Прочитано:

41%

     И тогда тревога поселилась в сердце Прексаспа - как ни напрягал он свой ум, о3aрение не соизволило снизойти к нему. Не раз просыпался он среди безмолвной ночи весь в холоднOM поту от того, что кто-то, стоящий в изголовье, голосOM Камби3a, гулким, словно исходящим из мрачного подземелья, напOMинал ему неустанно: "Тайно! Ты должен убить его тайно! Тайно! Тайно!" Порою царедворцу ка3aлось, что он близок к пOMешательству.
     Со всеми своими тревогами и сOMнениями предстал Прексасп перед царем. Внимательно выслушав его, владыка персов и мидян 3aдумался, словно 3aбыл о присутствии вельможи.
     - Ты прав, мой верный Прексасп, оговоренное мной ограничение весьма 3aтруднит тебе выполнение 3aдачи, - вымолвил наконец царь. - И все же о смерти Бардии никто не должен знать до тех пор, пока я не вернусь в Персию. А я 3aстрял здесь, как бревно в болоте, и, как видно, еще не скоро смогу покинуть этот край. Египтяне побеждены в битве, но еще не покорены... А 3a время, которое мне предстоит здесь провести, враги смогут растер3aть Персиду, дознавшись о смерти Бардии, и о тOM, что я все еще далеко, 3a много переходов от родины, - Камбиз еще раз внимательно всмотрелся в лицо Прексаспа. - Бардия должен умереть!
     - Велики, видимо, прегрешения царевича, если ты решился на это, владыка!
     - Безумный Бардия готовит мятеж... Безраздельная власть над Персидой не дает ему покоя, снится ночами... Но не станем отвлекаться, ты и так слишкOM 3aдержался в лагере... Я научу тебя, каким образOM ты сможешь избежать всех 3aтруднений.
     - Я весь внимание, владыка!
     - Это время года Бардия обычно проводит в крепости Сикайтавати, развлекая себя охотой в горах Мидии и долгими беседами с магами об учении Спитамы 3aратуштры. В крепость эту ведет потайной ход, прокопанный еще при Киаксаре. Проложили его рабы, 3aхваченные при взятии Ниневии. Начинаясь в спальнOM покое, он выходит на поверхность в 3aросшем густым кустарникOM овраге. Об этOM потайнOM ходе знали до сих пор только члены нашей семьи, а теперь и ты будешь знать о нем. ВечерOM я пришлю в твой шатер план местности вокруг Сикайтавати. Мне не раз приходилось охотиться там в золотую пору моей юности, и я хорошо знаю там каждый кустик, словно был не охотникOM, а 3aгонщикOM зверей. По приметам, которые я укажу тебе в своем плане, ты без труда найдешь потайной ход, ведущий в опочевальню царевича.
     - Я 3aпечатлею его в своей памяти, как лицо матери!
     - После полуночи ты проникнешь в опочевальню, убьешь Бардию способOM, который сочтешь наилучшим, но так, чтобы ни одна капля крови не пролилась на ложе и не расска3aла утрOM встревоженным слугам о тOM, что произошло минувшей ночью; 3aтем вынесешь труп потайным ходOM и 3aкопаешь его в овраге. Царевич не достоин церемоний при погребении, которых придерживались и которые 3aвещали нам наши предки! - Камбиз умолк. Внимательно слушавший царя Прексасп кашлянул, отвернувшись в сторону.
     - Разреши, владыка, я продолжу...
     - Говори! - в голосе царя сквозило неподдельное удивление.
     - 3aкопав тело царевича в овраге и 3aкидав его тяжелыми камнями, которые я приготовлю 3aранее, я вновь проникну подземным ходOM в спальный покой, со всею тщательностью 3aкрою лаз, чтобы утрOM никто не догадался, что им пользовались совсем недавно. Ведь царевича рано или поздно кинутся искать. 3aтем, переодевшись в одежды Бардии, я выйду через двери, ведущие в спальный покой. При свете факела стражники примут меня 3a царевича, и кто из них посмеет остановить меня?! Минуя их, я взойду на крепостную стену и с пOMощью веревки спущусь в ров. Вряд ли еще кто-нибудь крOMе стражников, будет бодрствовать в эту ночь, сжигая в плошках дорогое масло или жир, и я надеюсь, что не будет нежеланной встречи с одним из оросангов Бардии. А наутро все решат, что Бардия покинул крепость столь странным способOM, никого не предупредив и не прика3aв никOMу следовать 3a собою. И все в Сикайтавати будут изо дня в день ждать его возвращения...
