монтазе намекнул ему на коварство своих тайных недругов. Когда же последние действительно прибегли к анонимным письмам, где была изложена доподлинная правда, Вуайе решил пренебречь ими: обманутый первым письмом, он счел за благо не доверять и остальным.

Людовик XV заказал свой портрет Латуру и во время сеансов часто разговаривал с художником. Ободренный тем, что король доволен его работой, живописец, естественно, осмелел и однажды позволил себе сказать: оА ведь ваши адмиралы не в ладах с морем, государьп.-оВот как? - сухо отозвался король.-Зато с ним в ладах мой Бернеп.

Герцогиня де Шон, жившая в разводе с мужем, находится при смерти. Е.К докладывают:

- Вас пришли соборовать.

- Еще минутку)

- Вас желает видеть герцог де Шон.

- Он здесь?

- Да. - Пусть обождет. Впустите его вместе со святыми дарами.

Как-то раз, когда я гулял в обществе одного своего друга, с ним раскланялась довольно подозрительная личность. Я спросил, кто это такой. Мой друг ответил, что это человек, совершающий ради отечества то, на что не решился бы даже Врут. Я попросил собеседника низвести свою высокую мысль до уровня моего убогого разума и узнал, что его знакомец-полицейский шпион.

Г-н Лемьер, сам того не подозревая, отменно сострил, когда сказал, что между его оМалабарской вдовойп в постановке 1770 года и той же трагедией в постановке 1781 года такая же разница, как между вязанкой и возом дров. В самом деле, успех этой пиесе после ее возобновления принес именно костер на сцене, устроенный гораздо более эффектно, нежели в первый раз.

Некий философ, решив начать уединенную жизнь, прислал мне письмо, дышавшее рассудительностью и добродетелью. Кончалось оно такими словами: оПрощайте, друг мой! Не старайтесь подавить в себе интересы, связующие людей с обществом, но непременно развивайте в себе чувства, которые отдаляли бы вас от негоп.

Дидро, и в шестьдесят два года остававшийся любителем женщин, сказал однажды кому-то из друзей: оЯ то и дело твержу себе: юАх, старый дурак, старый юбочник) Когда же ты перестанешь подвергать себя риску получить позорный отказ или дать осечку и осрамиться?"п.

Г-н де К* распространялся о преимуществах английского образа правления в собрании, где присутствовало несколько епископов и аббатов. Один из них, аббат де Сегеран, возразил ему: оСударь, то немногое, что я знаю об этой стране, отнюдь не пробуждает у меня желания поселиться в ней. Уверен, что мне там было бы очень плохоп.-оИменно потому эта страна и хороша, господин аббатп, - в простоте душевной ответил де К*.

Несколько французских офицеров посетили Берлин, и один из них явился на прием к королю в партикулярном платье и белых чулках. Король, подойдя к нему, осведомился, как его зовут.

- Маркиз де Бокур.

- Какого полка?

- Шампанского.

- А, того самого, где плюют на дисциплину).. И король заговорил с остальными офицерами, на которых были мундиры и ботфорты.

Г-н де Шон, заказав портрет своей жены в образе Венеры, никак не мог решить, в каком же виде ему самому позировать для парного портрета. Он поверил свои сомнения мадмуазель Кино, и та посоветовала: оВелите изобразить себя Вулканомп.

У врача Бувара был на лице шрам в форме буквы оСп, который сильно обезображивал его. Дидро любил повторять, что Бувар обязан этим уродством своей неловкости: взявшись за косу Смерти, он стукнулся о косовище.

Проезжая через Трясет и по обычаю своему сохраняя инкогнито, император остановился в гостинице. На вопрос его, не найдется ли удобной комнаты, ему ответили, что свободны лишь две чердачные каморки, - последний хороший номер занял недавно приехавший немецким епископ. Император распорядился подать ужин, но и тут оказалось, что остались лишь яйца да овощи: вся птица пошла на стол прелату и его свите. Тогда император велел спросить епископа, не пригласит ли тот его, как иностранца, разделить с ним трапезу. Епископ ответил отказом. Императору пришлось ужинать с одним из епископских капелланов, для которого не нашлось места за общим столом. Он спросил священника, зачем они едут в Рим. оЕго преосвященство намерен исхлопотать себе бенефиций, приносящий пятьдесят тысяч гульденов дохода, благо император еще не знает, что этот бенефиций освободилсяп,-ответил капеллан и переменил разговор. Вечером император написал два письма: одно-кардиналу-датарию, другое-своему послу, и попросил нового знакомца по приезде в Рим передать их по адресу. Капеллан сдержал слово и, к великому своему изумлению, получил от кардинала-датария жалованную грамоту на вышеназванный бенефиций. Он сообщил об этом своему епископу, и тот немедленно уехал восвояси. Капеллан же задержался в Риме и позднее рассказал прелату, что история с бенефицием явилась следствием писем, адресованных имперскому послу и кардиналу-датарию тем самым иностранцем, с которым его преосвященство не пожелал поделиться ужином в Триесте: иностранец оказался императором

Граф де* и маркиз де* спросили меня, усматриваю ли я какое-либо различие в их житейских правилах. оРазличие действительно есть, - ответил я: - один из вас готов лишь облизывать уполовник, а второй способен еще и проглотить егоп.

