Прочитано:

41%

оМои взгляды и принципы хороши отнюдь не для всех. Онивроде порошков Айо и кое-каких других лекарств, приносящих только вред тем, кто слаб здоровьем, но очень полезных людям крепкого сложенияп, - сказал однажды М* чтобы избежать знакомства с де Ж*, молодым придворным, с которым его хотели свести.

Я был свидетелем того, каким уважением пользовался под старость г-н де Фонсемань. Однако как-то раз мне случилось заподозрить его в неискренности, и я поинтересовался у г-на Серена, не был ли он и прежде накоротке с Фонсеманем. Сорен ответил, что был. Тогда я стал выпытывать, не имел ли он против него что-нибудь в прошлом. Сорен подумал и возразил: оОн уже давно порядочный человекп. Больше я ничего из него не вытянул, если не считать замечания о том, что г-н де Фонсемань в былое время вел себя слишком уж хитроумно и уклончиво в каких-то делах денежного свойства.

Когда во время битвы при Року д'Аржансону доложили, что как раз позади того места, где находились они с королем, выстрелом из пушки ранило обозника, он воскликнул: оВот увидите, этот мерзавец даже не окажет нам чести умереть от раны)п.

В дни поражений под Турином, Уденардом, Мальплаке, Рамильи и Гохштедтом, омрачавших конец царствования Людовика XIV, даже самые порядочные люди при дворе повторяли: оЗато король чувствует себя хорошо, а это главноеп.

Когда после занятия Гренады граф д'Этен впервые представлялся королеве, он приковылял во дворец на костылях в сопровождении столь же израненных офицеров. Королева же не нашла ничего лучшегс., как спросить его: оДовольны ли вы маленьким Лабордом,* граф?п.

М* говаривал.: оВ свете я видел только, как люди обедают, не чуввствуя аппетита, ужинают, не испытывая удовольствия, беседуют, не выказывая доверия, водят знакомства, не дружась, и сожительствуют, не любяп.

Когда кюре Церкви святого Сульпиция навестил г-жу де Мазарини*во время ее предсмертной болезни, дабы дать ей кое-какие наставления, она встретила его такими словами: оА, господин кюре! (счастлива видеть вас. Должна сказать, что масло юМладенца Иисуса" стало гораздо хуже, чем раньше. Вам надлежит навести порядок: юМладенец Ииcyc" находится в ведении нашей церквип.

Когда г-н Р*, мизантроп и насмешник, представил мне одного своего молодого знакомца, я сказал ему: оВаш приятель-новичок в свете и рапным счетом ничего о нем не знаетп. - оВы правы,-согласился г-н Р*, - тем не менее он так сумрачен, словно уже знает о нем всеп.

М* говаривал, что люди разумные, проницательные и способные воспринимать вещи такими, как они есть, при взгляде на общество неизменно преисполняются горечью. Поэтому совершенно необходимо уметь подмечать во всем смешную сторону и видеть в человеке лишь картонного паяца, а в обществе-подставку, на которой он прыгает. При этом условии картина совершенно меняется: сословный дух, тщеславие, присущее лицам всех званий, всевозможные оттенки его у разных людей, всяческие плутни и т. д.-все становится забавным, и мы перестaem портить себе кровь.

оЧеловек выдающийся,-утверждал М*,-лишь с трудом сохраняет свое положение в свете, если оно не подкреплено титулом, саном, богатством; напротив, тот, у кого есть эти преимущества, удерживается на покерхности как бы помимо своей воли. Между ними такая же разница, как между тем, кто плывет сам, и тем, на ком надет спасательный поясп.

М* признавался мне: оЯ раззнакомился с двумя людьми: один никогда не говорил мне о себе; другой никогда не говорил со мной обо мнеп.

У него же спросили, почему губернаторы провинции роскошествуют больше, чем король. оПо той же причине,-ответил он. - по какой захолустные комедианты ломаются больше, чем столичныеп.

Некий священник-лигер избрал темой своей проповеди слова: оEripe nos, Domino, а Into foecisп," которые он перевел следующим образом: о*господи, избавп нас от Бурбоновп.**

Г-на*, интенданта провинции и человека весьма глупого, ожидают в приемной несколько посетителей, а он с озабоченным видом сидит у себя в кабинете, двери которого распахнуты, и, держа в руках бумаги, важно диктует: оОт нас, Людовика, милостью божией короля Франции и Наварры, всем, кто прочтет-после юр" букву юо"! -грамоту сию. привет... Остальное-как обычноп,-добавляет он, кладет бумаги и выходит в приемную, являя собравшимся зрелище великого человека, поглощенного бесчисленными и важными делами.

Г-н де Монтескью просил г-на де Морена посодействовать скорейшему рассмотрению его ходатайства - он притязал на фамилию Фезанзак. оА куда спешить?-удивился Морена. - У графа д'Артуа есть детип. Разговор этот происходил до рождения дофина.