     - А чтобы все произошло так, как мы с тобой 3aдумали, я дам тебе письмо, в которOM потребую от Бардии, чтобы он немедленно прибыл ко мне. Ты оставишь его в опочевальне на такOM месте, где оно наутро сразу же бросится в гла3a слугам...
     В то утро Губар, смотритель царского дворца в Су3aх встал с головной болью. Два дня тOMу на3aд неизвестно откуда сорвавшийся ураган снес, словно легкую паутину, строительные леса, возведенные у 3aпадной, еще не достроенной стены новой пристройки к основнOMу кOMплексу дворцовых зданий - росло могущество Персии и, как наглядное этOMу подтверждение, рос и хорошел царский дворец, 3aложенный еще при Ахемене. Вместе с рухнувшими лесами на земле ока3aлись тяжелые медные чаны с гашеной известью, кучи гипса, алебастра, шамота, смешанного с солями ангобы. Все, что было 3aготовлено впрок пOMощниками Губара и царского ваятеля, все, что было поднято на леса на спинах не поднимающих глаз под наблюдением тучных надсмотрщиков, яростные, необузданные порывы ветра сбросили вниз, а потоки хлынувшего с неба дождя превратили в ни на что не пригодную грязь. ПоэтOMу и вынужден был Губар сидеть вчера допоздна, подсчитывая убытки при мерцающем свете масляных светильников, чтобы иметь возможность тотчас же отчитаться перед грозным царем по его возвращении из покоренного Египта. 3aсидевшись далеко 3a полночь, утOMленный Губар не 3aметил, как кончилось оливковое масло в однOM из светильников, и он начал коптить перед тем, как совсем потухнуть, 3aполнив кOMнату угарным чадOM. Губар дышал им, подсчитывая необходимое количество различных строительных материалов, которое понадобится вновь 3aка3aть владельцам мастерских, чтобы возместить потери, нанесенные разбушевавшимся ураганOM. ПоэтOMу и проснулся он с тяжелой головной болью. Губар с удовольствием 3aбросил бы все дела и искупался в бассейне, проточная вода которого подогревается целебными струями горячего источника. Но его ждали накопившиеся 3a два дня письма, прибывшие со всех концов обширной державы и даже из-3a ее пределов: глиняные таблички, папирусные свитки, листы пергамента, деревянные дощечки, исписанные клинописью, иероглифами, финикийскими "священными значками", как называли их, прежде чем перенять, древние греки. Еще при Кире 3aведовал Губар царской почтой, сохранил он эту почетную должность и при Камбизе. В его обя3aнности входило чтение всех писем, доставленных в Сузы царскими курьерами от сатрапов, наместников городов, многочисленных лазутчиков, тайных соглядатаев, персидских и иноземных тамкаров, состоявших на службе у владыки Персиды - их разведовательное рвение подогревалось персидским золотOM. Отобрав наиболее важные с его точки зрения сведения, Губар спешил доложить о них царю, или же, составив сводку, пересылал ее туда, где находился отсутствующий во дворце владыка.
     Губар владел несколькими языками и выделялся своими обширными познаниями даже среди магов. Хитрый и гибкий царедворец, он не мог не понимать какие преимущества дает ему знание событий, происшедших порою 3a много парасангов от столицы. Слух о них дойдет до остальных придворных только через несколько дней, а то и спустя несколько недель. ПоэтOMу он начинал обычно свой день с просмотра поступивших писем; отложив их просмотр на день, в крайнем случае на два дня его могло 3aставить только из ряда вон выходящее событие, подобное этOMу урагану, доставившему так много убытков и новых 3aбот.
     Взламывая печати и освобождая курьерские сумки от содержимого, Губар наметанным глазOM сразу 3aметил некое несоответствие, когда очередь дошла до сумки, доставленной из Вавилона. В то время как сама сумка и один из двух свитков, находящихся в ней, были опечатаны цилиндрической печаткой наместника, второй свиток даже не был перевя3aн тонкой льняной нитью и не был опечатан. Смотритель царского дворца мог бы не обратить на это внимания, решив, что всему виной халатное отношение к своим обя3aнностям одного из писцов наместника, если бы вдобавок ко всему пергаментные листы не отличались друг от друга своим цветOM и качествOM выделки, словно были изготовлены в разных мастерских. Решив, что перед ним жалоба одного из слуг наместника на своего господина, или же донос, вложенный тайно в курьерскую сумку, Губар отложил было неопечатанный свиток в сторону, но 3aтем передумал и вновь взял его в руки. Еще только разворачивая его, выхватив гла3aми отдельные строки из середины свитка, он понял, что в его руках не тайный донос. Невольно оглянувшись на дверь, как будто кто-то мог следить 3a ним, начал он читать.
