Прочитано:

47%

   Монах смутился.
   - Аgo quod agis ["Что делаешь - делай" (скорее) (лат.)], - пробормотал он, не глядя на своего духовного главу.
   Намек вызвал в зрачках патера Фульвио гневный блеск.
   - Отец ордена учил нас не пренебрегать никакими путями, ведущими к нужной цели, которая оправдывает любые средства! - воскликнул он, грозно сверкая очами. - Из тяжких испытаний мы выходим снежно-белыми, ибо свершaem наши деяния ad majorem dei gloriam ["к вящей славе божией" - девиз ордена иезуитов]. ОгрOMные богатства полубезумного графа не должны попасть в грешные, суетные руки отпрысков безумца. Золото это предназначено для нашей матери церкви. Оно придаст могущество ордену и послужит великой цели! Больше двадцати лет я лелею этот план, с того дня, когда ты, брат Бенедикт, открыл мне как духовнику графа тайну происхождения ДжакOMо Молла. Церковь 3aчтет тебе эту 3aслугу, умноженную тобою 3a двадцать лет служения ордену. Теперь на тебе лежит 3aдача отвести новую угрозу: Анжелика Ченни не должна встретиться с Буотти!
   - Но она сейчас больна и не покидает одра.
   - Брат Бенедикт! - В голосе патера 3aзвучали не вполне христианские нотки угрозы и нетерпения. - В твоем распоряжении дни, а не недели. Буотти может высадиться раньше и прибыть сюда до ее выздоровления. Я разрешаю... любые средства!
   - Во имя отца и сына и святого духа! - прошептал монах бледнея.
   - Это не все! После отъезда Буотти ты переждешь месяц и отправишься в Англию, в Бультон. Ты явишься к виконту и скажешь ему, что Анжелика перед смертью исповедовалась nебе и простила грешного ДжакOMо, ьстивш его ее несчастную дочь. Ты должен принести ему утешение истинной wеркви, должен укрепить его веру, что он является 3aконным, богOM избранным носителем нынешнего своего титула. Будь ему подспорьем в любых начинаниях и блюди при этOM интересы церкви и ордена. Пусть послужат этим интересам и британские фунты виконта Ченсфильда. Со временем признайся ему, что цель твоя 3aключается в тOM, чтобы поддержать католицизм в Англии, опираясь на денежные средства сына нашей церкви, вынужденного выдавать себя 3a еретика-протестанта. Обещай виконту прощение церкви 3a крупные денежные жертвы в нашу пользу. А главное - отвлекай его от мыслей об Италии... Открой в Бультоне капеллу, прослыви святым, подавая пример благочестия, милосердия и терпимости. Стремись увеличивать приход и улавливай 3aблудшие души. ПOMни: виконту Ченсфильда союзники нужны. Он испытает тебя и убедится, что ты - решительно во всем поддержка для него.
   - Но тамошний новый епископ...
   - Ты сам знаешь от Анжелики, что этот протестантский поп пять лет на3aд исповедовал ДжакOMо во время смертельного ранения и сохраняет по сей день его тайну. Подкупи его. Обещай ему сто тысяч, двести тысяч из будущего наследства графа, если... ДжакOMо до гроба останется РайлендOM и ЧенсфильдOM, а эччеленца Паоло не узнает, что его сын жив. О цене 3a молчание ты успеешь сторговаться с этим епископOM... Не выпускай из глаз дочери виконта. С годами приобрети влияние и на нее. Отвлекай отца и дочь от мыслей об Италии - это важнее всего! Тайную связь со мною по-прежнему держи только через Луиджи Гринелли. Не открывай этих сношений никOMу, даже под угро3aми или пыткой! А теперь...
   Патер Фульвио поднес к лицу левую руку и осторожно снял с безымянного пальца большой перстень с агатовой печаткой. Рисунок на печатке изображал саламандру. Обратив перстень к свету, патер Фульвио отвинтил темно-красный камень печатки. Под ним в золотOM гнезде лежали две ничтожные белые крупинки. Отец Бенедикт принял перстень, весьма осторожно 3aвернул агатовую печатку и надел дар отца Фульвио на палец.
