Прочитано:

79%

     Лишь только дверь за ним захлопнулась, Конрадова вскочила, как будто ее кто-то толкнул, и в отчаянии начала метаться по комнате. Она хватала себя за голову, ломала руки и напрягала весь свой ум, чтобы придумать, каким способом ей отделаться от этого опасного человека. В это время кто-то смело постучал в дверь, и в комнату вошел королевский фаворит и подкоморий, Кохан Рава, которого Конрадова знала понаслышке. Свысока кивнув головой, с важностью человека, который приходит не с просьбой, а с приказанием, он проговорил:
     - Король поручил мне передать вам...
     Увидев заплаканные глаза и взволнованное лицо наперсницы, он не закончил начатой фразы и спросил ее:
     - Что с вами случилось? Почему вы так взволнованны? Разве вам плохо при нашем дворе, или вы терпите у нас в чем-нибудь недостаток?
     - Нет ничего, ничего, - быстро ответила Конрадова.
     - У нас вам плакать не следует, - продолжал Кохан. - Наш король добр и милостив, он щедро награждает, но ему надо служить верно и не лицемерно. Вот слушайте.
     При этих словах он начал оглядываться по комнате, нет ли в ней постороннего свидетеля.
     - Послушайте, - повторил он, - наш король - не первой молодости. Свадебное торжество и приемы его утомили. Он нуждается в отдыхе, но никто не должен знать о том, что он оставил королеву одну. Пускай королева тоже отдохнет.
     Он взглянул на Конрадову, которая побледнела.
     - В этом нет ничего странного, - прибавил он, - только не нужно чтобы об этом узнали, а то, чего доброго, поднимут на смех. Поняли?
     Вся дрожа, старуха кивнула головой.
     - Сегодня? - спросила она.
     - Сегодня или завтра, этого я не знаю, это как решит король, - произнес Рава, - предупредите только королеву, что в этом нет ничего обидного для нее, и что король к ней очень расположен.
     Конрадова вторично кивнула головой в знак того, что она его поняла. Кохан однако, не ушел и остался, как бы собираясь еще что-то сказать. Он внимательно присматривался к старой наперснице, как будто стараясь разгадать мысли находившейся перед ним незнакомой женщины.
     Его пытливый взгляд начал беспокоить старуху, и она повторила, что поступит так, как ей приказано.
     - Наш пан, - прибавил он, - щедр и милостив, постарайтесь только заслужить его расположение, и вам будет хорошо.
     Старая Конрадова, еще не оправившаяся от страха, испытанного ею при посещении Борковича, хотела как можно скорее избавиться и от этого неожиданного для нее посетителя; поэтому она лишь молча наклонила голову, придав всей своей фигуре покорный подобострастный вид.
     В то время, как только что описанные нами события произошли в комнатах женского отделения королевы, она сама присматривалась в зале к танцам, отказавшись принимать в них участие. Веселье было в полном разгаре, и даже старики и более серьезные люди заразились общим примером и вспомнили свои молодые годы.
     Король в течение этого дня пытался несколько раз завязать разговор с женой, но, видя ее испуганный, тревожный взгляд, решил, что лучше всего оставить ее в обществе окружавших ее дам. Хотя Казимир делал все, что мог, чтобы казаться веселым, присматривался к играм, беседовал с гостями о разных делах, однако в нем заметна была какая-то растерянность и плохо скрывaemое нетерпение.
     Свадебный пир, продолжавшийся уже третий день, порядком утомил королевскую чету, и никто не удивился, когда королева, стараясь быть незамеченной, удалилась в свои покои, и вскоре вслед за нею Казимир, сделав знак Кохану, покинул зал.
     С уходом молодых танцы и угощения не прекратились; вероятно, распорядители получили приказание не прерывать пира.
     - Однако, у нашего короля порядком пасмурный вид, совсем не как подобает новобрачному, - шепотом сказал молодой владелец Мельштына сидевшему с ним рядом Спытеку Лигензе.
     - Потому что он устал, - возразил Лигенза, - а возможно и то, что эта навязанная ему жена вовсе ему не по вкусу.
     Мельштынский владетель расхохотался.
     - Да что вы? - сказал он. - Королева свежа и красива, как только что расцветшая роза, а ведь наш пан любитель женщин и должен только радоваться этому выбору.
     Лигенза пожал плечами.
     - Присмотрелись ли вы хорошо к королеве? - спросил он. - Не отрицаю, что она прелестна, но почему она так грустна?
     - Это уже известное дело, что женщины из стыдливости никогда не выказывают своей радости, что замуж вышла. Это уж так у них принято.
     - Вероятно, королева Ядвига, - шепотом сказал Лигенза, - вспоминает всех своих предшественниц, за исключением Альдоны...
