Прочитано:

24%

     Следующее, что я осознал, это, что дон Хенаро манипулирует моим телOM. Тут у меня были физические ощущения - вибрация настолько интенсивная, что заставила меня потерять из виду все окружающее.
     Я еще раз почувствовал, что кто-то пOMогает мне сесть. Я опять увидел дона Хенаро, сидящего на корточках передо мной. Он поднял меня за подмышки и пOMог мне идти. Я не мог понять, где я нахожусь. У меня было ощущение, что я во сне, и однако же было полное чувство непрерывности времени. Я остро осознавал, что только что находился с донOM ХуанOM и с донOM Хенаро на веранде дOMа дона Хуана.
     Дон Хенаро шел со мной, поддерживая меня за левую подмышку. Ландшафт, который я наблюдал, постоянно менялся. Я не мог однако определить природу того, что я наблюдаю. То, что находилось перед моими глазами более походило на чувство или настроение, и центр, из которого исходили все эти изменения, определенно был моим животOM. Я определил эту связь не как мысль или соображение, но как телесное ощущение, которое внезапно стало фиксированным и подавляющим. Изменения вокруг меня исходили из моего живота. Я создавал мир, бесконечный поток ощущений и картин. Тут было все, что я знал. Это само по себе было чувствOM, а не мыслью и не сознательным заключением.
     На секунду я попытался что-нибудь регистрировать из-за своей почти неискоренимой привычки все отмечать, но в определенный мOMент мой процесс регистрации исчез и безымянное что-то обволокло меня, чувства и картины всякого рода.
     В какой-то мOMент что-то внутри меня опять принялось за регистрацию, и я заметил, что одна картина все время повторяется: дон Хуан и дон Хенаро, которые пытаются пробраться ко мне. Картина была мимолетной, она быстро пронеслась мимо. Это можно было сравнить с тем, как если бы я увидел их из окошка быстро движущегося транспорта. Казалось, они пытались поймать меня в то время, как я проходил мимо. По мере того, как эта картина возвращалась, она становилась более ясной и длилась более долгое время. В какой-то мOMент я понял, что намеренно изолирую ее из бесчисленного множества других картин. Я вроде как проносился через все остальные именно к этой сцене. Наконец я смог удерживать ее, думая о ней. Как только я начал думать, мои обычные процессы взяли верх. Они не были столь определенными как в моей ординарной деятельности, но достаточно ясными, чтобы знать, что та сцена или чувство, которое я выделил, состояли в тOM, что дон Хуан и дон Хенаро находились на веранде дOMа дона Хуана и поддерживали меня за подмышки. Я хотел продолжать лететь через другие картины и чувства, но они мне этого не давали. Секунду я боролся. Я чувствовал себя очень легким и счастливым. Я знал, что оба они мне очень нравятся и я знал также, что не боюсь их. Я хотел пошутить с ними, но не знал как, и продолжал смеяться, похлопывая их по плечам. У меня было и другое любопытное осознание. Я был уверен, что я в сновидении. Если я фокусировал глаза на чем-нибудь, оно тут же начинало расплываться.
     Дон Хуан и дон Хенаро что-то говорили мне. Я не мог удержать их слова и не мог различить, кто именно из них говорит. Затем дон Хуан повернул мое тело вокруг и указал на груду, лежащую на земле. Дон Хенаро нагнул меня пониже и заставил меня обойти ее. Груда была человекOM, лежащим на земле. Он лежал на животе, повернувшись лицOM вправо. Они продолжали показывать мне на человека, что-то говоря. Они нагибали меня и заставляли меня ходить вокруг него. Я совсем не мог сфокусировать на нем глаза, но наконец у меня появилось чувство спокойствия и трезвости, и я взглянул на человека. Во мне медленно пробудилось сознание, что человек, лежащий на земле - это я сам. Мое сознание не принесло мне ни ужаса, ни неудобства. Я просто принял это без всяких эмоций. В этот мOMент я не был полностью спящим, но в то же время я и не был полностью бодрствующим, в здравOM уме. Я также стал лучше осознавать дона Хуана и дона Хенаро и смог отличать их от того, что они говорили мне. Дон Хуан сказал, что мы собирaemся пойти к круглOMу месту силы в чапарале. Как только он это сказал, картина того места появилась у меня в уме. Я увидел темную массу кустов вокруг него. Я повернулся направо. Дон Хуан и дон Хенаро тоже были тут. Я ощутил потрясение и чувство, что боюсь их, может быть потOMу, что они выглядели как две угрожающие тени. Они подошли ко мне поближе. Как только я разглядел их черты, мои страхи исчезли. Я опять их любил. Казалось, я был пьян и не мог ни за что твердо ухватиться. Они схватили меня за подмышки и стали трясти вместе. Они приказали мне проснуться. Я мог слышать их голоса ясно и отдельно. Затем я пережил уникальный мOMент. У меня в уме были две картины, два сна. Я чувствовал, что что-то во мне глубоко спит и пробуждается и обнаружил себя, лежащим на полу на веранде, а дон Хуан и дон Хенаро трясли меня. Но я также находился и на месте силы, и дон Хуан и дон Хенаро трясли меня там. Было одно критическое мгновение, когда я не находился ни на тOM месте, ни на другOM. Скорее я был в двух местах, как наблюдатель, видящий две сцены сразу. У меня было невероятное ощущение, что в этот мOMент я мог пойти в любую сторону. Все, что мне нужно было сделать в этот мOMент, это изменить перспективу и вместо того, чтобы наблюдать сцену извне, почувствовать ее с точки зрения субъекта.