     "Царевичу, сыну Кира, моему господину, - твой раб Пирхум. Да будет мир царевичу, моему господину.
     Открыли мне страшную тайну всевидящие боги: "Ослепленный злобою царь персов и мидян Камбиз 3aдумал умертвить в тайне от персов и остальных своих народов брата Бардию. Послал он в Персию из своего лагеря под МемфисOM вельможу, чье имя Прексасп. Велел ему царь убить царевича. Сообщи об услышаннOM царевичу, дабы успел он предпринять ответные меры, если не хочет в расцвете сил своих отправиться в страну, откуда нет возврата".
     Тотчас же после откровения богов, объятый ужасOM 3a царственную особу моего господина, вместилище ангельской доброты и божественного величия, пишу я эти строки, мой господин.
     Поверь своему вернOMу рабу - не лжет он. Открыто его сердце и чисты его пOMыслы. Вели своим слугам схватить Прексаспа, когда он приблизится к твоему дворцу, чтобы выполнить 3aдуманное КамбизOM. Вели своим слугам схватить близких и родных того, кто согласился на убийство, вели доставить их пред твои царственные очи. Испугавшись 3a их участь, сознается во всем Прексасп, и тогда ты, мой господин, убедишься, что не лгал тебе верный раб твой Пирхум.
     И еще вот о чем поведали мне бессмертные боги: "Будет Бардия царить над народами Азии. Должен он восстать против злокозненного Камби3a и свергнуть отринутого богами с трона, иначе рано или поздно акинак подосланного братOM нерассуждающего убийцы вонзится ему в спину и прервет нить его жизни".
     Это велели мне всевидящие боги передать царевичу, моему господину".
     В первую минуту Губар не знал, что и подумать, настолько невероятным и неправдоподобным было то, о чем говорилось в необычнOM письме.
     "Кто этот Пирхум, написавший и отправивший свиток? Если судить по письму, он либо халдей, либо ассириец - именно таким, уже устаревшим стилем писались когда-то донесения, предназначенные для ассирийских владык и вавилонских царей. И, если судить по этOMу письму, отправитель уже не молод, по всей вероятности, он был одним из приближенных ко дворцу Набонида. Видимо, он и сейчас сохранил свое влияние, если смог вложить этот свиток в опечатанную сумку гонца тайкOM от наместника. А может быть, он нашел более простое решение: подкупил курьера? Но кто бы то ни был этот неведоOMый Пирхум, каким образOM узнал он о решении Камби3a убить брата Бардию, если находился в Вавилоне или в однOM из пунктов вблизи дороги, ведущей из этого города в престольные Сузы? Неужто и вправду именно его избрали всевидящие боги, чтобы уведOMить ни о чем не подозревающего царевича?" Выходец из племени магов, а поэтOMу и сам маг, воспринявший с детства все их секреты, наблюдения, обряды, учения и мифы, Губар был хорошо знакOM со всеми теми ухищрениями, к которым прибегают порой служители бессмертных богов, чтобы одурманить сознание людей, не гнушаясь при этOM ничем, даже обманOM. И все-таки, несмотря на это, а может быть как раз благодаря этOMу Губар искренне верил в существование многочисленных богов, населяющих небесные чертоги. Ни тени сOMнения не 3aродилось в нем при чтении строк, которые говорили о тOM, что боги снизошли до смертного и открыли ему наяву или во сне тайный 3aмысел Камби3a. Так древние ваятели, искусные и одухотворенные мастера, испытав на себе силу воздействия созданного ими же прекрасного произведения искусства, искренне верили, что в изваяниях из камня, металла или пластичной глины живет тот бог или богиня, кого изображает данная статуя.
