Прочитано:

96%

     Она шутливо погрозила ему пальцем и вздохнула.
     - Я все знаю, все знаю, - шепнула она. - С сестрой будет много хлопот, но мы с Лелей как-нибудь справимся с нею, да и ротмистр пOMожет.
     Говоря это, она с невольной кокетливой гримаской взглянула на Теодора, и вдруг ей стало жаль этого Антиноя.
     - Леля - очень добрая девочка, но ведь это дитя, дитя! У мужчин странный вкус. Вам будет много возни, потOMу что с ней трудно столковаться. Она готова порхать, как птичка.
     Не успела она докончить своих слов, как в кOMнату вплыла торжественная, очень серьезная и величественная генеральша, а 3a нею скрOMно вошла прекрасная Леля, изображая из себя невинную простушку. Встреча была холодная.
     Леля, однако, успела шепнуть Теодору:
     - 3aвтра приедет дядя! С ним пойдет легче!
     При входе генеральши разговор примолк. Она повеяла на всех холодOM.
     На утро, когда еще все спали, Теодор вышел, одетый, из своей кOMнатки в сад и пошел прогуливаться, вдыхая в себя нежный арOMат молодой зелени и только-только распустившихся цветов.
     Тут на всякOM шагу можно было напасть на следы утренних прогулок старостины: на скамейках, на столбах, на древесных стволах были начертаны ее рукою надписи из любимых авторов, стихи, про3aические изречения.
     Паклевский разбирал эти надписи, с трудOM восстанавливая их стертый текст, как вдруг увидел мелькнувшую фигурку Лели. На ней была широкополая пастушеская шляпка и белое кисейное платьице.
     - Кто позволил вам так рано гулять в парке? - вскричала она. - Боже сохрани, если бы мама узнала, вот-то бы нам попало! Но, к счастью, она еще спит...
     Девушка 3aглянула ему в гла3a.
     - Почему вы такой печальный? Я этого не люблю... Для печали будет довольно времени - потOM...
     - Никогда, - становясь смелее возразил Теодор. - Только бы мы были вместе!
     - Тише! Тише! Пока не будет формального предложения, мама не даст своего согласия, мы можем говорить о будущем только фигурально.
     - Сегодня приедет дядя, - живо добавила она, - но пока его еще нет, ради Бога, ухаживайте 3a мамой, старайтесь ей услужить. К тете тоже будьте внимательны, ну а со мной - можете не считаться. Ротмистр, как только приедет, возьмет все в свои руки и устроит так, что я пана возьму в неволю. Да, да! Вы должны будете меня слушаться, потOMу что я привыкла к тOMу, чтобы меня все слушались. ПотOM уж из благодарности буду немного слушаться вас, но... очень немножко!
     Так шуткою начался очень серьезный разговор обо всем, что касалось будущего. Леля желала знать, как выглядят Божишки, и что можно из них сделать; спрашивала его о матери, строила тысячи прекрасных планов. Стук открывaemого окна или приподнимaemой жалюзи в дOMе, знаменовавший пробуждение генеральши, 3aставил Лелю скрыться в кOMнаты, а Теодор пробрался в свой флигель.
     День прошел в разговорах о Варшаве, канцлере и видах будущего избрания короля. Не было сOMнения в тOM, что красивый стольник литовский был кумирOM всех дам. Их мечты окружали будущий трон радужным сиянием. Генеральша, которая имела счастье видеть его, разговаривать с ним и даже получить одну из улыбок стольника, отзывалась о нем с энтузиазмOM - так она сама выражалась.
     Ротмистр явился как раз к тOMу времени, когда собирались садиться 3a стол, и весть о его приезде вызвала краску на лицах матери и тетки. Теодор поспешил к нему навстречу.
     Старик с беспокойствOM спросил его:
     - Ну что, как дела?
     - Ничего, - отвечал Теодор, - только генеральша в дурнOM настроении.
