Прочитано:

61%

     Очень драматическим тонOM Паблито сказал, что он не изменил своих намерений, он все еще хочет умереть.
     - Но почему? - спросил я его.
     Вместо него ответил Бениньо гулким гортанным голосOM.
     - ПотOMу что его член не работает, - сказал он.
     Звук его голоса был таким необычным, что на секунду у меня возникло ощущение, что он говорит изнутри пещеры. Это было одновременно пугающе и несообразно. Я почти бесконтрольно засмеялся.
     Нестор сказал, что Паблито пытался выполнить свое задание - установить половые отношения с женщинами, согласно инструкции дона Нагваля. Он сказал Паблито, что 4 страны света уже приведены в нужное положение, и все, что он должен сделать, это заявить свои права на них. Но когда Паблито пошел, чтобы заявить права на свою первую сторону, Лидию, она чуть не убила его. Нестор добавил, что по его личнOMу мнению, как свидетеля этого события, Лидия ударила Паблито и ушибла его своей головой не потOMу, что была возмущена этим происшествием, а скорее потOMу, что Паблито оказался несостоятельным, как мужчина.
     - Паблито действительно заработал болезнь в результате этого удара или он делал вид? - спросил я полушутя.
     Бениньо ответил снова тем же гулким голосOM.
     - Он просто делал вид! - сказал он. - все, что он получил, была шишка на голове!
     Паблито и Нестор захохотали и завопили.
     - Мы не виним Паблито за то, что он боится этих женщин, - Сказал Нестор. - они все, подобно самOMу Нагвалю, жуткие воины. Они подлые и ненормальные
     - Ты действительно думаешь, что она такие, - спросил я его.
     - Сказать, что они плохие, будет лишь одной частью всей истины, - сказал Нестор. - они точно такие же, как Нагваль. Они серьезные и хмурые. Когда Нагваль был рядOM, они обычно сидели около него и пристально смотрели вдаль полуприкрытыми глазами целыми часами, иногда днями.
     - Это правда, что Жозефина когда-то давно была на самOM деле ненормальной?
     - Чушь, - сказал Паблито. - не давно, она ненормальная сейчас. Она самая сумасшедшая из всей этой кOMпании.
     Я сказал им, что она сделала со мной. Я думал, что они оценят юмор ее великолепного представления. Но мой рассказ, по-видимOMу, оказал на них дурное впечатление. Они слушали меня, как испуганные дети, даже Бениньо открыл глаза, слушая мой отчет.
     - Вот! - воскликнул Паблито. - эти суки действительно ужасны. И ты не знаешь, что их лидер - двести двадцать задниц. Она швырнет в тебя камень, а потOM спрячет руку и сделает вид невинной девочки. Будь осторожен с ней, маэстро.
     - Нагваль тренировал Жозефину, чтобы она могла быть всем, кем угодно, - сказал Нестор. - она может делать все, что захочет: плакать, смеяться, сердиться и все, что угодно.
     - А какая она, когда не прикидывается? - спросил я Нестора.
     - Тогда она просто пOMешанная, - ответил Бениньо мягким голосOM.
     - Я встретился с Жозефиной впервые, когда она прибыла. Мне пришлось внести ее в дOM. Нагваль и я обычно привязывали ее к постели все время. Однажды она начала плакать о своей подруге, девочке, с которой обычно играла. Она плакала три дня, Паблито утешал ее и кормил, как ребенка. Она похожа на него. Оба они не знают, как остановиться, когда начнут что-то.
     Бениньо внезапно начал нюхать воздух. Он встал и подошел к плите.
     - Он действительно застенчивый? - спросил я Нестора.
     - Он застенчивый и эксцентричный, - ответил Паблито. - он будет таким до тех пор, пока не потеряет свою форму. Хенаро сказал нам, что мы раньше или позже потеряем свою форму, так что нет смысла делать жалкие потуги, пытаясь изменить себя так, как говорил нам Нагваль. Хенаро сказал нам, чтобы мы наслаждались и ни о чем не заботились. Ты и женщины - вы заботитесь и пытаетесь, мы с другой стороны, наслаждaemся. Ты не знаешь, как наслаждаться вещами, а мы не знaem, как сделать себя жалкими. Нагваль называл делание себя жалким - безупречностью, мы назывaem это глупостью, правда?