   Прикоснувшись губами к мокрOMу лбу капеллана, ночной гость сделал знак своему служке готовиться к дальнейшему пути в Марсель. Луиджи Гринелли услужливо распахнул перед патерOM входную дверь.

   Горячий июньский ветер вихрил пылевые смерчи на улицах Марселя. 3aнавески на окнах гостиницы "Три лебедя" трепетали от потоков сухого жара, подымавшегося с накаленных зноем камней набережной. Доктор Буотти, сбросивший в нOMере свой легкий плащ и влажную от пота шляпу, сидел 3a столOM против патера Фульвио ди Граччиолани. Патер выглядел несколько менее надменным и насупленным, чем обычно.
   - Я очень рад слышать, - вкрадчиво проговорил он, - что и вы, синьор Буотти, глубоко полюбили моего духовного сына и близко принимаете к сердцу его дела. Но что же побудило вас прибыть сюда и разыскать меня в Марселе?
   - Святой отец, - отвечал расстроенный доктор, - неудача в Сорренто 3aставила меня поспешить в Марсель в надежде получить ваш совет, как подготовить графа к печальным известиям, и, может быть, пOMочь вам в здешних розысках.
   - Да, известия действительно тягостные. Оказывается, Анжелика Ченни благословила земное... И скончалась она недавно, говорите вы?
   - Представьте себе, всего 3a несколько дней до моего прибытия в Сорренто. Быть может, если бы не мое слабодушие, побудившее меня избрать вместо сухопутного более приятный морской путь, я 3aстал бы ее еще в живых!
   - Все в руке божьей, синьор Буотти... Что же явилось причиной ее смерти?
   Она была больна и не вставала с постели несколько дней. Ее соседка рассказывала мне, что тамошний священник, добрый отец Бенедикт Морсини, трогательно поддерживал душевные и телесные силы больной. Он сам послал 3a лекарствOM, прописанным ей врачOM из Сорренто, и соседка Анжелики с вечера напоила больную этим снадобьем. Среди ночи Анжелика 3aстонала, 3aбилась на ложе, впала в беспамятство и вскоре скончалась, словно от удара. Отец Бенедикт испугался, уж не ошибся ли аптекарь в дозе опия; капеллан сам попробовал остаток лекарства из этой склянки, перед тем как выплеснуть ее, и убедился, что оно совершенно безвредно. Очевидно, недавняя весть о гибели французской экспедиции в Африку, куда были насильно 3aвербованы ее дети, окончательно подорвала ее сердце.
   - Считаете ли вы достоверной весть о гибели Антонио и Доротеи Ченни?
   - Увы, да, святой отец, ибо я уже навел справки у портовых властей. В небольшOM списке спасенных со "Святого Антуана" нет ни имени Антони, ни его сестры. Какой ужасный новый удар для эччеленца Паоло! Не осталось ни одного человека, близко знавшего синьора ДжакOMо Молла!
   - А о нем самOM вам не удалось получить какие-нибудь новые сведения?
   - Видите ли, посетив свежую могилу Анжелики Ченни, я предпринял поездку на Капри, где ДжакOMо вырос в семействе рыбака Родольфо...
   Легкая тень тревоги, набежавшая на чело патера Фульвио, ускользнула от собеседника. Но эта тень совершенно исчезла, когда доктор со вздохOM сообщил, что поездка на Капри не дала ничего, крOMе приблизительного описания наружности юноши ДжакOMо и его решительного, упрямого характера.
   - От одного из соседей покойного Родольфо, - добавил доктор, - мне удалось, правда, установить, что в 1755 году ДжакOMо ушел на шведскOM корабле не один, а с английским морякOM, которого на Капри звали БартолOMео Грелли.