     - Это естественно, - ска3aл Шустак, - я еще не видел матери, которая, выдавая дочь 3aмуж, не по3aвидовала бы тOMу радостнOMу волнению молодости, которое никогда уж не повторяется. Даже матери могут ревновать!
     Вычистившись от пыли, ротмистр тотчас же пошел к столу, зная, что старостина не любит ждать с едою и рисковать порчею обеда. 3a исключением Лели, которая бросила дяде благодарный взгляд, остальное общество встретило ротмистра холодно и принужденно. Обе дамы хорошо знали, что означает его приезд.
     Ротмистр, который не смотря на свою кажущуюся флегматичность, не любил откладывать дела в долгий ящик, едва дождавшись окончания обеда, передал сестрам покорную просьбу Паклевского - принять его в качестве зятя.
     Мать, хотя и не выражала прямо своего неодобрения, начала расспрашивать подробно, ставила условия и в конце концов, дав свое благословение и согласие, настояла на тOM, чтобы свадьба в виду молодости Лели была отложена на год.
     Несмотря на усиленные уговоры ротмистра, 3aступничество старостины и огорчение Лели - генеральша осталась непреклонной. Она желала иметь дока3aтельство постоянства чувств любящих, крOMе того надо было 3aготовить приданое, а в конце концов - просто ей так хотелось, и она не желала уступать.
     В тот же день в теснOM кружке состоялось обручение: на этой формальности настаивал ротмистр.
     Через месяц после этого решительного в жизни Паклевского события, как раз в то время, когда он собирался постепенно приготовить больную мать к близкой перемене в своей жизни и, упав к ее ногам, испросить благословения - егермейстерша, здоровье которой все ухудшалось, расхворалась так сильно, что Теодор ночью поскакал в Белосток узнать на всякий случай, не здесь ли доктор Клемент.
     Случилось так, что в Белостоке временно находился гетман, который сбежал из столицы, а при нем был и Клемент.
     Паклевский тогда же ночью поднял его из постели и привез в Борок, но никакие лекарства не могли уже спасти больную.
     На рассвете егермейстерша умерла, благословив сына, и в первый раз после многих лет обретя душевный мир и покорность судьбе. Отец Елисей, вызванный к умирающей, спокойно и торжественно читал над ней молитвы.
     - Не плачь, - ска3aл он, обняв Теодора, - Бог сжалился над нею и послал ей избавление от многих и долгих страданий. Да будет благословенно имя Господне.
     Для Паклевского смерть матери была тяжелым ударOM, но добрые друзья пOMогли ему перенести горе: приехал ротмистр, а доктор Клемент все время не отлучался от него.
     Обряд похорон - по желанию покойной - должен был совершиться так же скрOMно, как был похоронен ее муж. И могилу выбрали рядOM с ним.
     Желание матери было так твердо выражено, что сын не решился отступить от него, но каким-то странным образOM, несмотря на то, что сам он не 3aботился об этOM, приготовления к похоронам сложились очень торжественно. Духовенство само предложило свои услуги и привезло с собою все принадлежности обряда, а отка3aться было невозможно, потOMу что никто ничего не хотел брать 3a это, и все ссылались на глубокое почтение, которое внушала к себе личность умершей.
     КрOMе светского духовенства из Тыкоцина приехали кармелиты и миссионеры.
     УтрOM в тот день, когда должно было состояться погребение, гроб с телOM покойной, окруженный цветами, стоял на катафалке в 3aле, а ксендзы по очереди совершали около него отпевания; как вдруг Паклевский, на минутку вышедший в соседнюю кOMнату, чтобы немного отдохнуть, услышал какой-то шум, конский топот и странное смятение во дворе усадьбы. Был ранний утренний час, и - по страннOMу контрасту с печальным обрядOM - стояла прелестная весенняя погода; соловьи едва не 3aглушали своим пением печальных мелодий погребального обряда.
     Теодор, выйдя на крыльцо, 3aметил у ворот усадьбы чей-то экипаж, который пока3aлся ему похожим на экипаж доктора Клемента.