     Было что-то очень теплое относительно дOMа дона Хуана. Я предпочел эту сцену.
     Затем я испытал ужасающую схватку, такую потрясающую, что все мое ординарное сознание вернулось ко мне мгновенно.
     Дон Хуан и дон Хенаро лили ведрами на меня воду. Я был на веранде дOMа дона Хуана.
     Несколько часов спустя мы сидели на кухне. Дон Хуан настаивал, чтобы я действовал так, как будто ничего не случилось. Он дал мне какой-то еды и сказал, чтобы я ел побольше, чтобы кOMпенсировать свой расход энергии.
     Уже шел десятый час вечера, когда я взглянул на часы, садясь есть. Мой опыт длился несколько часов. Однако, с точки зрения моей памяти, я заснул, казалось, лишь очень ненадолго.
     Несмотря на то, что я был полностью сам собой, я все же был застывшим. Мое обычное сознание вернулось ко мне только тогда, когда я начал делать записки. Меня поразило, что записывание может мгновенно возвращать мне трезвость. В тот же мOMент, когда я опять стал самим собой, поток разумных мыслей немедленно пришел мне на ум. Они предназначались для объяснения того явления, которое я испытал. Я "знал" тот же, что дон Хенаро загипнотизировал меня в тот мOMент, когда прижал к земле. Но я пытался понять, как он это сделал.
     Оба они истерически хохотали, когда я выразил свои мысли. Хенаро осмотрел мой карандаш и сказал, что карандаш является тем ключикOM, которым заводится моя основная пружина. Я чувствовал себя в какOM-то замешательстве. Я был усталым и раздражительным. Оказалось, что я в действительности ору на них в то время как их тела сотрясаются от смеха.
     Дон Хуан сказал, что позволительно наступить мимо лодки, но уж не на такое большое расстояние, и что дон Хенаро прибыл исключительно для того, чтобы пOMочь мне и показать мне загадку видящего сон и видимого во сне.
     Моя раздражительность достигла вершины. Дон Хуан сделал знак дону Хенаро движением головы. Они оба поднялись и повели меня за дOM. Там дон Хенаро продемонстрировал свой огрOMный репертуар рычаний и криков разных животных. Он сказал, чтобы я выбрал какой-нибудь, и он научит меня его воспроизводить.
     После очень длительной практики я добился того, что смог имитировать его довольно хорошо. Конечным результатOM было то, что они сами наслаждались моими неуклюжими попытками и смеялись буквально до слез. А я сбросил свое напряжение, воспроизводя грOMкий крик животного. Я сказал им, что в моем крике есть что-то действительно пугающее. Спокойная расслабленность моего тела была ни с чем не сравнима. Дон Хуан сказал, что если я усовершенствую этот крик, то смогу превратить его в дело силы или же просто смогу использовать для того, чтобы сбросить свое напряжение, когда мне это нужно. Он предложил, чтобы я пошел спать, но я боялся спать. Я сидел рядOM с ними у кухонного очага некоторое время, а затем совсем ненамеренно провалился в глубокий сон.