     Обменявшись взглядами, оба собеседника поняли друг друга и, по всей вероятности, переменили бы тему разговора, если бы в этот момент к ним не присоединился Мацек Боркович, имевший привычку дерзко повсюду пролезать. Он, должно быть, подслушал часть их разговора, потому что, взглянув на Лигензу, он произнес:
     - Выйти замуж за вдовца, хоть он и король... это неприятно... Заметили ли вы, как король сумрачен, несмотря на то, что старается казаться веселым? Это потому что епископы навязали ему эту белую силезскую голубку, между тем, как он не бросил еще своей жидовки!
     На эти смелые слова не последовало ответа. Боркович, развязно усевшись за стол и облокотившись, продолжал:
     - Я готов держать пари, что король в один из ближайших дней сбежит от своей молодой жены!
     - Не болтайте таких вещей, - прервал его молодой владетель Мельштына. - Еще кто-нибудь услышит, и вас снова оклевещут.
     - Меня уже оклеветали, - расхохотался Боркович, - а то, о чем я говорю, ведь всем известно. Именно из любви к королю и из сожаления к нему я горюю над его участью. Когда человек сыт и его заставляют есть, то дайте ему хоть самое вкусное кушанье, оно станет у него поперек горла. Так и с браком! Бедный наш король, но и бедная королева...
     Мацек насмешливо взглянул на сидевших, но Лигенза, недолюбливавший его, вспылил:
     - Послушайте, пан староста, - пробормотал он, - мне кажется, что многие из тех, которые якобы жалеют нашего короля, в действительности ему завидуют. В особенности вы, который, кажется, бывал при силезском дворе и, как говорят, имели виды на княжну. Вы не должны об этом распространяться.
     Боркович вскочил со скамьи. Намек на то, о чем он не хотел бы теперь говорить, сильно уколол его. Нахмурив брови и окинув уничтожающем взглядом Лигензу, он молча удалился.

     Когда королева, сопровождaemая женою краковского кастеляна и другими знатными дамами, возвратилась в свои апартаменты и на пороге своей спальни попрощалась с сопровождавшими ее, к ней быстро приблизилась старая Конрадова, ожидавшая с нетерпением ее возвращения.
     Лишь только свита удалилась, и Ядвига осталась одна со своей наперсницей, улыбка исчезла с ее лица, и она в изнеможении упала в кресло, охватив голову обеими руками.
     Старая воспитательница хотела нежностью и ласками успокоить свою питомицу.
     - Дорогая ты моя, королева ты моя, - начала она сладким голосом. - Измучили они тебя этими свадебными пиршествами... Правда?
     Ядвига, погруженная в задумчивость, ничего не ответила. Конрадова, наклонившись над королевой, продолжала шепотом:
     - Когда-то моя голубка любила повеселиться! Даже очень любила! А теперь ей все это надоело... Тебе бы, дорогая ты моя королева, следовало отдохнуть! Да, отдохнуть... Сниму с тебя наряды, позову служанок... Может быть, ты тут сегодня ляжешь и уснешь? Согласна?
     Королева продолжала молчать.
     В этот момент в соседней комнате, в которой обыкновенно находилась старая воспитательница, раздались чьи-то шаги, как будто мужские. Казалось, что кто-то ходит по комнате нарочно с шумом для того, чтобы услышали шаги и обратили на них внимание.
     У испуганной Конрадовой сперлось дыхание; сделав предостерегающий знак своей госпоже, она изо всех сил бросилась бежать в свою комнату. Она боялась, не вернулся ли туда Боркович, дерзость которого была безгранична, и облегченно вздохнула, когда, открыв дверь, узнала Кохана Раву. Последний, увидев ее, быстро приблизился к ней и на ухо тихо сказал:
     - Король очень устал и измучен от всех этих торжеств, да и королеве нужен отдых. Сегодня он будет спать в своей комнате.
     Слова эти были сопровождaemы выразительным взглядом, как бы объясняющим сказанное им.
     Затем, быстро проговорив: "Никому не сообщайте об этом", Кохан удалился.
     Старуха, у которой было хорошее зрение, и от внимания которой ничего не ускользало, заметила, что Рава, нарядно одетый при своем первом посещении, теперь был в другой одежде и в плаще, как будто собирался в дорогу. Это ее сильно удивило.
     Опасаясь, чтоб кто-нибудь другой не воспользовался незапертой дверью, она немедленно после ухода Кохана поспешила закрыть ее на засов.
     Возвратившись в спальню королевы, Конрадова нашла ее сидящей на том же месте, по-прежнему погруженной в свои мысли, с глазами неподвижно устремленными в одну точку и медленно, как бы бессознательно, снимающей с себя драгоценные украшения.