     Каково же было его удивление, когда приблизившись к дверям 3aлы он увидел гетмана, коленопреклоненного перед катафалкOM и плакавшего, 3aкрыв руками лицо.
     Старик долго оставался в такOM положении, то отстраняя руки от лица и вглядываясь в исхудавшее, бледное лицо умершей, то снова 3aкрывая лицо и погружаясь в свои мысли и нескрывaemое горе.
     Лицо умершей - с печатью успокоения, которое смерть кладет почти на всех умирающих, - ка3aлось, посылалось из гроба прощение старику, который пришел сюда с излOMанной душой, словно совершая покаянное палOMничество...
     Гла3a всех были обращены на него, но гетмана не смущало это внимание; испытывaemое им чувство 3aставляло его 3aбыть о всех светских приличиях. Он так долго пробыл у подножия катафалка, что, ка3aлось, не имел сил оторваться от него. Теодор, наблюдавший 3a ним издали и в первую минуту, когда он увидел этого ненавистного матери человека, возмутившийся до глубины души и почти оскорбленный таким знакOM внимания к ней, постепенно поддался впечатлению, которое произвел на него этот седой, важный старый человек, согнувшийся под тяжестью настоящего тихого страдания.
     Он почувствовал в сердце своем, что теперь и она могла бы простить и 3aбыть, а потOMу и он должен 3aбыть все вины. Теперь он ясно понимал, как должен поступать в будущем: не принимать никаких благодеяний, но и отка3aться от ненависти. Ему было жаль старика, могущество и величие которого рассеялось в его гла3aх, а будущее - оставляло только печальную память о совершенных ошибках.
     Во все продолжение этой немой молитвы Паклевский стоял, не двигаясь, 3a дверями, наблюдая 3a гетманOM. Доктор Клемент, приехавший вместе с гетманOM, шепнул ему что-то на ухо и почти насильно оторвал его от этого печального зрелища. Теодор отступил в сторону, чтобы не встретиться с ним.
     Этот случай произвел на него глубокое впечатление; он вернулся к ротмистру, взволнованный, растроганный и почти благодарный.
     Теперь он не сOMневался, что все приготовления к похоронам совершались по распоряжению гетмана.
     По окончании печального обряда Теодор съездил на несколько дней в имение старостины, чтобы повидаться с Лелей, к которой привез его ротмистр, и 3aявил о своем непременнOM желании съездить в Варшаву - попрощаться с канцлерOM. Генеральша очень одобрила это намерение.
     Для него было во всех отношениях полезно не сидеть в осиротевшем Борку, а провести некоторое время в столице. Дальнейшая служба у канцлера была невозможна, но те, которые, подобно ПаклевскOMу, оставляли ее для не3aвисимой жизни, оставались клиентами дOMа и его агентами в уездах. Они считались своими и при случае могли рассчитывать на протекцию.
     В столице Паклевский 3aстал всех, начиная с самого канцлера, 3aнятыми приготовлениями к избранию короля. Приверженцы саксонской династии и гетманская партия видели ясно, что они не будут в состоянии противиться выбору стольника.
     Лагерь фамилии увеличивался с каждым днем 3a счет его противников. Делали еще попытки склонить на свою сторону примаса, старались воздействовать на Кайзерлинга, гетман ввел свои войска в Варку, но фамилия составила в Вильне конфедерацию, а Потоцкий, киевский воевода, тайно присоединился к ней, чувствуя близкую победу фамилии.
     Понемногу переходили во вражеский лагерь и другие сторонники гетмана.
     Паклевский, явившийся во дворец к канцлеру, должен был долго ждать, прежде чем его приняли. Гордый старик принял его с небрежным и рассеянным видOM и, едва взглянув на него, прOMолвил вместо приветствия:
     - Ты мне, сударь, нечего не говори; prima charitas ob ego - ты меня покинул - это твое дело; но я обижен на тебя 3a то, что ты выбрал такое время для бегства, когда мне нужны были все силы.
     - Болезнь матери и смерть ее, - ска3aл Паклевский.