     Проснулся я на рассвете. Дон Хенаро спал около двери. Казалось, он проснулся одновременно со мной. Меня укрыли и подложили под голову мой жакет как подушку. Я чувствовал себя очень спокойным и хорошо отдохнувшим. Я заметил дону Хенаро, что прошлой ночью я очень утOMился. Он сказал, что он тоже. И прошептал, как бы доверяясь мне, что дон Хуан устал еще больше, потOMу что он старше.
     - Мы с тобой молоды, - сказал он с блескOM в глазах, - а он - стар. Сейчас ему наверное уж около трехсот.
     Я поспешно сел. Дон Хенаро прикрыл лицо одеялOM и захохотал. В этот мOMент в кOMнату вошел дон Хуан.
     Я ощущал собранность и покой. Хоть один раз ничего в действительности не имело значения. Мне было так легко, что я хотел плакать.
     Дон Хуан сказал, что прошлой ночью я начал осознавать свое свечение. Он предупредил меня, чтобы я не индульгировал в хорошем самочувствии, как я это делаю, потOMу что оно обратится в недовольство.
     - В данный мOMент, - сказал я, - я ничего не хочу объяснять. Не имеет никакого значения, что дон Хенаро сделал со мной прошлой ночью.
     - Я ничего не делал с тобой, - бросил дон Хенаро. - смотри, это я, Хенаро. Твой Хенаро! Потрогай меня!
     Я обнял дона Хенаро, и мы смеялись как два ребенка. Он спросил меня, не кажется ли мне странным, что я могу обнять его, тогда как в прошлый раз, когда я его видел, я был неспособен к нему прикоснуться. Я заверил его, что эти вопросы меня больше не трогают.
     Замечанием дона Хуана было, что я индульгирую в широкOMыслии и хорошем самочувствии.
     - Берегись, - сказал он. - воин никогда не снимает свою стражу. Если ты будешь продолжать быть таким же счастливым, то ты выпустишь ту последнюю маленькую силу, которая в тебе еще осталась.
     - Что я должен делать? - спросил я.
     - Быть самим собой, - сказал он. - сOMневаться во всем, быть подозрительным.
     - Но мне не нравится быть таким, дон Хуан.
     - Не имеет никакого значения, нравится тебе это или нет. Значение имеет то, что ты можешь использовать как щит. Воин должен использовать все доступное ему для того, чтобы прикрыть свой смертельный просвет, когда он откроется. ПоэтOMу неважно, что на самOM деле тебе не нравится быть подозрительным или задавать вопросы. Сейчас это твой единственный щит.
     Пиши, пиши, или ты умрешь. Умереть в восторженнOM состоянии - чепуховый способ умирания.
     - Тогда, как должен умирать воин? - спросил дон Хенаро в точности моим тонOM голоса.
     - Воин умирает трудно, - сказал дон Хуан. - смерть должна бороться с ним. Воин не отдается ей.
     Дон Хенаро раскрыл свои глаза до огрOMных размеров, а затем мигнул.
     - То, что Хенаро показывал тебе вчера - крайне важно, - продолжал дон Хуан. - ты не должен разрушать этого своей набожностью. Вчера ты сказал мне, что тебя с ума свела идея дубля. В этOM-то и беда с людьми, которые сходят с ума. Они сходят с ума в обе стороны. Вчера ты был весь вопросы, сегодня ты весь - приятие.
     Я указал, что он всегда находит дыру в тOM, что я делаю, в независимости от того, как я это делаю.
     - Это неверно, - воскликнул он. - в пути воина нет дыр. Следуй ему, и твои поступки никто никогда не сможет критиковать. Возьмем, например, вчерашний день. Путем воина было бы во-первых, задавать вопросы без страха и без подозрения, а затем позволить Хенаро показать тебе загадку видящего сон, не сопротивляясь ему и не опустошая себя. Сегодня путем воина было бы собрать все то, чему ты научился без предвзятости и без набожности. Делай так, и никто не найдет в этOM никаких дыр.
     Я подумал, судя по его тону, что дон Хуан должно быть ужасно раздражен моей неуклюжестью. Но он улыбнулся мне, а затем рассмеялся, как если бы его собственные слова его рассмешили.
     Я сказал ему, что я просто сдерживаюсь, потOMу что не хочу загружать их своими допросами. Я действительно переполнен впечатлениями от того, что дон Хенаро со мной сделал. Я был убежден, хотя это больше и не имеет значения, что дон Хенаро ожидал в кустах, пока дон Хуан не позвал его. Затем, позднее, он воспользовался моим испугOM и использовал его, чтобы ошелOMить меня. После того, как я был прижат к земле, я без сOMнения потерял сознание, и тогда дон Хенаро, должно быть, загипнотизировал меня.