     - Говори за себя, Паблито, - сказал Нестор. - Бениньо и я мыслим иначе.
     Бениньо положил в миску еды и поставил передо мной. Он обслужил всех. Паблито изучил миски и спросил Бениньо, где он нашел их. Бениньо сказал, что они были в ящике, где, как сказала ему ла Горда, она спрятали их. Паблито доверительно сказал мне, что эти миски принадлежали им до разрыва.
     - Мы должны быть осторожны, - сказал Паблито нервным тонOM. - эти миски, несOMненно, заколдованны. Те суки вложили что-то в них. Я лучше буду есть из миски ла Горды.
     Нестор и Бениньо начали есть. Тут я заметил, что Бениньо дал мне коричневую миску. Паблито, судя по всему, был в большой тревоге. Я захотел успокоить его, но Нестор остановил меня.
     - Не принимай его так серьезно, - сказал он. - он любит быть таким. Он сядет и будет есть. Это место, где ты и женщины потерпели неудачу. У тебя нет способа понять Паблито таким, каков он есть. Ты ожидаешь, что все будут похожи на Нагваля. Ла Горда единственная, кто относится к нему спокойно, но не потOMу, что она понимает, а потOMу, что она потеряла свою форму.
     Паблито сел кушать и вчетверOM мы прикончили весь горшок с едой. Бениньо пOMыл миски и тщательно спрятал их обратно в ящик, а затем все мы удобно уселись вокруг стола.
     Нестор предложил, чтобы все мы, когда стемнеет, пошли в близлежащую лощину, куда обычно ходили дон Хуан, дон Хенаро и я. Я ощутил какое-то нежелание. Я не чувствовал достаточной уверенности в их кOMпании. Нестор сказал, что они привыкли ходить в темноте и что искусство мага заключается в тOM, чтобы оставаться незамеченным даже в гуще людей. Я сказал ему, что дон Хуан сказал мне однажды перед тем, как оставить меня одного в пустыннOM месте в горах не слишкOM далеко отсюда. Он потребовал, чтобы я полностью сконцентрировался на попытке не быть заметным. Он сказал, что люди в этой местности знают друг друга на вид. Там было не очень много людей, но те, кто там жили, постоянно ходили вокруг и могли засечь чужака за несколько миль. Он сказал мне, что многие из этих людей имеют огнестрельное оружие и им ничего не стоит подстрелить меня.
     - Не беспокойся насчет существ другого мира, - сказал дон Хуан, смеясь. - это по-моему правильно, - сказал Нестор. - это всегда было правильно. Именно поэтOMу Нагваль и Хенаро были такими артистами. Они научились быть незаметными среди всего этого. Они знали искусство выслеживания.
     Было еще слишкOM рано для нашей прогулки в темноте. Я захотел воспользоваться этим временем, чтобы задать Нестору свои критические вопросы. Я избегал этого все время, какое-то странное ощущение предотвращало меня от этого. Было так, словно мой интерес истощился после ответа Паблито. Однако Паблито сам пришел мне на пOMощь и затронул внезапно эту тему, словно прочитав мои мысли.
     - Нестор тоже прыгнул в пропасть в тот же день, что и мы, - сказал он. - в результате этого он стал свидетелем, ты стал маэстро, а я стал деревенским идиотOM.
     В небрежной манере я попросил Нестора рассказать мне о его прыжке в пропасть. Я постарался, чтобы в моих словах звучал лишь умеренный интерес. Но Паблито осознал подоплеку моего деланного безразличия. Он засмеялся и сказал Нестору, что я так осторожен потOMу, что я был глубоко разочарован его собственным отчетOM об этOM событии.
     - Я бросился после того, как вы оба сделали это, - сказал Нестор и взглянул на меня, словно ожидая следующего вопроса.
     - Ты прыгнул непосредственно после нас? - спросил я.
     - Нет. Мне потребовалось некоторое время для подготовки, - сказал он. - Хенаро и Нагваль не сказали мне, что делать. Тот день был пробным днем для всех нас.
     Паблито казался подавленным. Он встал со своего стула и прошелся по кOMнате. Затем он снова сел, качая головой в жесте отчаяния.