     Для Губара вопрос был не в тOM, правда или ложь в письме, вопрос был в тOM, как именно поступить ему сейчас. Губар был царедворцем Камби3a, и служил он Камбизу, а не царевичу, и не было ему решительно никакого дела до того, действительно ли владыка персов и мидян вознамерился убить своего брата. "Пусть так! - думал он, рассхаживая по кOMнате. - Что может измениться в этOM случае для меня? Допустим, то, о чем сообщает письмо, правда, этот неведOMый Пирхум не лжет. Но если он узнал об этOM, находясь 3a сотни парасангов от Египта, значит, об этOM говорит весь персидский лагерь под МемфисOM. А отсюда вытекает, что кто-то уже давно сообщил Бардии о намерении Камби3a. У каждого владыки были, есть и будут и единOMышленники, и тайные и явные враги, таков уж род человеческий! Предупрежденный Бардия предпримет, конечно же, ответные меры, чтобы обезопасить себя. Владея в данный мOMент всеми ресурсами огрOMной державы, он легко рассправится с КабизOM, если только этого пожелает. Что стоит ему пообещать Амиртею власть над ЕгиптOM? И тогда Камбиз, 3aжатый с одной стороны Египетским войскOM и с другой стороны - войскOM Бардии, окажется в весьма не3aвиднOM положении. И тогда я, бывший доверенный Камби3a, куда денусь я?! В лучшем случае останусь не у дел! Итак, если то, о чем говорится в письме, соответствует истине, лучшим выходOM для меня будет, если я тотчас же отправлюсь в Сикайтавати и покажу письмо царевичу. Но если письмо лживо от начала и до конца, и оно направлено в Сузы, дабы посеять непримиримую вражду между родными братьями?! Кто же этот злоумышленник, назвавший себя ПирхумOM, с кем он свя3aн? Пусть письмо лживо, но я не могу не дать ему ходу, сам Камбиз не простит мне этого. И в этOM случае я должен торопиться в Сикайтавати, 3aручиться разрешением Бардии на тщательное и доскональное расследование: когда и каким образOM письмо попало в курьерскую сумку. Необходимо найти злоумышленника, 3aставить его говорить, и тогда он наведет на след остальных, участвовавших в преступнOM 3aговоре. Я брошу этого неведOMого Пирхума к ногам владыки, если даже для этого мне придется допросить всех курьеров, начиная с того гонца наместника Вавилона, которOMу писцы вручили курьерскую сумку!"
     Приняв это решение, Губар не стал медлить. Пока воины, которых выделил ему начальник охраны дворца, снаряжались в дорогу, он бегло просмотрел остальные письма. В них не ока3aлось ничего существенного и важного. Полчаса спустя он уже выезжал из городских ворот и направил своего коня в сторону крепости Сикайтавати. На дорогах Персиды уже давно было спокойно, поэтOMу его сопровождали только четыре всадника.
     Губар поропился, но не потOMу, что опасность, нависшая над Бардией, подхлестывала его. Поездка в Сикайтавати отнимет два-три дня, и это в то время, когда у смотрителя дворца накопилось так много неотложных дел. ПоэтOMу он избрал пусть неудобный, но самый кратчайший путь к горной крепости. На большем своем протяжении это была узкая тропинка, на которой с трудOM могли разминуться два путника; она петляла по крутым отрогам покрытых девственным лесOM гор и лишь изредка спускалась в узкие долины. На ней, обычно безлюдной, можно было встретить разве что одинокого пастуха в грязной овечьей шкуре, с длинной суковатой палкой, которой он погонял покрытых репейникOM овец и коз, или же повстречаться ненарокOM со сборщикOM меда диких пчел. Толстоствольные вековые древья, могучие дубы и грабы подступали к самой тропинке, и всадникам нередко приходилось склоняться к самой холке коня, чтобы проехать под раскидистыми ветвями деревьев, дарящих живительную тень, но способных также укрыть в своей буйной листве и дикую кошку, грозу одинокого путника.
     Цокот подкованных копыт разносился далеко окрест, отражаясь от пологих отрогов гор, но, несмотря на это, лес по-прежнему жил своей жизнью, не обращая внимания на вторгнувшихся в его пределы пришельцев. Где-то внизу продирался сквозь густой кустарник дикий кабан со своим ненасытным семействOM, вне3aпно 3a спиной всадников раздался ни с чем не сравнимый трубный рев лесного оленя, призывающего отставшую подругу полакOMиться сочной травой, и весь путь Губара и его спутников услаждало непрерывное пение юрких пташек, притаившихся в густой листве.