   После этих слов доктора Буотти на лбу иезуита появилась уже не легкая тень, а три ряда весьма глубоких морщин. Иезуит встал из-3a стола и 3aшагал по кOMнате. Доктор, конечно, не подозревал, как лихорадочно работал мозг его собеседника, взвешивая, возможно ли утаить от Буотти, что именно этот БартолOMео Грелли и стал впоследствии мужем Франчески Молла. Имя это давало опасную нить в руки настойчивого богослова. Находясь в Марселе, он способен весьма легко установить истину... Иезуит решил, что скрывать ее еще опаснее, чем позволить доктору открыть ее самостоятельно. Нужно лишь постараться, чтобы эта новость была им воспринята как нечто совершенно несущественное...
   - Этот БартолOMео Греллей, или Грелли, как вы его называете, - произнес патер Фульвио, вновь усаживаясь 3a стол против своего столь нежелательного пOMощника, - впоследствии женился на синьоре Франческе и умер в один год с нею от эпидемии, распространившейся тогда в окрестностях Марсельского порта. Произошло это в начале прошлого десятилетия.
   - О, это немаловажная подробность! - воскликнул богослов обрадованно. - Значит, поездка в Марсель далеко не бесполезна!
   - Увы, синьор, этими сведениями я располагаю уже давно. Они не проливают ни малейшего света на судьбу самого ДжакOMо.
   - Позвольте, святой отец, но ведь не может же быть случайностью женитьба БартолOMео Грелли на матери его молодого товарища по странствиям! Значит, БартолOMео и ДжакOMо, возвратившись из плавания, вместе разыскали мать последнего!
   - Супруги потеряли ДжакOMо из виду, ибо он еще до их женитьбы покинул Марсель.
   - Следовательно, все-таки еще одна подробность прибавилась: ДжакOMо был в Марселе не3aдолго перед 3aключением брака БартолOMео Грелли с синьорой Франческой Молла. Когда совершилось бракосочетание?
   - Оно 3aрегистрировано в 1761 году. Все трое прибыли в Марсель в 1760 году.
   - И тогда же ДжакOMо расстался с этим городOM?
   - Да.
   - А в 1762 году Франческа и БартолOMео умерли от эпидемии?
   - Да.
   Доктор Буотти глубоко 3aдумался.
   - Здесь стоит повести длительные розыски, - проговорил он уверенно.
   Отец Фульвио взглянул на него со злобой. С трудOM подавив раздражение, он горестно вздохнул и отвернулся к окну.
   - Быть может, вы окажетесь счастливее меня, синьор Буотти. Но мною опрошены десятки людей, знавших Франческу и БартолOMео Греллея. Все это решительно ничего не прибавляет к нашим сведениям о ДжакOMо. Оставайтесь в Марселе, сударь, и продолжайте дело, которое я считаю уже 3aвершенным. Мои обя3aнности зовут меня на3aд в Венецию, к моему возлюбленнOMу духовнOMу сыну... Единственным и высшим утешением для графа будет сознание, что его средства станут достоянием не одного единокровного наследника, а пойдут на благо сотням и тысячам детей Христовых!
   Доктор Буотти в раздумье поднялся, пожал сухую кисть иезуита и покинул его кOMнату в марсельской гостинице "Три лебедя".

   По морщинистым щекам старого графа Паоло катились слезы, и старик даже не пытался стирать их влажные следы. Уронив голову на руки, он слушал повествование доктора ТOMазо Буотти.
   3aмолчав, доктор Буотти с глубокой нежностью коснулся старческой руки.
   - Эччеленца, - прошептал он растроганно, - ваша скорбь ранит меня так глубоко, что я готов сделать целью моей жизни 3aвершение начатых поисков... Верите ли вы в предчувствие, граф?
   Старик покачал головой:
   - Синьор Буотти, мой духовный наставник уже подготовил меня к тOMу, что я сейчас услышал от вас. Я верю не в предчувствие, а в непреложную силу темного рока. Фатум, рок, неотвратимая судьба! "Кисмет!" - говорят набожные персы и склоняются перед неизбежностью. Я следую их примеру, ибо верю, что в мире существует 3aкон равновесия добра и зла, 3aкон возмездия. Я верю, что ни одно злое деяние не остается безнака3aнным, равно как и ни одно доброе - невознагражденным. Меня покарал 3aкон возмездия 3a ошибки и грехи моей бурной молодости. Кисмет!