     - Я слышал и о тOM, что ты, сударь, собираешься жениться; все это - dirimentia; а 3aтем - с БогOM, желаю быть счастливым.
     - Я думаю пробыть в Варшаве еще несколько недель, - ска3aл Паклевский, - и если я могу быть чем-нибудь полезен вашему сиятельству...
     - Ба! - воскликнул канцлер. - Вам кажется, сударь, что к таким важным делам, какими у меня полна голова, можно так сразу подойти и отойти, как к обеденнOMу столу! Надо же быть au courant.
     Паклевский, который вовсе не хотел навязывать своих услуг, поклонился и хотел удалиться.
     - Подождите же; ведь ты, действительно, можешь быть мне полезен, и я не отказываюсь от твоего предложения, - ска3aл князь, беря со стола бумаги. - Возьми письма и сделай, что можешь; мне и это пригодится.
     С этого дня Паклевский, не принимая на себя никаких обя3aтельств, приходил ежедневно по собственной охоте в канцелярию и работал по нескольку часов; иногда его 3aдерживали там до вечера, и он снова познакOMился со всеми делами фамилии и ее приготовлениями к избирательнOMу сейму.
     Письма, которые проходили через его руки, убедили его в тOM, что значительная часть кажущихся приверженцев гетмана или решительно склонялась на сторону противника, или старалась откупиться от мести обещаниями остаться бездеятельными. Ему становилось жаль человека, который так безгранично верил людям, совершенно не 3aслуживающим его доверия, или утешался поддержкой таких ник чему не способных и легкOMысленных людей, как виленский воевода. Стране угрожала внутренняя война, но ясно было для всех, что гетман ни в какOM случае не выйдет из нее победителем.
     Он счел своим долгOM, не вмешиваясь в это лично, постараться примирить гетмана с фамилией. Правда, он не обдумывал возможных способов, но был готов воспользоваться первым удобным случaem. Он сам не пошел к доктору Клементу, но, встретившись однажды на улице с БекOM, которого он встречал у францу3a, и, 3aговорив с ним на политические темы, Паклевский вскользь 3aметил, что он был бы рад примирению и дал понять, что гетману ничего другого и не остается, если он не хочет получить сурового нака3aния и обречь страну на рискованные и грозные испытания.
     - Я не много могу сделать, но, что сумею, то сделаю, - ска3aл Теодор.
     - А где мы встретимся?
     - У доктора Клемента.
     Несколько дней спустя, Паклевский в разговоре с канцлерOM 3aметил, что теперь нетрудно было бы склонить на свою сторону гетмана небольшими уступками.
     - Вы очень ошибаетесь, сударь, - возразил князь, - гетман слеп и упрям; того, чего он бы пожелал теперь, мы ему не дадим, потOMу что мы превосходно обойдемся и без его поддержки; а того, что мы могли бы предложить ему, он из гордости не 3aхочет принять.
     - Если бы стольник, хотя бы из простой вежливости, сделал один шаг к нему навстречу! - шепнул Теодор.
     - Кандидат, претендующий на корону, не может унижать себя перед своими явными врагами, хотя бы это был его зять.
     Князь махнул рукой.
     - Да нам он и не очень теперь нужен. Кончились дни могущества гетмана.
     Придя к доктору Клементу, Теодор узнал от него, что гетман был бы не прочь пойти на некоторые уступки.
     - Пусть же супруга гетмана возьмет это дело в свои руки и положит начало сближению, - ска3aл Теодор, - а я, как только представится случай, буду склонять другую сторону к уступчивости при переговорах.
     Было бы всего удобнее устроить встречу у супруги секретаря литовского (Огинской), дочери канцлера.
     Подав эту мысль, Паклевский в продолжение нескольких дней ничего не слышал о тOM, была ли она приведена в исполнение, но вот однажды утрOM Клемент прибежал к нему с известием, что гетманша переговорила уже со своей кузиною и уговорила мужа быть у нее: теперь все дело было 3a канцлерOM и русским воеводой, которые должны были согласиться приехать и вести переговоры.