В 1788 году, получив отставку, барон де Бретейль всячески порицал поведение архиепископа Санского. Он называл его деспотом и приговаривал: оА вот я хотел, чтобы королевская власть не выродилась в деспотию и не выходила за пределы, которыми была ограничена при -Людо-

вике XIVп. Он полагал, что такие речи-признак гражданского мужества и могут даже погубить его во мнении двора.

Однажды, когда у г-жи д'Эпарбе было любовное свидание с Людовиком XV, король сказал ей:

- Ты жила со всеми моими подданными.

- Ах, государь!..

- Ты спала с герцогом Шуазелем.

- Но он так влиятелен!

- С маршалом Ришелье.

- Но он так остроумен!

- С Монвилем.

- У него такие красивые ноги!

- В добрый час!.. Ну, а герцог д'Омон? У него-то ведь нет ни одного из этих достоинств.

- Ах, государь, он так предан вашему величеству!

Г-жа де Ментенон гуляла с г-жой де Келюс у пруда в Марли. Вода была так прозрачна, что дамы разглядели плававших в ней карпов. Рыбы были тощими и невеселыми, двигались медленно. Г-жа де Келюс обратила на это внимание своей спутницы, и та ответила: оОни, как и я, скучают по тон мутной луже, откуда их извлеклип.

Колле положил на срочный вклад изрядную сумму, поместив ее из десяти годовых у некоего финансиста, который за два года не выплатил ему ни одного су. оСударь,-заявил банкиру Колле,-я обратил свои деньги в пожизненную ренту именно затем, чтобы получать ее при жизнип.

Английский посол в Неаполе устроил однажды очаровательный праздник, стоивший ему, однако, не слишком дорого. Это стало известно, и в свете принялись злословить, хотя сначала праздник был сочтен очень удачным. Посол расквитался с хулителями как истый англичанин и человек, умеющий презирать деньги. Он объявил, что намерен устроить новый прием. Все решили, что британец собирается взять реванш и праздник будет поэтому чем-то из ряда вон выходящим. В назначенный день гости толпой съехались в посольство, но никаких приготовлений к приему не

обнаружили. Наконец, слуга вынес жаровню. Собравшиеся замерли в ожиланип чуда. оГоспода,-сказал им посол,-вам не важно, весело у меня или скучно; вас интересует одно - во сколько мне встал прием. СмотРите же! (u, распахнув свой фрак, он показал приглашенным его подкладку). На нее пошло полотно Доменикино ценой в пять тысяч гиней. Но это не все. Вот десять векселей на предъявителя по тысяче гиней каждый. Они выписаны на амстердамский банк (с этимы словами посол скомкал бумаги и бросил их на жаровню). Не сомневаюсь, что сегодня вы разъедетесь по домам, довольные и праздником, и мною. До свиданья, господа! Прием оконченп.

оПотомство, - говариолл г-н де Б*,-это всего-навсего новая публика в театре, приходящая на смену старой. Ну, а что такое нынешняя публика-нам известноп.

Н* говорил: оКак в нравственном, так и в физическом отношении, как в прямом, так и в переносном смысле мне ненавистны три вещи: шум, опьянение и похмельеп.

Узнав, что некая особа легкого поведения вышла за человека, слывшего до тех пор вполне добропорядочным, г-жа де Л* заметила: оДаже будучи потаскушкой, я все равно осталась бы честной женщиной: мне в голову бы не пришло взять в любовники того, кто способен на мне женитьсяп.

оГоспожа де Ж*, - утверждал М*, - слишком умна и ловка, чтобы ее презирали столь же глубоко, как многих других женщин, гораздо меньше достойных презренияп.

На первых порах своей брачной жизни покойная герцогиня Орлеанская была сильно влюблена в мужа-свидетели тому почти все закоулки Пало-Рояля. Однажды супруги отправились навестить вдовствующую герцогиню, которой тогда нездоровилось. Во время беседы она задремала, и герцог с молодой женой решили немного позабавиться, предавшись утехам прямо у постели больной. Та заметила это и упрекнула невестку: оСударыня, вы первая заставляете меня краснеть за замужних женщинп.

Маршал де Дюрае, разгневавшись на одного из своих сыновей, воскликнул: оУймись, негодник, или поедешь ужинать к королю!п. Дело в том, что молодой человек дважды ужинал в Марли и чуть не умер там со скуки.

Дюкло то и дело оскорблял аббата д*Оливе, о котором отзывался так: оОн настолько подл, что, несмотря на все мои грубости, ненавидит меня не больше, чем всех остальныхп.

Однажды, когда Дюкло рассуждал о том, что каждый представляет себе рай на свой манер, г-жа де Рошфор заметила: оЧто до вас, Дюкло, то вам для райского блаженства нужны только хлеб, сыр, вино и первая встречнаяп.

Некто осмелился сказать: оХочу дожить до того дня, когда послед. него короля удавят кишками последнего попап.