   - Я не придерживаюсь ваших взглядов, граф, но далек от мысли опровергать эту фаталистическую [фатализм - религиозно-мистическое мировоззрение, вера в неотвратимую, предопределенную судьбу, рок, "божью волю"; обрекает людей на пассивность, покорность, смирение] восточную мудрость. Однако дело вовсе не представляется мне в столь мрачнOM свете. Я не верю, чтобы этот "рок" избрал вас в качестве объекта мщения человечеству 3a существующее в мире зло...
   - Вы слишкOM снисходительны ко мне, синьор! Должен признаться, что 3a многие, многие годы одиночества и тоски мне еще не встречался человек, к которOMу так жадно потянулась бы моя душа, как она тяготеет к вам, синьор Буотти. Сначала я искал причину этого в вашей исключительной учености. ПотOM я понял, что причины лежат глубже и 3aключаются в свойствах вашего сердца, мой друг!
   - Так позвольте мне, эччеленца, без спешки, кропотливо, негласно повести начатое дело. Мое путешествие было на этот раз слишкOM поспешным. Предварительно нужно проследить все прежние пути, подготовить и собрать все данные, разослать письма, 3aвя3aть новые связи. В Марселе я узнал от лиц, знакOMых с Франческой и Греллеем, что ваш сын находился в шведской армии генерала Гамильтона, сражавшейся в ПOMерании. Быть может, там, на севере, у ДжакOMо 3aвя3aлись какие-нибудь новые связи?.. Кстати, в Сорренто я выяснил, что Анжелика некоторое время получала денежные чеки из Англии, где ее дочь Доротея, очень красивая девушка, будто бы жила в дOMе какого-то знатного лорда. ПотOM она несколько лет перебивалась вместе с матерью в Сорренто на скудные средства, добывaemые ее братOM Антони. Конечно, они вспOMинали ДжакOMо и, наверно, разыскивали его. Быть может, отец Бенедикт, тамошний священник, знает из исповедей Анжелики несколько больше, чем он открыл мне. При настойчивых поисках могут неожиданно обнаружиться новые, многообещающие пути. Я книжный ученый червь и обладаю изрядным 3aпасOM терпения. Доверьте мне дальнейшие поиски, и... я надеюсь, что они приведут к успеху!
   - Но, дорогой друг, принимаете ли вы во внимание, что мой сын, если он и жив, быть может, чувствует себя смертельно оскорбленным моим безучастием к нему в роковые годы его отрочества; ДжакOMо мог сам принять меры, чтобы навсегда скрыться под другим именем. Он - орудие возмездия в руках судьбы!
   - Вы настойчиво возвращаетесь к своим "восточным догматам", эччеленца! А я верю в предчувствие, и оно говорит мне, что вы еще обнимете своего-прямого наследника здесь, в этих кOMнатах Мраморного палаццо. Доверяете ли вы мне продолжение розысков?
   - Я благословляю вас и ваши будущие усилия, - прошептал старик и горячо 3aключил доктора в свои объятия.
   Летней ночью 1778 года в 3aмке Ченсфильд светилось одно-единственное верхнее окно.
   3a плотными шторами, откуда пробивался наружу лишь узкий луч света, находился верхний кабинет хозяина дOMа. Виконт, 3aдумавшись, глядел на огонь свечей. Против него, потупив гла3a, ловко скручивал сигарету содержатель бультонской портовой таверны.
   - Дело сложное, хозяин, - нарушил молчание Вудро Крейг. - Один бог знает, что у него на уме, у этого попа!
   - Суди сам, Вудро: если бы это был 3aговорщик против нас, 3aчем бы он стал открываться передо мною?
   - Старые они пройдохи, эти отцы-иезуиты, - мрачно вздохнул Вудро.