     - Слава Богу, исполнилось мое желание, - сказала наперсница, приблизившись к Ядвиге и снимая с нее головной убор - и голубка моя отдохнет одна у себя в комнате. Король очень устал, и прислал известить, что будет почивать в своих покоях.
     Молодая женщина молчала, но лицо ее покрылось густым румянцем. Старая воспитательница, привыкшая к этим частым переменам в лице своей питомицы, то бледневшей, то красневшей без всякой причины, не обратила на это внимания и продолжала болтать.
     Ядвига не прислушивалась к ее болтовне, а была занята своими мыслями. Когда с нее сняли все драгоценные украшения и тяжелое платье, она как бы опомнилась и обратилась к старухе. Брови ее были нахмурены, лицо суровое и разгневанное.
     - Послушай, Конрадова, - произнесла она, - ты должна поговорить с этим Борковичем...
     Она на секунду замолчала, как бы обдумывая.
     - Да, ты должна ему сказать, чтобы он не смел приближаться ко мне и так назойливо лезть на мои глаза. Скажи ему, чтобы он не смел преследовать меня своими взорами. Он нахал... негодяй! Я сегодня боялась поднять глаза, чтобы не встретиться с его дерзким взглядом, устремленным на меня, с подмигиваниями и улыбками!
     Старуха, державшая в руке ожерелье, бросила его на стол и, всплеснув руками, воскликнула:
     - Вот дерзкий человек! Господи, Боже мой, что же с ним сделать! Как тут быть!
     Королева некоторое время молчала.
     - Делайте, что хотите, - сказала она медленно - расхлебывайте кашу, которую вы заварили; это вы его поддерживали в Глагове, вы передавали его подарки и сблизили меня с ним, а теперь берите его себе, я его знать не хочу... Это злой и глупый человек!
     Старуха с изумлением прислушивалась к этим неожиданным для нее словам. Она покачивала головой, закатывала глаза и шепотом бормотала:
     - Боже милостивый, что это за человек! Боже мой, какой это ужасный человек!
     - Я его больше знать не хочу! - повторила королева. - Устраивайся с ним, как хочешь, но гони его прочь.
     Старуха задумалась, опустилась на колени перед сидевшей госпожой и, с соболезнованием глядя на нее, начала шепотом говорить:
     - Это еще ничего, что он посмел смотреть на мою королеву и хотел к ней приблизиться. На это никто не обратил бы даже внимания никому не возбраняется восхищаться своей красивой королевой. Этого мало! То, о чем я должна рассказать своей голубке... волосы на голове дыбом становятся! Я бы ей ничего не сказала, чтобы не напугать ее, но что я могу с ним поделать?
     Королева испуганно взглянула на старуху.
     - Послушайте только, на что он осмелился! - продолжала Конрадова. - Я сидела одна в своей комнате, одна одинешенька, потому что в этот вечер ни одна живая душа ко мне не заглянула, и вдруг... кто входит в комнату? Мацек Боркович!
     - Куда? Сюда? - спросила королева.
     - Туда, в мою комнату, - прибавила старуха, указывая пальцем на двери. - Туда, клянусь вам! И, представьте себе, зачем он пришел? Нужно было только его слушать, как он говорил... Я получил от нее кольцо... ее улыбка принадлежала мне раньше чем она стала королевой... я должен с ней поговорить, я хочу увидеться с нею наедине.
     Королева вздрогнула и начала беспокойно двигаться в кресле. От волнения и возмущения покраснело не только лицо ее, но и белые обнаженные плечи.
     - Да, да! - продолжала старуха, придвигаясь к ней с таинственным видом. - А если ты не проведешь меня к ней и не сделаешь того, что я тебе велю, то выдам тебя, обвиню, погублю! А если королева откажется повидаться со мной, то я покажу перстень... я готов на все!
     Слезы потекли по лицу Ядвиги.
     - Видишь старуха, что ты наделала? - шепнула она с упреком.
     - Я? Я? - воскликнула старуха, крестясь. - Королева ты моя, голубка ты моя, в уме ли ты? Припомни только хорошо! Если бы ты ему не улыбалась во время танцев после турнира, когда вы прохаживались под руки, если бы ты с ним не шутила и не шепталась, разве он посмел бы поднять глаза на тебя? Разве он отважился бы просить меня устраивать ему тайные свидания с тобой?
     Королева своей маленькой ручкой закрыла рот старухе.
     - Молчи, - воскликнула она, - замолчи же! Если бы не ты, всего этого не было бы. Разве я, молодая, могла знать, хорошо или плохо поступаю? А ведь он хвастался тем, что с помощью бранденбургских князей станет великопольским князем, будет властвовать и женится на мне! Чем же я виновата?
     Старуха лишь качала головой.