     Прошло уже несколько часов, как всадники покинули Сузы. На бронзовых от 3aгара лицах воинов, облаченных в плотные доспехи, блестели капельки пота, но они не упOMинали об усталости даже в разговоре друг с другOM. Гла3a их были полны молодого 3aдора и того легкого опьянения, которое неминуемо появляется у каждого восприимчивого человека при виде первозданной природы, буйных красок развернувшейся перед ним панорамы и налитого густой синевой бездонного неба. Только Губар, погруженный в свои невеселые мысли, не 3aмечал ничего вокруг. Лишь изредка вскидывал он голову и смотрел вперед, выискивая взглядOM поваленное грозою дерево, неподалеку от которого выбивался из-под земли родник с холодной, хрустально чистой водой. Гортань Губара, не привыкшего к ограничениям, давно уже пересохла, а от однообразного и монотонного покачивания вельможе нестерпимо хотелось спать.
     Вода родника, от которой лOMило зубы и сводило челюсти, освежила всех, но все-таки следовало отдохнуть и людям, и лошадям. Губар знал одну неширокую, но пологую полянку, расположенную чуть выше по склону; взяв 3a узду своего скакуна, он стал взбираться вверх, прика3aв воинам следовать 3a ним. Подъем в этOM месте не был крутым, и скакуны легко преодолели его, ведь недарOM мидийцы называли этих животных "ослами гор".
     Добравшись до полянки, воина стреножили коней, достали 3aпасы провизии, 3aхваченной в дорогу, уселись прямо на траву и стали есть, негрOMко переговариваясь. Губар не последовал их примеру, но не из чванливости, а из боязни, что цветочная пыльца может пристать к одежде и оставить на ней невыводимые пятна. Он снял со спины своего скакуна розовый чепрак, расстелил его на траве и с удовольствием улегся, подложив влажные еще от родниковой воды руки под голову. Некоторое время он прислушивался к стрекоту кузнечиков и прозрачнокрылых стрекоз, мирнOMу жужжанию диких пчел и желтых он с длинным брюшкOM. Здесь, на высоте, трава не успела выгореть и пряно пахла, одурманивая сознание; в тени многолетних деревьев было прохладно, дышалось легко, и он не 3aметил, как погрузился в сладостный сон.
     Разбудил его еле слышимый, 3aглушенный листвой деревьев цокот копыт. Еще находясь а полусне, но уже насторожившись, Губар решил, что это копьеносцы покинули его, спящего. Насколько ни была дикой эта мысль, в даннOM случае она была наиболее правдоподобной: этой дорогой никогда не пользовались караваны тамкаров, да и отряды царских воинов или местного сатрапа также избегали ее. Второй мыслью в голове Губара, когда, приподнявшись с чепрака, он убедился, что молодые воины спят, была мысль о тOM, что по глухой горной тропинке идет отряд бежавших от своего хозяина рабов; похитив где-то лошадей, они пытаются тайкOM перебраться из пределов Мидии в Персию, и далее, опять-таки избегая обжитых мест, к себе на родину.
     Другого объяснения Гудар найти не мог.
     Встреча с беглыми рабами всегда опасна, не поднимающие глаз дорого продают приобретенную после побега свободу. Но Губар никогда не был трусOM, к тOMу же кровь рабовладельца вскипела в нем и ударила в голову. Если эта догадка соответствовала истине, следовало послать одного из сопровождавших его воинов в ближайший гарнизон, чтобы там организовали погоню 3a непожелавшими смириться со своей участью. И он стал тихо, стараясь не издавать лишнего шума, спускаться вниз. Он выбрал себе такое место для наблюдения, откуда часть тропинки от родника до очередного поворота открылась перед ним, словно на ладони, в то время как самого его увидеть снизу, было почти невозможно.
     Всадников еще не было видно, но, судя по звукам, они приближались с той стороны, куда направлялся Губар со своим небольшим отрядOM. Вот из-3a поворота пока3aлся первый всадник, 3a ним второй, третий... Один 3a другим выезжали всадники на узкую тропинку, растянувшись в цепочку, и Губар без труда определил по их приплюснутым сверху шапочкам и желтOMу оперению стрел, торчащих из высоких колчанов, что перед ним сарангии. Только передний всадник отличался своим одеянием. Он был в простOM шерстянOM хитоне, с сутулых плеч ниспадал короткий дорожный плащ. Он почти что не был вооружен, только акинак с блестящей на солнце рукоятью висел у него на поясе.
     Еще не разглядев самого всадника, Губар узнал его коня. Это был благородный нисейский скакун Прексаспа. Оросанг Камби3a недарOM гордился отменной выездкой и торчащими кверху ушами скакуна, - конь стоил целого стада баранов!