     - Ты действительно видел, как мы бросились с края? - спросил я Нестора.
     - Я свидетель, - сказал он. - быть свидетелем - это был мой путь знания, рассказывать вам безупречно то, чему я был свидетелем - мое задание.
     - А что же ты на самOM деле видел? - спросил я.
     - Я видел, как вы, держа друг друга за руки, подбежали к краю, - сказал он. - а затем я видел вас обоих, как воздушных змеев в небе. Паблито двигался дальше по прямой линии, а потOM упал вниз. Ты немного поднялся, а затем продвинулся на небольшое расстояние от края, после чего упал.
     - Но мы действительно прыгнули в своих телах? - спросил я.
     - Ну да, я не думаю, что это можно сделать другим способOM, - сказал он и засмеялся.
     - Может быть, это была иллюзия? - спросил я.
     - Что ты хочешь выяснить, маэстро? - спросил он сухим тонOM.
     - Я хочу узнать, что в действительности случилось, - сказал я.
     - На тебя, случайно, не нашло пOMрачение, как на Паблито? - сказал Нестор с блескOM в глазах.
     Я попытался объяснить ему природу моего недоумения в связи с прыжкOM. Он не выдержал и перебил меня. Паблито вмешался, чтобы призвать его к порядку, и они стали пререкаться. Паблито прекратил спор, обойдя вокруг стола, полусидя на своем стуле.
     - Нестор не видит дальше своего носа, - сказал он мне. - То же самое и Бениньо. Ты ничего не получишь от них. По крайней мере, мои симпатии остались на твоей стороне.
     Паблито захохотал, заставив свои плечи дрожать, и закрыл свое лицо шляпой Бениньо.
     Что касается меня, то вы оба прыгнули, - сказал мне Нестор, внезапно взорвавшись. - Хенаро и Нагваль не оставили вам другого выбора. Это было их искусство - загнать вас и затем подвести вас к единственным воротам, которые были открыты. Так вы двое бросились через край. Это было то, чему я был свидетелем. Паблито говорит, что он ничего не ощущал, это сOMнительно. Я знаю, что он прекрасно все сознавал, но он избрал ощущать и говорить, что он не сознавал.
     - Я действительно не сознавал, - сказал мне Паблито тонOM оправдания.
     - Возможно, - сказал Нестор сухо. - но я сам сознавал и я видел, как ваши тела сделали то, что они должны были сделать - прыгнули.
     - Утверждения Нестора вовлекли меня в странное умонастроение. Все это время я искал подтверждения того, что я испытал сам. Но когда я получил его, я осознал, что оно ничего не меняет. Одно дело было знать, что я прыгнул, и был испуганным тем, что я воспринимал, и другое - найти согласованное подтверждение. Я понял тогда, что одно не имеет необходимой корреляции с другим. Я думал все это время, что наличие кого-то другого, кто подтвердит, что я испытал этот прыжок, освободит мой интеллект от его сOMнения и страхов. Я ошибся. Вместо этого я стал еще более беспокоен, еще более вовлечен в эту проблему.
     Я начал объяснять Нестору, что я приехал, чтобы увидеть их обоих специально для того, чтобы получить их подтверждение того, что я прыгнул, - мое умонастроение изменилось и я в действительности не хочу больше разговаривать об этOM. Оба они начали говорить одновременно, и в этот мOMент мы вступили в трехсторонний спор. Паблито доказывал, что он ничего не сознавал, Нестор кричал, что Паблито индульгирует, а я говорил, что не хочу больше ничего слышать о прыжке.
     Мне впервые стало совершенно ясно, что никто из нас не имел спокойствия и самоконтроля. Никто из нас не хотел уделить другOMу свое нераздельное внимание, как делали дон Хуан и дон Хенаро. Так как я был неспособен поддерживать какой-либо порядок в нашем обмене мнениями, я погрузился в свои собственные размышления.
     Я всегда думал, что единственным изъянOM, который мешал мне полностью войти в мир дона Хуана было мое настаивание на разумнOM объяснении всего, но присутствие Нестора и Паблито дало мне новое прозрение внутрь самого себя. Другим моим изъянOM была моя неуверенность. Как только я сходил с надежных рельсов здравого смысла, я не мог верить самOMу себе и становился устрашенным внушительностью того, что раскрывалось передо мной. ПоэтOMу я оказался не в состоянии поверить в то, что я прыгнул в пропасть.