Однажды регент велел передать Дарену, первому президенту бордоского парламента, чтобы тот подал в отставку. Даром письменно возразил, что его нельзя сместить иначе как по суду. Регент, прочитав послание, вместо ответа начертал на нем: оЗа этим дело не станетп - и отослал бумагу президенту. Тот, зная, с кем имеет дело, немедленно написал прошение об отставке.

Некий литератор одновременно писал поэму и вел тяжбу, от которой зависело его состояние. Ему задали вопрос, как подвигается его поэма. .Спросите лучше, как подвигается моя тяжба,-ответил он. - Я ведь теперь стал похож на того дворянина, который, угодив под суд по уголов-

оИзвлеки нас, господи, из болота тинистогоп (лат.).

ному делу, решил не бриться, пока не выяснит, удержится ли у него голова на плечах. Прежде чем притязать на бессмертие, я тоже хочу узнать, будет ли у меня на что житьп.

Г-н де Ла Реньер, который благодаря влиянию вельмож, наезжавших к нему поужинать, состоял директором почт и откупщиком одновременно, встал перед необходимостью отказаться от какой-нибудь из своих должностей. Эта альтернатива грозила серьезно урезать его доходы, на что он и пожаловался одному из своих покровителей. оБоже мой, да разве при ваших деньгах это что-нибудь изменит?-простодушно удивился тот. - Мы ведь не перестанем ужинать у вас только потому, что вы спишете миллион в безвозвратные убыткип.

Г-н*, провансалец и отменный шутник, говаривал мне, что, если государственная машина хорошо налажена, не так уж важно, кто будет королем или даже министром. оЭто собаки, вращающие вертел: от них требуется одно-перебирать лапами. Наделены они статью, понятливостью и чутьем или не наделены, все равно вертел вращается и жаркое более или менее съедобноп.

Как-то раз в очень дождливое лето была устроена процессия с молебствием о ниспослании сухой погоды. Едва из храма вынесли раку святой Женевьевы и процессия двинулась, как начался ливень. оСвятая ошиблась,-сострил епископ Кастрский.-Она решила, что у нее просят дождяп.

оПоследние лет десять,-заметил М*,-в нашей словесности царит такой тон, что, на мой взгляд, приобрести литературную славу значит в некотором роде обесчестить себя. Правда, она пока еще не влечет за собой столь же тяжких последствий, как позорный столб, но и это лишь вопрос временип.

Разговор зашел о чревоугодии, которому предаются многие государи. оА что же еще делать в жизни бедным королям?-возразил добряк де Брекиньи. - Поневоле будешь много естьп.

Одну из герцогинь де Роган спросили, когда она рассчитывает разрешиться от бремени. оЛьщу себя надеждой,-ответила она, - удостоиться этой чести месяца чсрез двап. Она недаром употребила слона о честьп - ей ведь предстояло родить Рогана.

Некий шутник, побывав в балете и поглядев, как там пляшут знаменитое корнелевское оУмереть*п, попросил Новерра переложить на танцы оМаксимып Ларошфуко.

Г-н де Мальзерб советовал г-ну де Морена убедить короля посетить Бастилию. оНапротив, этого нужно всячески избегать, иначе он больше никого туда не посадитп, - возразил его собеседник.

Во время какой-то осады по городу шел разносчик воды и кричал:. оВода! Вода! Два ведра за шесть су!п. Пролетевшая бомба разнесла на куски одно из ведер. оВода! Вода! Двенадцать су ведро)п,-как ни в чем не бывало затянул разносчик.

Аббата де Мольера, человека бесхитростного и бедного, занимало в жизни лишь одно-его сочинение о системе Декарта. Лакея у него не было, дров тоже, и он работал в постели, натянув на голову, поверх ночного колпака, свои панталоны, так что одна штанина свисала справа, другая слева. Однажды на рассвете он услышал стук в дверь.

- Кто там?

- Отоприте. Он тянет за снурок, дверь отворяется. Аббат, не поворачивая головы,

бросает:

- Что вам нужно?

- Денег.

- Денег?

- Да, денег.

- А, понимаю: вы - вор.

- Вор я или нет-неважно. Мне нужны деньги.

- Они, кажется, в самом деле вам нужны. Ну что ж, суньте руку вот сюда.

Аббат поворачивает голову и подставляет вору одну из штанин. Тот шарит в кармане.

- Так злесь же нет денег!

- Конгчяп. нет. Зато есть ключ.

- Ключ: Ага, вот он.

- Возьлмите его.

- Взял.

- Подойдите к секретеру и откройте его. Вор вставляет ключ не в тот ящик, в который надо.

- Не туда-там мои бумаги. Не трогайте, черт вас побери! Кому я сказал: это мои бумаги! Деньги в другом ящике.