В доме г-жи Делюше был заведен такой обычай: когда кто-нибудь развлекал гостей за6авнои историей, хозяйка тотчас покупала ее у рассказчика. оСколько вы за нее хотите?п.-оСтолько-то...п. Как-то paз г-жа Делюше стала проверять счет своей служанки, истратившей сто экю та назвала все расходы, но долго не могла вспомнить, на что ушла сумме в тридцать шесть ливров. оАх, сударыням-вскричала она наконец. - Мы же забыли историю, купленную вами у господина Кокле. Вы тогда еще позвонили, я прибежала и заплатила ему тридцать шесть ливровп

Г-н де Внеси решил было порвать связь с президентшей д'Алигр, но как раз в это время нашел у нее на камине письмо, адресованное чело веку, с которым она завела новую интрижку. Президентша писала, что щадя самолюбие Внеси, постарается все устроить так, чтобы он сам бра сил ее. С этой целью она, вероятно, и оставила письмо на видном месте Внеси, однако, притворился, что ничего не знает, и прожил с президентшей еще полгода, неотступно докучая ей своими нежностями.

Г-н де Р* очень умен, но в его уме столько глупости, что порою его можно принять за дурака.

Г-н д'Эпременнль с давних пор состоял в связи с г-жой Тилорье. Ей хотелось выйти за него замуж, и она прибегла к помощи Калиостро. Как известно, тот, играя на фанатизме и суеверии людей и дурача их алхимическими благоглупостями, вселил во многих надежду найти философский камень. Когда д'Эпремениль стал сетовать на то, что он никак не может получить этот камень, ибо какая-то формула Калиостро оказалась неверной, шарлатан ответил, что причина неудачи д'Эпремениля - его греховная связь с г-жой Тилорье. оУспеха вы добьетесь лишь тогда, когда научитесь жить в согласии с незримыми силами, и особенно с главной среди них-Верховным существом. Женитесь на госпоже Тилорье или порвите с неюп. После этого г-жа Тилорье принялась кокетничать еще пуще, и д'Эпремениль женился на ней; таким образом, философский камень принес ей немалую пользу.

Людовику XV доложили, что один из его гвардейцев вот-вот отдаст богу душу-дурачась, он проглотил экю в шесть ливров.

- Боже мой!-вскричал король.-Бегите же скорей за АндугЧе, Ламартиньером, Лассоном!

- Звать надо не их, государь,-возразил герцог де Ноайль.

- Кого же тогда?

- Аббата Терре.

- Аббата Терре? Почему именно его?

- Он немедленно обложит эту крупную монету десятиной, повторной десятиной, двадцатиной и повторной двадцатиной, после чего экю в шесть ливров станет обычным экю в тридцать шесть су, выйдет естественным путем, и больной выздоровеет.

Это-единственная шутка, когда-либо задевшая аббата Терре; он запомнил ее и впоследствии сам пересказал маркизу де Семезону.

В бытность свою генеральным контролером финансов г-н д'Ормессон при двух десятках свидетелей заявил: оЯ долго старался понять, на что нужны такие люди, как Корнель, Буало, Лафонтен, но так и не понялп. Это ему сошло: генеральному контролеру все сходит. Только г-н Пельтье де Морфонтен, его тесть, кротко упрекнул зятя: оЯ знаю,

вы денствительно так думаете. Но старайтесь, хотя бы ради меня, в этом не сознаваться: я очень не люблю, когда вы бахвалитесь своими недостатками. Не забывайте: вы занимаете то же место, что и человек, который подолгу беседоцал с глазу на глаз с Расином и Буало и принимал их у себя в поместье, а когда одновременно с ними туда наезжало несколько епископов, приказывал слугам: юПокажите этим духовным особам замен, сады, все что угодно, только не пускайте ко мне - я занят"п.

Враждебность кардинала Флери к супруге Людовика XV объясняется тем, что королева не пожелала внять его галантным домогательствам. Известно это стало лишь после ее смерти, когда отыскалось письмо короля Станислава к дочери, которое он написал в ответ на ее просьбу посоветовать ей, как держать себя с кардиналом. Правда, Флери было в то время уже семьдесят шесть лет, но всего несколькими месяцами раньше он ухитрился изнасиловать двух женщин. Письмо Станислава видели своими глазами жена маршала де Муши и еще одна дама.

Говоря о беззакониях, запятнавших последние годы царствования Людовика XIV, мы вспоминaem обычно драгонады, гонения на гугенотов. которым запрещалось покидать Францию, где их травили, и приказы о заключении без суда, дождем сыпавшиеся на отшельников ПорРояля-янсенистов, молинистов и квиетистов. Этого, разумеется, довольно; однако не следует забывать о секретном, а подчас и явном надзоре, под который король-ханжа отдавал тех, кто не соблюдал пост, и о слежке, которую интенданты и епископы в Париже и провинции вели за мужчинами и женщинами, заподозренными в сожительстве. Такая слежка не раз вынуждала людей предавать гласности свой тайный брак: лучше уж было сознаться в нем раньше времени и претерпеть все связанные с этим неприятности, чем подвергаться преследованиям со стороны светских и духовных властей. Быть может, подобные меры были