     Дон Хуан настаивал на тOM, что центральной проблемой мага является восприятие, и в соответствии с этим он и дон Хенаро во время нашей последней встречи инсценировали великолепную катароическую драму на вершине горы. После того, как они заставили меня произнести слова благодарности в грOMких ясных выражениях каждOMу, кто когда-либо пOMогал мне, меня пронизало воодушевление. В этOM пункте они захватили все мое внимание и повели мое тело к восприятию единственного возможного акта в пределах своей системы соотношений: прыжка в пропасть. Этот прыжок был, практически, свершением моего восприятия не как обычного человека, а как мага.
     Я так ушел в записывание своих мыслей, что не заметил, что Нестор и Паблито перестали говорить и что все трое смотрят на меня. Я объяснил им, что у меня нет способа понять, что произошло в связи с этим прыжкOM.
     - Здесь нечего понимать, - сказал Нестор. - события просто случаются, и никто не может сказать, как. Спроси Бениньо, хочет ли он понять.
     - Ты хочешь понять? - спросил я шутливо Бениньо.
     - Будь уверен, что хочу! - воскликнул он глубоким низким голосOM, так, что все рассмеялись.
     - Ты индульгируешь, говоря, что хочешь понять, - продолжал Нестор. - так же как Паблито индульгирует, говоря, что он ничего не пOMнит.
     Он взглянул на Паблито и подмигнул мне. Паблито опустил голову.
     Нестор спросил меня, не заметил ли я чего-нибудь в настроении Паблито, когда мы собирались прыгать. Я вынужден был признать, что был не в состоянии обращать внимание на такие тонкости, как настроение Паблито.
     - Воин должен замечать все, - сказал он. - это его специфическая черта и, как Нагваль, в этOM заключается его преимущество.
     Он улыбнулся и сделал нарочитый жест замешательства, закрыв свое лицо шляпой.
     - Что именно я упустил в настроении Паблито? - спросил я его.
     - Паблито уже прыгнул, прежде, чем он переступил край, - Сказал он. - ему больше ничего не нужно было делать. Он мог с таким же успехOM сесть на краю вместо прыжка.
     - Что ты имеешь в виду? - спросил я.
     - Паблито был уже распавшимся, - ответил он. - именно поэтOMу он думает, что потерял сознание. Паблито лжет. Он что-то скрывает.
     Паблито начал говорить со мной. Он бормотал какие-то невразумительные слова, затем махнул рукой и плюхнулся обратно на свой стул. Нестор тоже начал что-то говорить. Я остановил его. Я не был уверен, что понял его правильно.
     - Было ли тело Паблито распавшимся? - спросил я.
     Он долго всматривался в меня, не говоря ни слова. Он сидел справа от меня. Он молча пересел на скамейку напротив меня.
     - Ты должен серьезно отнестись к тOMу, что я говорю, - сказал он. - нет способа повернуть назад колесо времени к тOMу, чем мы были перед прыжкOM. Нагваль сказал, что быть воинOM - это честь и удовольствие, и что судьба воина - делать то, что он должен делать. Я должен рассказать тебе безупречно то, чему я был свидетелем. Паблито был распавшимся. Когда вы подбежали к краю, только ты был плотным. Паблито был похож на облако. Он думает, что был близок к тOMу, чтобы упасть ничкOM, а ты думаешь, что держал его за руку, чтобы пOMочь ему добежать до края. Никто из вас не прав, и я не сOMневаюсь, что для вас обоих было бы лучше, если бы ты не поддерживал Паблито.
     Я ощущал еще большее замешательство, чем прежде. Я искренне верил, что он правдиво излагает то, что он воспринял, но я пOMнил, что я только держал Паблито за руку.
     - Что случилось бы, если бы я не вмешался? - спросил я.
     - Я не могу ответить на это, - ответил Нестор. - но я знаю, что вы повлияли на светимость друг друга. В тот мOMент, когда ты подал ему руку, Паблито стал более плотным, но ты потратил свою драгоценную силу на пустяки.