- Нашел.

- Ну и берите! Да не забудьте запереть ящик. Вор удирает.

- Эй, господин вор, затворите же дверь!.. Ах, дьявольщина, он так ее и не закрыл! Экий мерзавец, будь он неладен! Вставай теперь с постели по такому холоду. Аббат вскакивает, запирает дверь и вновь принимается за работу.

Шел разговор о нынешней цивилизации и о том, как медленно развнваются искусства и ремесла. Кто-то заметил, что со времени Моисея протекло уже шесть тысяч лет, и М* возразил: оПодумаешь, шесть тысяч лет! На то, чтобы изобрести спички и научиться высекать искру огнивом, ушло куда больше временип.

Графиня де Буффлер говорила принцу Копти, что он - наилучший из тиранов.

Г-жа де Монморен учила своего сына: оВы вступаете в свет. Могу посоветовать вам только одно-влюбляйтесь во всех женщин подрядп.

Одна дама сказала М*, что он, как ей кажется, всегда испытывает к женщинам слишком земные чувства. оВсегда,-согласился он, - кроме тех случаев, когда я уже на седьмом небеп. Это правда, влюблялся он не слишком пылко, но наслаждение распаляло в нем страсть.

В бытность г-на де Маша у власти королю представили на утверждение церемониал, торжественного собрания вельмож; с тех пор оно всегда происходит в соответствия с этим церемониалом. Людовик XV, г-жа де Помпадур и министрм предусмотрели все: королю заранее продиктованы ответы на вопросы первого президента; каждый шаг его расписан в особом мемуаре, где указано: оЗдесь его величество хмурится; здесь чело его величества проясняется: здесь его величество делает такой-то жест, и т. д.п. Этот мемуар существует и поныне.

М* говорил: оНадо уметь пробуждать в людях своекорыстие или подстегивать их самолюбие: обезьяны прыгают лишь тогда, когда видит орех нли боятся хлыстап.

Беседуя с герцогиней де Шон о ее браке с г-ном де Жиаком я досадном обороте, который приняла их супружеская жизнь, г-жа де Креки заметила, что ее собеседница могла бы все это предвидетьслишком уж велика была разница в годах между нею и мужем. оЗапомните, сударыня: придворная дама никогда не бывает старой, тогда как чиновник-всегда в летахп.-ответила г-жа де Жиак.

Сын г-на де Сен-Жюльена по приказанию отца представил ему список своих долгов и первой указал там сумму в шестьдесят тысяч ливров, уплаченную им за место советника в бордоском парламенте. Отец решил, что это насмешка, возмутился и стал горько упрекать сына. Однако тот упорно твердил, что в самом деле купил эту должность. оВсе произошло.-пояснил он, - в то время, когда я свел дружбу с госпожой Тилорье. Место советника в бордоском парламенте требовалось для ее мужа - лишь на этом условии она соглашалась подарить мне свою благосклонность. Вот я и купил должность, так что у вас нет причин гневаться на меня: я отнюдь не позволил себе смеяться над вамип.

Граф д'Аржансон. человек умный, но без всяких правил и любивший выставлять свое бесстыдство напоказ, говаривал: оМои недруги напрасна стараются - им меня не свалить: в лакействе меня никто не превзойдетп.

Г-н де Буленвилье, человек неумный и очень тщеславный, весьма гордился синей лентой, положенной ему по должности, которую он купил за пятьдесят тысяч экю. Однажды, щеголяя в этой ленте, он спросил у кого-то: оРазве не приятно было бы вам иметь столь высокое отличие?п. - оНет, - возразил собеседник, - но я бы не прочь иметь те деньги, которые вы за него заплатилип.

Маркиз де Шатлю, влюбленный в свою жену как двадцатилетний юнец, был с нею на званом обеде, где все ее внимание поглотил некий молодой и красивый иностранец. Когда встали из-за стола, де Шатлю подошел к жене и кротко стал ее упрекать; тогда маркиз де Жанлис броснд

оПроходи, проходи, добрый человек, ты свое уже получилп. (Эту

фразу обычно говорят нищему, если тот пытается выпросить милостыню вторично ).

М*, признанный образец светскости, говаривал мне, что этим своим качеством он больше всего обязан сорокалетним женщинам, с которыми при случае был не прочь переспать, и восьмидесятилетним старцам, который их умел слушать.

М* считал, что добиваться житейского успеха ценой тревог, забот, пресмыкательства перед власть имущими и пренебрегать ради него своим умственным и духовным развитием, не более разумно, чем ловить пескаря на золотой крючок.