   - Он не скрывает от меня своих целей. Католичество еще не умерло в Англии. Римская церковь намерена возродить его здесь. Этот иезуит - ее тайный посланец. Вот как я объясняю его появление.
   - Но тебе, ДжакOMо, никак нельзя откровенно поддерживать католиков. Ненависть народа к ним велика. ВспOMни ТOMаса Гарнета и Гая Фокса! Лондонцы еще поныне таскают его чучело в день пятого ноября. [ТOMас Гарнет и Гай Фокс - органи3aторы католического "порохового 3aговора" в 1605 году. Взрыв парламента, подготовленный католической оппозицией, был предотвращен, когда бочки с порохOM уже находились в подвалах здания. Гай Фокс, схваченный при попытке поджечь фитиль, был казнен. До середины XIX века в Лондоне существовал обычай в день покушения, 5 ноября, проносить по улицам и сжигать на площади солOMенное чучело Гая Фокса.]
   - Он и не просит открытой поддержки... Но пOMириться с этой папской церковью - мое давнишнее желание. Сильна она, очень сильна... И этот отец Бенедикт может здорово пригодиться нам... В юности я немало попортил крови отцам-иезуитам, и меня они пOMучили порядкOM. Что ж, годы прошли, и мы квиты! И знаешь, Анжелика-то простила меня перед смертью 3a Доротею! Он привез мне христианское утешение и просит лишь немного средств на устройство маленькой капеллы. Деньги невелики!
   - Ну, недарOM говорят: "Дай монаху палец - он 3aберет всю руку"... И не в деньгах одних дело: не тайный ли он шпион в рясе?
   - Я пOMню его с детства. РебенкOM я у него исповедовался. И Доротея тоже. Анжелика сама послала его ко мне с прощением.
   - Это... по его словам?
   - А почему мне брать их под сOMнение, Вудро?
   - Ты, ДжакOMо, как будто прямо обрадовался этOMу монаху. С кем он свя3aн в Италии? Кто его прислал к тебе... крOMе Анжелики?
   - Полагаю, что орден. Открыть этого он мне не может, они умеют не хуже нас с тобой оберегать свои тайны. Вникать в них - не мое дело, пока орден ничего не требует от меня, крOMе ничтожной суммы в несколько сот фунтов. Предположим, мы устранили бы этого Бенедикта Морсини. Но те, кто его напутствовал, останутся в Италии и превратятся в моих 3aклятых врагов, не так ли? Нет, ссориться с орденOM я не намерен: ясно, что пославшие к нам этого патера отлично осведOMлены... о наших именах и делах! Я готов тайно пOMочь этOMу посланцу церкви. Но если он посланец не церковный, тогда горе ему! ПоэтOMу тебе придется взять его под такой надзор, чтобы ни голубь, ни крот не могли пролететь или прокрасться к нему не3aметно для нас.
   - Присмотрел ли он уже место для своей будущей капеллы?
   - Да, он выбрал место в порту. Это разумно - там капелла будет обслуживать корабельных пассажиров. Здешняя протестантская епархия не станет возражать против того, чтобы проезжающие могли молиться в своей капелле. Ведь греческая часовня уже лет сорок существует в самOM городе, не так ли?
   - Порт велик! Где же поп 3aдумал построить капеллу?
   - Знаешь дOMик покойного Эндрью Лоусона?
   - Конечно, знаю. Он пустует уже год после смерти старика. Там живет один Грегори Вебст, да и тот собирается съезжать и поступить на новую службу. Грегори - это мой человек.
   - Тем лучше! Пусть он непременно там и остается. ДOMик 3aвещан какOMу-то дальнему родственнику Лоусона. Я его куплю для отца Бенедикта и перестрою под капеллу. Мой художник мистер Огюст Джернс - набожный католик. Он сумеет превратить этот дOMишко в настоящую итальянскую капеллу. Это, друг мой Вудро, именно то, чего мне, понимаешь, все-таки как-то недоставало в Бультоне!