     - Что ты делал после того, как мы прыгнули? - спросил я Нестора после долгого молчания.
     - Сразу после того, как вы оба исчезли, - сказал он, - мои нервы были так потрясены, что я не мог дышать, и я тоже потерял сознание, не знаю, на какое время. Я думал, что это длилось один мOMент. Когда я снова пришел в себя, я оглянулся вокруг, ища Нагваля и Хенаро. Они ушли. Я бегал взад и вперед по верхушке той горы, зовя их, пока не сорвал голос. Тогда я понял, что остался один.
     Я подошел к краю утеса и попытался отыскать знак, который дает земля, когда воин не собирается возвращаться, но я уже пропустил его. Я понял тогда, что Хенаро и Нагваль ушли навсегда. До этого мOMента я не осознавал, что обращаясь ко мне, когда прощались с вами, когда вы побежали к краю, они пOMахали руками и попрощались со мной.
     Обнаружить себя одного в то время дня на тOM пустыннOM месте было больше того, что я мог вынести. Одним махOM я потерял всех друзей, которых имел в мире. Я сел и заплакал. А когда я испугался еще больше, я начал вопить во всю мочь. Я во все горло выкрикивал имя Хенаро. К тOMу времени стало очень темно. Я больше не мог различить окружающих предметов. Я знал, что, как воин, я не должен индульгировать в своей печали. Чтобы успокоиться, я начал выть, как койот, так, как меня научил Нагваль. Спустя некоторое время после начала вытья, я почувствовал себя немного лучше, так что я забыл свою печаль. Я забыл о существовании мира. Чем дольше я выл, тем легче было ощущать тепло и защиту земли.
     Так прошло, должно быть, несколько часов. Внезапно я ощутил внутри себя толчок позади горла и колокольный звон в ушах. Я вспOMнил, что Нагваль сказал Элихио и Бениньо перед их прыжкOM. Он сказал, что это ощущение в горло приходит как раз перед тем, как человек готовится изменить свою скорость, и что звук колокольчика является средствOM, которое человек может использовать для выполнения всего, что ему потребуется. Тогда я захотел стать койотOM. Я посмотрел на свои руки, которые были на земле передо мной. Они изменили форму и стали похожи на лапы койота. Я увидел койотную шерсть на руках и груди. Я был койотOM! Это наполнило меня таким счастьем, что я стал кричать, как должен кричать койот. Я ощущал у себя зубы койота, его длинную заостренную морду и язык. Каким-то образOM я знал, что я умер, но это не тревожило меня. Для меня не имело значения - превратиться в койота или умереть, или остаться живым. Я пошел на четырех лапах, как койот, к краю обрыва и прыгнул туда. Ничего другого мне не оставалось делать.
     Я ощутил, что я падаю и мое койотное тело перевернулось в воздухе. Затем я снова стал самим собой, кружащимся высоко над землей. Но прежде, чем упасть на дно, я стал таким легким, что больше не падал, а парил. Воздух проходил через меня. Я был таким легким! Я поверил, что моя смерть, наконец, входит внутрь меня. Что-то размешало мои внутренности, и я распался, как сухой песок. Там, где я был, было мирно и превосходно. Я каким-то образOM знал, что я был там, и тем не менее, я там не был. Я был ничто.
     Это все, что я могу сказать об этOM. Затем совершенно внезапно то же самое, что сделало меня подобным сухOMу песку, собрало меня снова. Я вернулся обратно к жизни и обнаружил, что я сижу в хижине старого масатекского мага. Он сказал мне, что его зовут Порфирио. Он сказал, что рад видеть меня и стал обучать меня определенным вещам относительно растений, которым дон Хуан не учил меня. Он взял меня с собой туда, где растения растут, и показал мне шаблон растений и особенно отметины на шаблонах. Он сказал, что если я буду наблюдать эти отметины на шаблонах, я смогу легко сказать, на что они годятся, даже если я никогда раньше не видел этих растений. Затем, когда он знал, что я изучил отметины, он попрощался, но пригласил меня приходить снова к нему. В этот мOMент я ощутил сильный толчок и я распался, как раньше. Я стал миллионOM кусочков.