     - Дорогая ты моя, - произнесла она. - Ни ты, ни я, мы обе виноваты, а все этот негодяй, все он, он один! Нелегко бедным женщинам освободиться из когтей такого коршуна, да, нелегко. Боже милостивый! Охрани нас! Ведь он ко всякому средству готов прибегнуть! Это скверный человек! И что я, несчастная, теперь с ним поделаю...
     - Делай, что хочешь! - повторила королева.
     - Не надо было давать ему перстень при последнем свидании, - шепнула старуха, - а может быть, я и в этом виновата? Я ведь ни о чем не знала, пока он при выходе не показал его на пальце.
     - Он его насильно снял с моей руки, - прервала испуганная Ядвига с плачем. - Я не могла кричать... он силой взял!
     - Разбойник хорошо знал, зачем он это делает.
     Обе женщины примолкли; молодая плакала, старуха вздыхала и в задумчивости растирала лоб.
     - Это верно, что разбойник! Настоящий разбойник, - произнесла она. - Теперь, имея перстень в своих руках, он нам угрожает им и теперь он смело ставит свои требования. - Он уж предупредил меня, - начала она с остановками, - что король в эту ночь или в следующую уедет из замка.
     - Куда? - спросила Ядвига.
     - Кто же это знает? Вероятно, к своей жидовке! - прибавила Конрадова. - Но каким образом Боркович мог об этом узнать? Вы видите? Ну что я ему скажу, когда он придет за ответом? Я теряюсь, и у меня ум за разум заходит... Что бы я ни сказала, он меня не послушается и не откажется от своего требования. Необходимо этот перстень получить от него обратно, какой бы то ни было ценой. Ты, моя королева, ты должна его принять и переговорить с ним!
     - Я? Никогда! - воскликнула королева, поднимаясь с кресла.
     - Он нас погубит, - шепнула старуха, - он не пожалеет нас...
     Помолчав немного, она прибавила:
     - Тебе, королеве, он не посмеет ни в чем отказать и отдаст перстень. Пока он у него, мы не можем ни минуты быть спокойными. Да, да, моя голубка...
     Ядвига отрицательно покачала головой.
     - Я его видеть не хочу, знать его не хочу, - проговорила она, - делай, как хочешь и как умеешь. Перстень он у меня насильно забрал. А знаешь ли ты, что это за перстень? Знаешь ли ты, что это тот самый, который король прислал мне в подарок?
     Конрадова вскрикнула.
     - Погубит он нас, я это предчувствую! Голова моя может слететь с плеч! С тобой, королевой, ничего не станется; постыдятся обвинить тебя в чем-нибудь из боязни, чтобы оно не стало известным, но со мной-то что будет... веревку на шею...
     Конрадова с плачем в отчаянии бросилась обратно в кресло и сидела, как мертвая.
     Порядочно времени прошло, пока старуха пришла в себя и немного успокоилась. Опираясь на руки, она медленно поднялась с пола и с изменившимся лицом приблизилась к своей госпоже.
     - Послушай меня, - начала она, - прошу вас об этом. Иначе мы не отделaemся от него. Пускай он придет, я его приму в своей комнате, вы к нему выйдите на минутку, потребуете возвратить перстень, и он должен будет отдать... Тебе нечего будет боятся. Я не сдвинусь с места. Ты ему обещаешь свое расположение, а потом мы его на порог не пустим. Но перстень необходимо от него получить обратно во что бы то ни стало! Мне он его не отдаст. Это скверный человек! Бог знает, какие у него замыслы, и какую цену он за него потребует.
     Последние слова Конрадова проговорила шепотом и взглянула на Ядвигу, дрожавшую от возмущения.
     Молодая женщина начала плакать и после некоторого молчания, она, судорожно всхлипывая, проговорила:
     - Я его видеть не хочу! Делай как хочешь! Я не могу! Это ты меня погубила, ты...
     Горничные королевы, находившиеся в третьей комнате и ожидавшие зова своей госпожи, перешептывались между собой, и их заглушенный смех обратил на себя внимание королевы; она велела старухе позвать девушку.
     Конрадова схватила руку королевы и начала ее целовать.
     - Что мне сказать ему? - тихо промолвила она. - Ведь я от него не отделаюсь, он меня завтра подстережет...
     - Не смей впускать его! - воскликнула Ядвига. - Этим ты погубишь меня скорее, чем несчастным перстнем... Я Борковича видеть не желаю и не могу!
     Конрадова, встретив такой неожиданный отпор, больше не настаивала. Она позвала горничных и дала им указания приготовить постель для госпожи. С их помощью она уложила Ядвигу в постель, стараясь своими заботами вознаградить свою воспитанницу за причиненное огорчение, но молодая женщина безучастно отнеслась ко всему и не промолвила ни слова.
     Назначив дежурных, которые должны были охранять сон королевы, Конрадова поправила подушки и удалилась из комнаты.