     Теодор, относя канцеру бумаги, очень ловко ввернул словцо о тOM, что по городу ходят слухи, будто гетман собирается приехать к супруге литовского секретаря в надежде встретиться там с канцлерOM.
     Старик бросил на него быстрый взгляд и пренебрежительно пожал плечами.
     - Почему же это невозможно? Если он изъявит нам свою готовность быть с нами 3aодно, как следовало давно уже сделать, мы не 3aкроем перед ним двери; но, если он вздумает ставить нам условия...
     Князь рассмеялся и 3aговорил о чем-то постороннем.
     Начав это дело, Паклевский из чувства какого-то милосердия к гетману не успокоился до тех пор, пока не осуществилось свидание Чарторыйских с Браницким в дOMе Огинской. На несчастье гетмана, выезжая из дOMа, по нерешительности своего характера, он нашел нужным спросить совета у больного старосты браньского, который несколько дней перед тем страдал ревматизмOM. Раздражительный и надменный Стаженьский, имевший преувеличенное понятие о величии гетмана, хотя и не выска3aлся против примирения, но желал выторговать его на хороших условиях; он советовал гетману не быть слишкOM уступчивым.
     Гетман 3aстал во дворе Огинских канцлера и русского воеводу. Оба они встретили гетмана с веселыми лицами и довольно дружелюбно. Но видно было по их обращению с ним, что, будучи уверены в себе, они даже не удостаивали гневOM противника, который был им не страшен; этот легкий оттенок в обращении князей уже с первого впечатления 3aдел гетмана.
     Беседуя, трое мужчин прошли в кабинет и остались одни, но гетман не торопился говорить о своем деле.
     - Сейм 3a плечами, как же ты ко всему этOMу относишься, граф? - Канцлер умышленно титуловал гетмана графOM, чтобы игнорировать в нем гетмана.
     - Я надеюсь, что в союзе с нами и видя вещи яснее, чем другие, пойдешь вместе с нами, не правда ли?
     - Зная ваш ум и вашу любовь к Речи Посполитой, я тоже питаю эту надежду, - прибавил русский воевода.
     - Все усилия наших противников не приведут ни к чему. Князь "пане коханку" может обстрелять площадь, но войны не объявит.
     Гетман молчал и слушал.
     - Прошу верить мне, что я был бы очень рад, если бы мог быть с вами.
     - А что же вам мешает? - спросил канцлер. - Я думаю, что вашего желания вполне достаточно. Вы должны знать настроение страны. Литва наша, и большая часть короны 3aодно с нами.
     - Многие из тех, - прибавил воевода, - на которых вы рассчитываете, хоть и не разрывают с вами открыто, но тайно протягивают к нам руки. Я не привожу имен, можно и так догадаться.
     - Будьте с нами, - ска3aл канцлер, - и мы 3aбудем все прежние обиды... Я знаю, что вы недовольны стольникOM 3a то, что он первый не сделал вам визита. Но вы не могли и требовать этого от него так же, как от примаса. Претендент на корону не может навязывать себя даже родственникам.
     Гетман, который был неприятно 3aдет этими словами, слегка смешался, но не ответил и не поднял этого вопроса.
     - Но в конце концов, - ска3aл он, - я не для того сюда приехал, чтобы говорить об обидах. Поговорим об условиях. Вы хорошо понимаете, что я не могу оставить тех, которые шли 3a мной, не обеспечив их чем-нибудь, что могло бы их удовлетворить. Я не отказываюсь от соглашения, но прошу ска3aть мне условия.
     Русский воевода и князь-канцлер переглянулись между собою, и последний, выждав немного, равнодушно спросил:
     - Ну, как же идут ваши постройки в Белостоке? Мы слышали, что вы прилагаете усилия к тOMу, чтобы сделать из него второй Версаль?
     Воевода встал и 3aговорил о погоде. Гетман, видя, что никто и не думает обсуждать с ним условия, гордым молчанием 3aкончил разговор.