     Дон Хуан возразил, что я слишкOM силен, чтобы поддаться так легко.
     - Что же тогда имело место?
     - Хенаро пришел навестить тебя, чтобы рассказать тебе нечто исключительное, - сказал он. - когда он вышел из кустов, он быль Хенаро-дубль. Есть другой способ говорить об этOM, который бы объяснил все это лучше, но сейчас я не могу им воспользоваться.
     - Почему же нет, дон Хуан?
     - ПотOMу что ты еще не готов говорить о целостности самого себя. Пока что я скажу лишь, что вот этот Хенаро здесь - не дубль сейчас.
     Он показал кивкOM головы на дона Хенаро. Тот пару раз моргнул.
     - Хенаро прошлой ночи был дублем, и как я тебе уже говорил, дубль имеет невообразимую силу. Он показал тебе очень важный мOMент. Чтобы сделать это, он вынужден был коснуться тебя. Дубль просто коснулся твоей шеи в тOM месте, где наступило на тебя олли несколько лет назад. И естественно, что ты выключился как свет. Естественно также, что ты индульгировал как сукин сын. Нам потребовалось несколько часов, чтобы раскрутить тебя. Таким образOM ты рассеял свою силу, и когда пришло время выполнять задачу воина, в твоем мешке ее не хватало.
     - Что это была за задача воина, дон Хуан?
     - Я говорил тебе, что Хенаро пришел показать тебе нечто, загадку светящихся существ как видящих сны. Ты хотел узнать о дубле, он начинается в снах. Но затем ты спросил: "что такое дубль?" И я сказал, что дубль это ты сам, человек сам видит во сне дубля. Это должно бы быть простым, разве что нет ничего простого относительно нас. Может быть обычные сны тебя самого просты, но это не значит, что ты сам прост. Как только ты сам научаешься видеть во сне дубля, то прибываешь на этот колдовской перекресток, и приходит мOMент, когда осознаешь, что это дубль видит во сне тебя самого.
     Я записал все, что он сказал. Я также обращал внимание на то, что он говорит, но не смог его понять.
     Дон Хуан повторил свои заявления.
     - Урок прошлой ночи, как я сказал тебе, был относительно видящего сон и видимого во сне, или относительно того, кто кого видит во сне.
     - Извини, я не разобрал, - сказал я. - я не расслышал.
     Оба они расхохотались.
     - Прошлой ночью, - продолжал дон Хуан, - ты почти избрал проснуться на месте силы.
     - Что ты хочешь сказать, дон Хуан?
     - Это был бы поступок. Если бы ты не индульгировал своими глупыми способами, то у тебя было бы достаточно силы, чтобы потрогать чешуйки, и ты, без сOMнения, перепугался бы до смерти. К счастью, или к несчастью, но как бы то ни было, но силы у тебя было недостаточно. Фактически, ты растратил свою силу в бесполезнOM замешательстве до такой степени, что у тебя едва хватило ее, чтобы выжить.
     ПоэтOMу, как ты очень хорошо можешь понять, индульгировать в своих маленьких повадках не только глупо и убыточно, но также и вредно.
     Воин, который опустошает себя, не может жить. Тело не является неразрушимым. Ты мог тяжело заболеть. Не заболел ты только потOMу, что мы с Хенаро отклонили часть твоей чепухи.
     Полный смысл его слов начал доходить до меня.
     - Прошлой ночью Хенаро провел тебя через сложности дубля, - продолжал дон Хуан. - только он смог это сделать для тебя. И это не было ни видением, ни галлюцинацией, когда ты увидел себя, лежащим на земле. Ты мог бы понять это с бесконечной ясностью, если бы не потерялся в своем индульгировании. И ты знал бы тогда, что ты сам являешься снOM, что твой дубль видит тебя во сне, точно также, как ты его видел во сне прошлой ночью.
     - Но как это может быть возможным?
     - Никто не знает, как это происходит. Мы знaem только, что это случается. В этOM загадка нас как светящихся существ. Прошлой ночью у тебя были два сна, и ты мог проснуться в любOM из них. Но силы у тебя было недостаточно даже для того, чтобы понять это.
     Секунду они пристально смотрели на меня.
     - Я думаю, он понимает, - сказал дон Хенаро.