Однажды герцоги де Шуазель и де Прален "* заспорили, кто глупее - король или г-н де Ла Врийер. Прален утверждал, что де Ла Вряйерюг.? собеседник, истый верноподданный, отдавал первенство королю. Вскоре после этого, на заседании кабинета, король отпустил изрядно глупое замечание. оНу, кто же был прав, господин де Прален?п, - осведомился Шуазель.

Г-н де Бюффон окружает себя льстецами и дураками, которые без презрения совести расхваливают его. Один из них, отобедав у него вместе аббатом Лебланом, г-ном де Жювиньи и еще двумя столь же замет-

ными людьми, вечером, за ужином, объявил, что видел в самом сердце Парижа четырех устриц, прилепившихся к утесу. Ему пришлось самому растолковать эту загадку: остальные так и не поняли, что же он хотел сказать.

Во время последней болезни Людовика XV, которая вскоре привела к смертельному исходу, Лорри, вместе с Барде вызванный к умирающему, употребил в своем врачебном предписании слово онадлежитп. Король, уязвленный этим выражением, долго повторял угасающим голосом: оНадлежит! Мне надлежит!п.

Вот анекдот о баланс де Бретейле, который я слышал от г-на де Клермон-Тоннера. Барон, проникшийся к Клермон-Тоннеру симпатией, стал выговаривать последнему за то, что тот редко выезжает в свет.

- Но я слишком беден, - возразил г-н де Клермон.

- Займите денег - у вас такое имя, что когда-нибудь вы их вернете.

- А если я до тех пор умру?

- Не умрете.

- Надеюсь, но это все-таки может случиться.

- Ну, что же, значит умрете не расплатившись. Не вы первый.

- Но я не хочу умереть несостоятельным должником.

- Сударь, в свете нужно бывать: человеку с таким громким имеоем все пути открыты. Эх, будь у меня такое же1..

- А мне вот от моего никакого проку.

- Сами виноваты. Я, например, призанял когда-то и, как видим, ушел достаточно далеко, а ведь я - пустое место.

И барон несколько раз повторил это слово к вящему изумлению слушателя, не понимавшего, как можно так отзываться о самом себе.

В течение всей революции Кайава занимали только тяжбы драматургов с театрами. В разговоре с литератором, знакомым со многими членами Национального собрания, он посетовал на то, что оно медлит с соответствующим декретом. оНеужели вы полагаете, - возмутился его собеседник,-что у Собрания одна забота-печься об исполнении пьес в театре?п.-оКонечно, нет,-возразил Кайава.-Ему следует подумать и об их изданиип.

До того как стать признанной фавориткой, г-жа де Помпадур, гоняясь за Людовиком XV, не пропускала ни одной королевской охоты наконец, король соблаговолил прислать г-ну д'Этиолю оленьи рога. Тот велел повесить их у себя в столовой с надписью: оДар короля г-ну д'Этиолюп.

Г-жа де Жанлис состояла в связи с г-ном де Сеневуа. Как-то раз вo время туалета, когда у нее сидел ее муж, является какой-то солдат и просит ее похлопотать за него перед г-ном де Сеневуа. его полковым командиром, которого он тщетно просит об отпуске. Рассерженная поподобой наглостью, г-жа де Жанлис объявляет, что г-н де Сеневуа не изчезла ее близких друзей, словом, отвечает отказом. Солдат направляетсяп к двери, но г-н де Жанлис останавливает его и говорит: оПопроси увольнения в отпуск от моего имени, а если Сеневуа откажет, предупреди, что. тогда я уволю егоп.

М* нередко рассуждал о любви как закоренелый распутник. хотя, в сущности, был человек деликатный и способный на сильное чувство.. Поэтому кто-то сказал о нем: оОн прикидывается беспутным, чтобы не встречать отказа у женщинп.

При вести о взятии Маона герцогом де Крийоном г-н де Ришелье заметил: оКогда-то я взял Маон только благодаря легкомыслию, но Крийон, кажется, превзошел в этом даже меняп.

В битве не то при Року, не то при Лауфельде под юным де Тианжем *убило лошадь, а его самого отбросило в сторону, хотя и не ранило. оНу, что, малыш Тианж, сильно испугался?п,-спросил его маршал Саксонский. оТак точно, господин маршал,-ответил молодой человек. - Я очень боялся, как бы не пострадали вып.

Вольтер говорил про оАнтимакиавеллип, сочинение короля прусского: оОн плюет на блюдо, чтобы отбить у других охоту к едеп.

Кто-то поздравил г-жу Лени с удачным исполнением роли -Заиры. оЧто вы! Для этого нужны молодость и красотап, - отозвалась г-жа Лени. оАх, сударыня!-простодушно воскликнул поздравитель. - Вы только что доказали противноеп.

Г-н Пуассонье, врач по профессии, вернувшись из России, отправился в Ферне и стал упрекать Вольтера за преувеличенные похвалы этой стране. Спорить Вольтеру не захотелось, и он с наивным видом